— Я не хотел тебя обидеть.
— Ты и не обидел, — дружелюбно отозвался Спартак. — Зачем ты здесь?
— Я пришел, чтобы присоединиться к тебе. Если ты меня возьмешь, — быстро добавил незнакомец.
— Ты кузнец?
— Да. С самой юности.
— Ты хочешь сражаться с римлянами? Убивать их?
— Да!
— А вы? — спросил Спартак у остальных. — Вы за этим пришли? Чтобы стать бойцами?
Ему ответил дружный рев, эхом отразившийся от стен кратера.
Спартак подождал, пока рев стих.
— Хорошо. Я накормлю вас и дам палатки для сна. Вооружу и обучу. И поведу против римлян. — Он извлек сику из ножен и вскинул ее в воздух. — Этого вы хотите?
— Да!!! — взревели беглые.
Спартак улыбнулся. Предсказание Ариадны сбывалось.
Из маленького желудя может вырасти могучий дуб.
Это было лишь начало.
Ариадна весь день старалась чем-то себя занять, но ничего не могла поделать с мечущимися мыслями. И, считая мешки с зерном, куски сушеной свинины, емкости с солью и специями и другие продукты, думала лишь об одном — о поцелуе, который она разделила со Спартаком. И о том, что неизбежно произойдет ночью, когда они улягутся в постель. Мысли об «этом» наполняли ее предвкушением — и ужасом. «Я все еще могу отказаться». Но эту мысль Ариадна тут же отмела. Она не для того прошла весь этот путь вместе со Спартаком, помогая ему и принимая чувства к нему, чтобы отступить в последний момент. В глубине души Ариадна осознавала, что если она не возляжет со Спартаком в ближайшее время, то не возляжет уже ни с кем и никогда. Во всяком случае, добровольно.
Ариадна приняла решение, но все еще продолжала нервничать, и это ее раздражало. Сама того не желая, она перенесла часть этого раздражения на Хлорис и других женщин, излишне резко рявкая на них, когда они сбивались со счета или недостаточно быстро переходили к следующему делу. Они и так относились к ней опасливо, ведь она была жрицей Диониса, и потому, вместо того чтобы огрызнуться, начинали суетиться, отводя глаза и совершая новые ошибки.
Осознав, что обижает их, Ариадна постаралась говорить мягче и хвалить их. Женщины повеселели, и работа пошла живее. К тому времени, когда солнце коснулось края кратера, они пересмотрели всю провизию и все подробно записали.
— Я смотрю, ты занята.
Внезапно раздавшийся голос Спартака заставил Ариадну вздрогнуть. Она повернулась, осознав вдруг, что на платье проступили пятна пота, а волосы растрепались.
— Мы за весь день ни разу не присели.
— Как и я. Впрочем, это не мешало мне думать о тебе.
Ариадна покраснела:
— Я тоже думала о тебе.
Спартак указал куда-то себе за спину:
— Сотни рабов идут сюда, желая присоединиться к нам.
— Как в моем видении?
Довольно взглянув на нее, Спартак кивнул.
— Хвала Дионису! Это прекрасная новость!
— Верно. И не спрашивай, как мне это удалось, но я вытряс из галлов согласие обучать этих людей. Утром начнем.
— Новоприбывшим потребуется еда и питье! — Ариадна сорвалась с места.
Спартак ошарашенно смотрел, как она командует остальными женщинами, веля приготовиться к наплыву голодных людей.
— Сейчас все будет сделано. — Девушка снова возникла рядом с ним.
— Подозреваю, они обрадуются, если им просто нальют вина.
— Это помогло бы, — согласилась Ариадна. — А я что-то забылась. Ты хочешь есть?
— Есть — нет. А ты?
— Н-нет, — сказала Ариадна, осознав, что голос ее сделался хриплым.
— Так, может, пойдем к нам в палатку?
В ответ Ариадна взяла его за руку и повела за собой.
Ариадна лежала на боку и смотрела на спящего Спартака. В сером предрассветном полумраке трудно было отчетливо разглядеть лицо. Медленно и осторожно девушка передвинулась и улеглась вплотную к нему. Вот, она в постели с мужчиной, которого выбрала себе в супруги. Ощущение было хорошее, как и от всей прошедшей ночи. Ариадну это удивляло. Она хотела и даже стремилась возлечь со Спартаком, ибо была уверена, что это сблизит их и укрепит узы. Но она никак не ожидала, что получит от этого удовольствие.
Спартак действовал уверенно, но был нежен и заботлив. Несколько раз он приостанавливался, почувствовав ее напряжение. Спартак вопросительно смотрел на Ариадну, и каждый раз она энергично кивала, давая понять, что хочет продолжения. Постепенно в ней разгорелось желание, и пусть даже оно уступало желанию Спартака, оно впервые подняло Ариадну над болью, столь долго омрачавшей ее жизнь. Это переживание было исцеляющим. На губах Ариадны заиграла едва заметная смущенная улыбка. Под конец она почувствовала себя прямо-таки похотливой.
— Ты смотришь на меня. Точнее даже, глазеешь.
Вырванная из грез, Ариадна вздрогнула.
— Может, и так, — отозвалась она. — А что, женщине уже и нельзя повосхищаться своим мужчиной?
— Конечно можно. До тех пор, пока мне позволено восхищаться тобой, — пробормотал Спартак, потянувшись к ней.
Она изогнулась в его объятиях:
— Я и не ждала меньшего.
Поражаясь собственной смелости, Ариадна протянула руку к его талии — и ниже.
— Мне нужно вставать, — попытался возразить он.
— Мне ты нужен больше, — парировала Ариадна. — Я так долго боялась этого момента! Ничего с тренировками не случится, если ты задержишься на полчаса.
Он улыбнулся и привлек ее к себе:
— Тоже верно.
Когда Сений вывел последнего кланяющегося клиента из их простого, но изящного внутреннего дворика, Красс щелкнул пальцами, подавая знак стоящему за его креслом личному рабу.
— Убери эту лошадиную мочу, — приказал он, указывая на вино, стоящее перед ним на массивном столе. — И принеси что-нибудь приличное. Да, и не забудь разбавить водой.
— Слушаюсь, господин. — Этот раб уже привык к заведенному у Красса порядку. Тем, кто приходил искать его милостей, подавали выпивку в изобилии, но недорогих сортов. А вот когда с утренними делами было покончено, его хозяин любил расслабиться с чашей хорошего вина.
— Хлеб с сыром тоже принеси.
— Слушаюсь, господин. — Раб тайком улыбнулся. Он принес бы все это в любом случае. Красс во многих отношениях был предсказуем, как прилив, и сам обучал своих рабов, чтобы те знали, что он любит и чего не любит.
Сений неслышно прошел через таблинум, мимо посмертных масок предков Красса и ларария, алтаря домашних божеств. Он обнаружил, что Красс болтает рукой в выложенном кирпичом желобе, подводящем воду к растущим во дворе лимонным деревьям и виноградным лозам.
— Этот последний просто трясся от страха, когда уходил, — заметил Сений.
— Я всего лишь напомнил ему, что срок уплаты его долга истекает через месяц, — мягко произнес Красс.
— Этого вполне достаточно, — едко улыбнулся Сений. — Он знает, что ты — бык с сеном на рогах.
Красс довольно кивнул. Ему нравилось, когда о нем так говорили. Каждый уважающий себя римлянин знал, что так поступают только с опасными животными. От такого быка следовало держаться как можно дальше. Это хорошая — нет, отличная! — репутация.
Домашний раб вернулся с бронзовым подносом, на котором стояли кувшин, два синих кубка и тарелка с хлебом и сыром. Он осторожно поставил свою ношу и налил вина хозяину.
— Сений, присоединишься ко мне? — спросил Красс.
— С удовольствием.
Господин и слуга выпили в дружеском молчании, как это было у них заведено. На безоблачном небе сияло солнце. Несмотря на тень от деревьев, в дворике становилось все жарче. Красс почувствовал, как по его лбу скатились первые капли пота.
— Слава богам, что сегодня нет заседания сената. Я никуда не хочу выбираться, даже на носилках.
Сений что-то пробормотал в знак согласия. Ходить по Риму в разгар летнего дня было все равно что слишком долго сидеть в кальдариуме — жарко, потно и неудобно.
Красс прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением легкого ветерка к лицу. Внезапно он сморщил нос. Усиливающаяся жара обостряла проникающую повсюду вонь человеческих испражнений. В его доме, конечно же, имелись вода и канализация, а вот большинство жителей Рима были их лишены. Общественных туалетов на всех не хватало. Опутывающий город лабиринт улочек был полон куч исходящего паром навоза, едкий запах которого побеспокоил сейчас обоняние патриция. Красс нахмурился. Он мог бы приказать зажечь олибанум, но тот лишь замаскировал бы зловоние и при этом оставил приторный, неприятный привкус во рту.
— Возможно, пора устроить перерыв, — пробормотал он. — Хорошо бы провести месяц на побережье.
— Твоя вилла уже подготовлена. — Сений явно обрадовался идее покинуть столицу. — Ветер с моря помогает переносить жару.
Красс уже готов был согласиться, но тут до него донесся совсем другой запах. Запах дыма. Патриций повернул голову, силясь определить, откуда тот исходит.
— Ты чувствуешь?
Сений подался вперед, принюхался:
— О да.
Он хорошо скрывает разочарование, подумал позабавленный поведением слуги Красс, и сказал:
— Что-то горит.
— Сейчас самая погода для пожаров, — отозвался Сений. — Уже несколько недель город не видел ни капли дождя, а всегда найдется дурень, оставивший жаровню без присмотра.
Красс допил вино и встал:
— Побережье может подождать. Пойдем-ка глянем, что там.
Сений слишком хорошо знал своего хозяина, чтобы спорить.
— Я соберу рабов. — И, кликнув тех, кто входил в свиту Красса, исчез в доме.
Красс сделал глубокий вдох, и его легкие наполнились резким запахом горящего дерева. Самый эффективный способ скрыть вонь дерьма, с иронией подумал он.
А его охватило предвкушение. Этот сильный запах означал, что где-то неподалеку можно сделать деньги.
Найти источник огня оказалось нетрудно. Большой, но простой дом Красса располагался на нижней части склона Палатинского холма. Чтобы рассмотреть часть центра Рима, Крассу достаточно было просто выйти на ближайший перекресток. Оказалось, что пожар бушует на Авентинском холме. Следующие за Крассом два десятка рабов тоже сразу же заметили клубы дыма. Сквозь обычный городской гул доносились неразборчивые крики. Зеваки обсуждали масштабы пожара, его причины и сколько человек умрет, прежде чем его потушат.