— Это не единственная причина, по которой я хочу сбежать.
— Не единственная? А какая еще?
— Вчера, когда я убил того воина, я видел реакцию Батиата и Красса. Для них я был всего лишь дрессированным животным. Красс так и заявил.
— Ты думаешь, я этого не знаю? Мы сражаемся. Кого-то из нас ранят. Иногда некоторые умирают. Время от времени нам перепадает немного призовых денег. У лучших из нас есть женщина. Не сильно-то это отличается от жизни бойца в военном отряде.
«Неужели ты настолько бесхребетный?!» — хотелось закричать Спартаку. Но все же он сдержался. Это был бы самый верный способ настроить германца против себя. Спартак понизил голос и настойчиво произнес:
— Сбежав, мы вернем себе не только свободу и право распоряжаться собственной судьбой, но и гордость. Нашу гордость!
Эномай в задумчивости потер пальцем губы.
Спартак ждал. Сильно давить нельзя.
— Это рискованно. Очень рискованно, — объявил Эномай мгновением позже. — Кто еще с тобой?
Спартак решил, что ставки слишком высоки для лжи.
— Я пришел к тебе первому.
— Так, значит, пока еще никто не согласился?
— Тридцать один человек поклялся следовать за мной до смерти.
— Если вас так мало, ровно это с ними и случится, — усмехнулся Эномай.
— Так ты не присоединишься ко мне?
— Если ты сумеешь убедить еще кого-нибудь, мы можем поговорить об этом снова. — И Эномай махнул рукой, показывая, что разговор окончен.
Спартак поднял глаза к небу. «И это все?!» — безмолвно вскричал он.
Бородатый бычара, пытавшийся не подпустить его к Эномаю, снова вырос у него за спиной.
— Уходи.
Спартак встал, охваченный яростью. Но устраивать скандал не имело смысла. Это уничтожит все шансы.
Эномай отвернулся и принялся что-то обсуждать с одним из друзей.
— Шевелись! — прорычал бородатый германец и взял Спартака за руку.
— Руку убрал! — прошипел Спартак.
К его удовлетворению, германец тут же повиновался.
Фракиец сделал где-то с полдюжины шагов, когда ему вдруг кое-что вспомнилось. Почему он не подумал об этом раньше? Он развернулся. Бородач забеспокоился.
— Подожди! Мне нужно сказать Эномаю еще кое-что.
— Обойдешься. Ты уже поговорил.
Ручищи, похожие на окорока, потянулись к тунике Спартака, чтобы схватить ее.
Спартак увернулся, а потом изо всех сил врезал германцу в солнечное сплетение. Рот бородача удивленно округлился, когда из него вышибло воздух, и он опустился на колени, словно оглушенный бык.
Все тут же взревели. Скамьи с грохотом попадали на землю. Десятки германцев вскочили. Спартак понял, что у него есть лишь доля мгновения, прежде чем его скрутят.
— Эномай! Я сожалею о том, что ударил твоего человека, но он не желал меня слушать! Есть кое-что еще!
К его удивлению и облегчению, Эномай вскинул руку. Его сторонники отступили, враждебно глядя на Спартака. Германец приподнял бровь:
— Надеюсь, это что-то действительно важное.
— Вчера я услышал, как Красс сказал, что ему нужны для гладиаторских игр двадцать умелых бойцов. И похоже, он собирается купить их здесь.
— Ну и чего тут такого? — Эномай пожал плечами.
Его люди шагнули к Спартаку, и на этот раз гигант не спешил их останавливать.
— Всех их выставят на бои до смерти. — Ему снова удалось привлечь всеобщее внимание. Чего Спартак не упомянул — да этого и не требовалось, — так это что как минимум половину этих бойцов возьмут из германцев.
— Лжешь!
Спартак посмотрел в глаза Эномаю:
— Клянусь могилой моей матери, Дионисом и Великим Всадником, что говорю правду.
Эномай нахмурился.
Спартак снова вознес молитву, умоляя богов о помощи.
— И кто возглавит побег?
Еще один скользкий вопрос. Хвала Всаднику, Спартак успел продумать ответ.
— Одного вождя не будет. Каждый из нас сам присмотрит за собственными сторонниками. Это касается и Гавия, и вожака галлов, если они пожелают присоединиться.
— И куда же мы направимся? — проворчал Эномай.
— Пока не знаю. Но среди моих людей этот новый автократ. Он знает местность и может дать совет. — «Ну вот. Я сделал все, что мог».
Последовала долгая пауза.
Потом Эномай взглянул на него искоса и ощерился, будто волк.
— Мы участвуем. — Он подмигнул окружающим его сторонникам, и те согласно заворчали, словно стая, увидевшая легкую добычу.
Сердце Спартака лихорадочно забилось. Он коротко кивнул, как будто и не ожидал ничего другого:
— Хорошо.
— Ты сумеешь убедить остальных присоединиться к нам?
Спартак уверенно улыбнулся:
— Положись на меня.
— Держи в курсе.
— Обязательно. И никому ни слова.
Тут Спартак краем глаза заметил какое-то движение. Он быстро взглянул в ту сторону и увидел Фортиса. Вот дерьмо! Он одними губами проговорил имя капуанца.
Эномай подмигнул, показывая, что все понял.
Спартак пнул бородатого германца:
— Скажи этому придурку, чтобы он смотрел, куда идет!
— Вали отсюда! — взревел Эномай.
Спартак принялся медленно отступать, словно опасаясь нападения. Германцы осыпали его оскорблениями. Когда Спартак снова взглянул в сторону капуанца, Фортис довольно ухмыльнулся, радуясь вражде между фракийцем и Эномаем. «Он проглотил ложь. Хорошо».
Приободренный успехом, Спартак потратил остаток дня на разговоры с другими вожаками группировок. Когда Гавий, за которым шло около сорока самнитов, услышал, что Эномай дал согласие, то тут же пообещал и свою поддержку. Так же закончились и разговоры с большинством фракийцев. С Кастом и Ганником, возглавлявшим две отдельные группы галлов, ему повезло меньше. Непохоже было, чтобы они собирались на него донести, но эти двое никак не могли избавиться от подозрительности по отношению как к остальным группировкам, так и друг к другу. С оставшимися бойцами Спартак говорить не стал — слишком уж много там было разных народов. Не решился он подходить и к Криксу. Ответ последнего был очевиден: злобный взгляд здоровяка постоянно преследовал его.
Спартак решил посоветоваться с Гетасом и Севтом. Карбон держался рядом, польщенный тем, что его включили в этот узкий круг.
— Возможно, нам стоит просто забыть про галлов, — нахмурившись, сказал Гетас. — От них одни неприятности.
Севт хохотнул:
— А ведь он прав!
— Да, но они, чтоб им пусто было, бесстрашные бойцы, — возразил Спартак. — А как только мы отсюда вырвемся, то останемся одни, без друзей. Против нас может выступить любой. Подумай об этом. — «А куда мы пойдем, если преуспеем?» Он ощутил волнение, порожденное надеждой. «Я смогу вернуться во Фракию. И найти Котиса».
— Не поспоришь, — угрюмо согласился Гетас.
— Пятьдесят галлов сильно увеличили бы наши возможности, — признал Севт. — Но тебе уже не удалось убедить Каста и Ганника, а до Крикса не доберешься. Что еще мы можем сделать?
Спартак нахмурился:
— Должен быть какой-то способ обойти это препятствие.
— А последовали бы они за тобой, если бы ты победил их в бою один на один? — спросил вдруг Карбон.
— Чего? — Севт развернулся к юноше. — Ты хочешь, чтобы Спартак победил трех лучших бойцов, одного за другим? Почему бы тебе не сделать это самому, придурок?
Карбон вспыхнул и прикусил губу.
— Пожалуй, что-то в твоем предложении есть.
Не обращая внимания на потрясенных Гетаса с Севтом и смущенного Карбона, Спартак продолжил:
— Как нетрудно догадаться, я не хочу биться со всеми тремя. Даже если одержу победу, то, скорее всего, окажусь в лазарете. К тому же, если к нам присоединится кто-то из них, Каст или Ганник, второй совершенно не обязательно последует его примеру. Но если я побью Крикса и он присоединится к нам, они могут и передумать.
— Ты что, из ума выжил? — шепотом спросил Севт. — У тебя рука раненая! А Крикс — настоящий зверь!
— Да плюнь на них, — посоветовал Гетас. — Мы справимся и без галлов.
— Справимся ли? — Спартак кивнул в сторону охранников. — Подумай о потерях, которые мы понесем от этих сукиных детей. Нам всем доводилось видеть атаки, захлебнувшиеся из-за града стрел. То же самое может произойти и здесь.
Воцарилось мрачное молчание, и Карбон пожалел, что вообще об этом заговорил. Все они видели, как охранники тренируются — здесь же, во дворе. Большинство из них могли сделать полдюжины выстрелов за шестьдесят ударов сердца и ни разу не промазать.
«Сейчас самый подходящий момент для боя с Криксом», — подумал Спартак. До сих пор он избегал столкновения из-за его бессмысленности. Теперь же мог выиграть очень много. Если в побеге примут участие все до единого бойцы лудуса, их шансы на успех резко возрастут. Спартак нутром чуял, что так и надо сделать. Ему хотелось, чтобы в нем видели вожака, того, кто сумел объединить гладиаторов. И не важно, как дела пойдут дальше, — такого никто не забудет.
— Ну что плохого может произойти? Самое худшее — Крикс сломает мне пару ребер, — пошутил Спартак.
Гетас открыл было рот, собираясь возразить, но тут же закрыл.
— Когда?
— Утром, — ответил Спартак. — Когда высплюсь как следует.
— Но… — начал было забеспокоившийся Карбон.
— Не стоит, — предупредил его Севт. — Я уже не раз видел у него такой взгляд.
— Ты же будешь рисковать жизнью!
— И это — мой выбор! — раздраженно отозвался Спартак.
Карбон опустил взгляд. «А если он проиграет?! — с болью подумал юноша. — Вдруг Крикс его убьет?! И я останусь без защиты». Карбон почувствовал себя виноватым за такое себялюбие, но ничего не мог с собой поделать.
Глава IX
На следующий день Спартак не стал завтракать. Пустой желудок даст ему преимущество перед Криксом. Даже такая мелочь может оказаться решающей, когда речь идет о победе или поражении. Прежде чем покинуть свою камеру, он разогрел мышцы и намазался маслом. Потом сел вместе с Гетасом, Севтом, Карбоном и еще шестью фракийцами и стал наблюдать, как галл с друзьями поглощают кашу. «Жри сколько влезет, свинья».