Красс игнорировал их болтовню. Все станет ясно, когда они доберутся на место. Он размашисто зашагал по улице, знаком велев рабам следовать за ним.
— Жить на Авентине — к неудаче, — негромко пробормотал он старую поговорку.
Телохранители поспешно обогнали его и пошли впереди. Вооруженные дубинками и ножами, они орали и пускали в ход кулаки, чтобы расчистить хозяину путь на узких, забитых людьми улицах.
— Дорогу Марку Лицинию Крассу, претору и самому щедрому человеку в Риме! — кричали они. — Потомок одного из старейших семейств Рима, сын и внук консулов! Он регулярно жертвует десятину всего своего имущества Геркулесу!
Красс благосклонно улыбнулся.
— Подумаешь! Этот сраный Красс так богат, что может пожертвовать впятеро больше и даже не заметить ущерба! — раздалось вдруг из толпы.
Телохранители яростно завертели головой, выискивая наглеца.
— Оставьте. Нам некогда, — приказал Красс. «Да и, кроме того, это правда».
Такие выкрики звучали везде, куда бы он ни шел. Подобно непристойным политическим и сексуальным граффити, покрывавшим стены домов, это была мелкая неприятность, которую просто следовало терпеть, как пес терпит блох. Красс вынул из складок туники тяжелый кошелек и вручил его Сению.
— Предложи это людям, — громко велел он.
По толпе пробежал возбужденный гомон. Теперь к нему были обращены десятки грязных, голодных лиц.
— Как, все это?! — воскликнул Сений, выполняя привычный и отработанный ритуал.
— А почему бы и нет? Достопочтенные граждане Рима достойны этого, — отозвался Красс. И добавил уже потише: — Там, куда мы идем, я возмещу эту сумму тысячекратно.
Сений ответил хищной ухмылкой. Зачерпнув пригоршню монет, он отошел на шаг и швырнул бронзовые ассы, серебряные сестерции и денарии. Красс оглянулся на обезумевшую толпу. Превосходно. Чтобы добавить в эту картину остроты, он время от времени клал в кошелек еще и золотые ауреи. Один аурей был каплей в море для него — но для обнищавшего жителя Рима такая монета означала еду на несколько недель, а то и месяцев.
На дорогу до Авентина ушло минут пятнадцать. Многоэтажные здания, спрессованные по обе стороны улицы, создавали мрачный, закрытый мирок и не позволяли разглядеть, где именно горит. Впрочем, были очевидные подсказки. Из квартала спасалось бегством множество обезумевших горожан с выпученными глазами. Все, что требовалось от Красса, — приказать телохранителям двигаться навстречу людскому потоку. Вытащив дубинки, трое телохранителей встали клином и принялись пробиваться вперед. С этого момента всякий попадающийся им на пути получал дубинкой по голове. Середина улицы опустела словно по волшебству. Толпа разделилась и стала обтекать Красса по сторонам.
Некоторые горожане волокли на себе пожитки, увязанные в простыни. Другие же бежали налегке. Потерявшиеся дети вопили. Мужья ругались, проклиная тяжесть тюков, которые их заставили тащить жены. В общий хаос вливался плач перепуганных шумом младенцев. Красс не обращал внимания на охваченную ужасом толпу. Вместо этого он сосредоточился на лицах лавочников, торчащих на порогах своих заведений по обе стороны улицы. Они не могли бросить свои драгоценные запасы — будь то мясо, керамика, изделия из металла или амфоры с вином. Каждый из них мог потерять в пожаре куда больше, чем рядовой горожанин. А еще это значило, что торговцы не станут паниковать без необходимости. И действительно, на их лицах не было особого беспокойства. Пока что.
— Поднажмите, — приказал Красс телохранителям. — До места пожара еще далеко.
Пожар обнаружился дюжиной улиц выше по холму.
Воздух заполнил густой бурый дым, и температура резко возросла. Отсюда почти все уже разбежались. Последние быстро уносили ноги. Красса это не удивляло. С пожарами в Риме никто не боролся, кроме владельцев затронутых им зданий. Первые этажи большинства домов были кирпичными, но над многими из них поднимались на головокружительную высоту деревянные инсулы — три, четыре, даже пять этажей, забитых крохотными жалкими квартирками. Именно там жила подавляющая масса горожан. Хотя точнее было бы сказать — существовала, подумал Красс и порадовался собственному уделу. Построенные без оглядки на безопасность или какой-либо архитектурный проект, инсулы оказывались ловушками, только и ожидающими случая рухнуть или сгореть. Но из этих двух бедствий пожары были более распространенными. И стоило огню охватить подножие здания, как пламя тут же взбиралось до последнего этажа. Поскольку дома строились вплотную, обычно пожар распространялся убийственно быстро. Всякий, кто оставался поблизости, рисковал превратиться в пепел. В летние месяцы пожары, в которых сгорали целые кварталы и погибали сотни горожан, были обычным делом.
Красс заметил впереди двух терзающихся людей — мужчину средних лет в грязном фартуке лавочника и привлекательную женщину, его ровесницу. Красс улыбнулся. Должно быть, это владелец дома и его жена. Люди, чей источник дохода в опасности, обычно не могут заставить себя уйти до последнего момента.
Донесся треск пламени. Красс посмотрел наверх и сквозь клубы дыма разглядел яркие оранжево-желтые языки огня, жадно лижущие третий этаж обшитого деревом многоквартирного дома.
— Пожар начался в комнате. Его уже не остановить.
— А разве бывает иначе? — спросил Сений.
— Изредка, — сухо ответил Красс и прошел вперед, отстранив телохранителей. — Приветствую тебя, друг!
Человек, за которым он наблюдал, ничего не услышал. Не обращая внимания на предостережения жены, он ринулся в открытую лавку на первом этаже. Мгновение спустя он вынырнул оттуда с большим горшком в руках. Поставив его рядом с полудюжиной других, он изготовился снова кинуться внутрь.
— Ты сильно рискуешь, — громко сказал Красс. — Люди часто сгорают заживо, когда здание рушится.
Владелец лавки посмотрел на него оцепенело.
— У меня нет выбора, — в отчаянии проговорил он. — На постройку этого дома ушли все мои сбережения. Я знаю, что разорен, но, если не спасти хоть что-то, мы умрем от голода. — Тут его отвлекли рыдания жены, и он отвернулся.
— Вовсе не обязательно! — объявил Красс. — Хочешь верь, хочешь не верь, но сегодня боги смотрят на тебя.
— Ты что, сумасшедший?! — воскликнул мужчина. — Если они и смотрят, то смеются надо мной!
— Я покупаю твое здание вместе со всем содержимым, друг.
— Что?
— Ты все верно услышал.
Лицо лавочника исказилось — горькая истина дошла до него.
— Ты, должно быть, Марк Лициний Красс, — хрипло проговорил он.
— Верно. — Красс взглянул на Сения. — Моя слава опережает меня.
— Не нужны мне твои деньги! — прорычал торговец. — Явился, понимаешь, со своими прихвостнями полюбоваться, как вся моя жизнь горит ясным пламенем!
Он кинулся к своей лавке, но тут раздался оглушительный треск. Выругавшись, торговец затормозил у входа.
Красс не без удовлетворения наблюдал, как потолок лавки обрушился, погребая все ее содержимое под грудой горящих брусьев.
— Тебе придется идти дальше лишь с этим, — мягко произнес Красс, указывая на жалкую кучку посуды. — Боюсь, за них ты много не выручишь.
Торговец в гневе сжал кулаки и порывисто шагнул к Крассу; телохранители переглянулись и злобно ухмыльнулись.
— Нет! — закричала жена торговца. — Я не могу потерять еще и тебя!
Ее супруг ссутулился, принимая поражение.
— Сколько?
Голос его был едва слышен за треском горящего дерева.
— Я собирался быть великодушен, — холодно произнес Красс, — но передумал из-за твоей враждебности. Пять сотен денариев за все.
— Я только за постройку дома заплатил в двадцать раз больше, — неверяще проговорил торговец. — А еще мой товар и…
— Это мое первое и последнее предложение! — рявкнул Красс. — Не хочешь — не соглашайся.
Мужчина посмотрел на жену. Та беспомощно пожала плечами.
— Я не стану долго ждать, — предупредил Красс и повернулся, словно собираясь уходить.
— Я согласен! Согласен… — Голос торговца сорвался, и мужчина сдавленно всхлипнул.
— Мудрое решение. К вечеру ты подпишешь документы на право собственности и завтра получишь деньги. А теперь прошу меня простить, но это нужно сделать. — Красс повернулся к своим людям. — А ну за дело! И пошевеливайтесь, а то огонь может перекинуться на соседние здания.
— Это было бы не так уж плохо, не правда ли? — сказал Сений.
Красс погрозил ему пальцем, но в улыбке его явно читалось согласие.
— Лучше отойти подальше, — посоветовал Сений, отводя торговца с женой немного вверх по улице. — Когда здание начинает рушиться, рядом с ним становится опасно.
Красс неспешно последовал за ними.
— Внутри кто-нибудь остался?
— Не думаю, господин, — ответил торговец.
— Хорошо. — Красс изобразил рубящий жест.
Рабы отозвались на его команду. Двигаясь с ловкостью, свидетельствующей о богатом опыте, они начали растаскивать первый этаж горящего здания специальными длинными железными крюками. Постройка была хлипкой, и потребовалось не много времени, чтобы в деревянных стенах появились дыры. Люди Красса удвоили усилия и в конце концов оторвали всю переднюю часть первого этажа и разбросали обломки по улице. Балки здания тут же начали издавать громкие стонущие звуки.
И тут раздался крик:
— Помогите! Пожалуйста!
Красс посмотрел наверх. Несколько мгновений он ничего не мог разглядеть в дыму, но в конце концов заметил в окне верхнего этажа бледное перепуганное лицо.
— Боги всевышние! — запричитала жена торговца. — Это же, кажется, дочь Октавии! Ей всего восемь лет. Ее мать работает в другом районе и часто оставляет дочку дома. Бедняжка, наверное, спала.
Сений попытался изобразить сочувствие, но получилось неубедительно.
Крассу было наплевать на девчонку, но репутацию нужно поддерживать.
— Проверьте лестницу! — приказал он.
Сений бросился к деревянной лестнице на внешней стене здания. На каждом этаже располагалась дверь, ведущая к квартирам. Он вернулся и покачал головой, изображая печаль: