вознести хвалу Дионису. Это его лозы.
С этим никто спорить не стал.
К наступлению темноты у гладиаторов было три веревки, каждая сто двадцать шагов длиной. Над ними трудились все до единого обитатели лагеря. Одни обрывали лозы со стен кратера, другие срезали побеги, оставляя лишь центральный стебель. Веревки из надежно увязанных секций — каждая свита из трех лоз — испытывали двое самых крупных мужчин: тянули их изо всех сил в разные стороны. К радости Спартака, ни одна не порвалась. Он приказал бойцам приготовиться, но без его сигнала не выдвигаться.
Пока остальные вожаки пили со своими сторонниками, Спартак сидел у костра с Ариадной. Они почти не разговаривали, но между ними витала какая-то новая, сердечная атмосфера. Быть может, они видят друг друга в последний раз. Ариадна лихорадочно размышляла: «Эти лозы принадлежат Дионису. Уж не он ли навел Спартака на мысль? Это не может быть простым совпадением!»
Несмотря на укрывающее его плечи одеяло, Спартак в конце концов начал зябнуть. Он глянул наверх. В небе серебро луны скрылось за вереницей облаков. Дул легкий ветерок.
— Пора выдвигаться.
— Я попросила Диониса накинуть покров сна на их лагерь.
— Спасибо. — Спартак натер руки пеплом и встал. — К рассвету все будет кончено. Тогда и увидимся. — Он отогнал пробудившиеся сомнения. «Великий Всадник, пускай так и случится!»
— Конечно. — Больше Ариадна ничего не сказала — боялась, что голос ее подведет. «Возвращайся ко мне целым и невредимым».
Спартак исчез в темноте.
— Дозор вон там, — прошептал Спартак, указывая на сгрудившиеся силуэты на расстоянии не дальше броска копья от них. Его переполняла горделивая радость оттого, что они забрались так далеко. Со скалы спустились почти без проблем. Один боец сломал лодыжку, но остальные двигались словно нетерпеливые, безмолвные призраки. В сотне шагов за спиной римских часовых возвышался южный вал лагеря Глабра. Спартак лежал на животе в невысокой траве. Справа от него расположились скифы, слева — Гетас еще с одним фракийцем. Остальные, включая новичков, ждали в некотором отдалении. Учитывая малочисленность своей «армии», Спартак решил не трогать другие стены. Они могли надеяться лишь на яростную лобовую атаку, бросив в нее все свои силы. Остальных вожаков такой вариант, похоже, вполне устроил.
— Мы идти, — пробормотал Атей, поднимая кинжал.
Таксакис что-то пробурчал, соглашаясь с товарищем.
— Действуйте быстро. И тихо, — предупредил Спартак. — Малейший шум может все сорвать.
— Ты что, забыл? — прошипел Гетас. — Я этим занимаюсь с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы удержать в руках нож! Да и скифы тоже.
— Знаю. — Спартак попытался расслабиться. Но когда четверо бойцов крадучись двинулись вперед и исчезли в непроглядной тьме, у него сдавило горло. Он ждал, считая удары сердца и пытаясь прикинуть, сколько нужно времени, чтобы добраться до римских часовых. Спартак досчитал почти до пятисот, когда до его ушей донесся какой-то шорох. Звуки яростной борьбы вдруг завершились двумя сдавленными вскриками. «Готово. Хоть бы никто не услышал!» На лбу выступил холодный пот. Вокруг по-прежнему стояла тишина.
Вскоре его люди вернулись, свирепо ухмыляясь. Еще через некоторое время к ним присоединились три вожака галлов и Эномай.
— Пора начинать, — сказал Спартак.
— Давайте сперва поблагодарим Диониса, — прошептал Эномай. — Может, он и дальше побережет нас.
Восемьдесят человек собираются напасть на лагерь, в котором три тысячи легионеров. Это полное безумие!
— Я не желал бы оказаться ни в каком другом месте, — тихо проговорил Спартак. — Даже за все золото Красса! Каким бы ни был исход, мы покажем этим гадам, что они имеют дело не с обычными разбойниками!
Крикс спорить не стал — лишь издал низкое рычание. Сверкнувшие в темноте зубы Каста засвидетельствовали его согласие.
— Пусть увидят, что мы — не просто мясо для их забав! — добавил Ганник.
Они отправились за остальными гладиаторами.
Когда неслышно двинулись к воротам лагеря римлян, Спартак заставил всех выстроиться цепочкой и возглавил ее. Никто не возражал, и Спартак ощутил удовлетворение: люди готовы были признать его главенство. Он остановился у мертвых часовых, ожидая, пока плохо вооруженные бойцы снимут оружие с трупов. Потом снова осторожно двинулся вперед; к его радости, следующие за ним воины крались почти бесшумно. Они добрались до рва незамеченными, и сердце забилось так сильно, что Спартак не удивился бы, если бы этот стук услышали другие.
Он оглядел крепостной вал. Его должны патрулировать часовые, но неизвестно сколько. Скорее всего, не меньше двух на каждую сторону. Ближайших следовало нейтрализовать, как это уже сделали с дозорными. Перебравшись через ров, он растянулся на земле, прошипев остальным:
— Всем стоять!
Постепенно, по мере того как его приказ передавался по цепочке, гладиаторы замирали.
Отсюда недалеко было до длинной насыпи, уходящей вправо и влево от них. Спартак оглядел верх стены и наконец заметил слева очертания двух шлемов. Напрягая слух, он даже разобрал два приглушенных голоса.
— Видишь их? — шепнул Спартак.
— Да, — прошипел Атей.
— Их нужно тихо убрать. Сможешь?
— Конечно.
— Когда закончишь — прокричи совой.
Воины крадучись ушли, и Спартак сделал глубокий вдох. Напряжение было столь же велико, как и в последние мгновения перед всеми его битвами. «Спокойствие. Сохраняй спокойствие». Он закрыл глаза и сосредоточился на дыхании.
Когда до них донесся жутковатый птичий крик, Спартака затопило облегчение. Римляне могли принять уханье совы за дурное предзнаменование, но не он. Еще одно препятствие устранено.
Они без затруднений подобрались к входу — щели между двумя заходящими друг за друга отрезка вала. Спартак тут же созвал остальных вожаков для совета.
— Пускай наши люди, когда проберутся внутрь, выстроятся шеренгой на открытом месте за валом. Только тихо! Дождитесь моего сигнала. Чем больше палаток мы атакуем одновременно, тем лучше.
— Годится, — отозвался Эномай. — Я беру на себя левый фланг.
— Тогда вы трое — на правый, — сказал Спартак. — А я беру на себя центр. — (Галлы кивнули.) — Старайтесь не давать вашим людям рассыпаться в разные стороны. Если мы будем атаковать группами, они решат, что нас много. — Он сделал паузу, но возражений не последовало. — Ждите моего сигнала: поднятый меч и крик совы.
Четверо предводителей нырнули в темноту — пересказать план своим людям. Спартак посмотрел им вслед и внезапно засомневался: «Что мы делаем? Это же натуральное безумие! — Потом крепче сжал рукоять сики. — Лучше умереть вот так вот, чем ждать, пока утром на нас набросятся тысячи римлян». Он зашагал к палаткам.
Представшие перед ним ровные ряды палаток казались странно знакомыми. Во время службы в легионе Спартаку частенько доводилось ночевать в подобных лагерях. Он много раз сидел у костра, пел и пил вино с такими же воинами, как те, на которых они собирались напасть. Все это в прошлом. Он здесь, чтобы убивать. Они все здесь, чтобы убивать. Спартак вполголоса отдал указания следующим за ним фракийцам. Те бесшумно рассредоточились по обе стороны от него. За ними смутно проступали галлы и германцы.
И вот они изготовились к атаке.
Спартак вскинул меч и посмотрел по сторонам. Отдаленные силуэты пришли в движение, и Спартак махнул рукой своим людям, которым приказал работать парами, указывая, вдоль какой линии палаток им следовать. Он заметил неподалеку Авентиана, крепко сжимающего в руках дубинку. Рядом с ним встал Карбон; на лице юноши застыло напряжение. Перехватив взгляд Спартака, молодой римлянин решительно кивнул. Можно не сомневаться, парень все сделает как нужно.
Они подходили все ближе и ближе. Никто так и не поднял тревогу; стояла тишина — разве что какой-нибудь легионер кашлял или бурчал во сне. В десяти шагах от ближайшей палатки Спартак почувствовал, что не в силах больше ждать, прибавил шагу и перешел на бег. Гетас следовал за ним по пятам. Подбежав к палатке, Спартак полоснул по ней мечом и с легкостью рассек кожаную стенку. Траектория сики резко оборвалась — клинок увяз в человеческом теле. Мгновение спустя тишину разорвал жуткий крик. В нескольких шагах от Спартака Гетас тоже нанес удар и тоже преуспел.
— Скорее! — прошипел Спартак, выдергивая меч и нанося удар в другую сторону.
Послышался глухой звук: это сика вошла в тело. И снова раздался крик боли. «Получите, римские скоты!»
Ариадна сидела одна у костра, глядя на рдеющие угли и размышляя. Предвещал ли сон Спартака его смерть от руки римского легионера? Случится ли это нынешней ночью? Она не удивилась, не обнаружив в красно-оранжевых язычках пламени ничего такого, что ниспослало бы ей прозрение, но была этим недовольна. Точно так же не помогли и время от времени лениво взлетающие в темное небо фонтанчики искр. Дионис никогда прежде не являл ей ничего посредством огня, так с чего же бы ему вдруг начинать теперь? Ариадна попыталась заглушить горечь, но не смогла. Лишь однажды она так же отчаянно нуждалась в наставлении — во Фракии, когда Котис угрожал ей.
Нельзя терять веру. Ведь в конце концов бог отозвался и послал ей Спартака. Ариадна мысленно представила себе фракийца. Это было нетрудно — разве не смотрела она на него тайком при малейшей возможности? Особенно когда он оказывался рядом без одежды. Ариадна порадовалась, что никто не видит, как вспыхнули ее щеки. Да, она давно перестала притворяться перед собой и признала, что Спартак необычайно привлекателен. Боги, она всего лишь человек! Он красив и физически силен. Кроме того, редко злился, часто смеялся и был смертоносен и с мечом, и в рукопашной. И был прирожденным вождем. А самое важное — он постоянно заботился о ней, хоть и не имел с этого никакой выгоды. Когда она его оттолкнула, Спартак не стал настаивать. Более того, он никогда больше не пытался склонить ее к близости.
А теперь она сама хотела его. Потрясенная собственной дерзостью, Ариадна вскочила, потом уселась обратно. Сердце ее лихорадочно колотилось. «А почему бы и нет? Если будет на то благословение Диониса, наша близость сотрет прежние воспоминания о близости с мужчиной. Мой отец. Фортис». Но тут же возбуждение сменилось страхом. «Чтобы между нами что-то произошло, Спартак должен пережить эту ночь! А если его сон…»