лась глазами-бусинками на спрятавшихся людей. И снова издала ту же трель. И еще раз.
«Должно быть, мы расположились на его территории. Треклятая тварь так выдаст нас».
Спартак махнул рукой. К облегчению Карбона, дрозд сорвался и полетел прочь, продолжая гневно щебетать. Если кто-то из легионеров и заметил его, то наверняка подумал, что это их присутствие обеспокоило птицу. Карбон поочередно вытер ладони о подол туники и снова занес копье для броска. Тяжесть пилума все еще была непривычна, но юноша тренировался с ним каждый день. И теперь почти всегда попадал в цель. Он старался не думать о том, что это копье вонзится в тело какого-то римлянина.
«Такова выбранная мною дорога. Легион не принял меня.
Теперь я со Спартаком».
Глава XV
Время еле ползло. Сердце Карбона билось в груди пойманной птицей. «Где они?» Он засек какое-то движение боковым зрением и посмотрел вправо. И увидел через просвет в ветвях красные туники и серебристые кольчуги легионеров, марширующих мимо ряд за рядом. Тошнота вернулась к нему с новой силой. Карбон прикусил нижнюю губу так сильно, что почувствовал вкус крови. К его облегчению, боль прогнала тошноту. Он снова сосредоточил все внимание на врагах. «Да, на врагах, потому что они и есть враги». Вот уже десять рядов прошло мимо, потом пятнадцать и двадцать. Тридцать. Пятьдесят. Легионеры все шли и шли, не глядя по сторонам. Они шагали так близко, что слышно было, как они перешучиваются. Одни пели непристойные песни, другие жаловались на усталость, но большинство поносило Спартака и его трусливых рабов. Кто-то пообещал перебить их всех до единого. Обещание встретили одобрительными возгласами.
Напряжение сделалось невыносимым. Карбон посмотрел на Спартака, зажавшего свисток губами. Потом на Навиона — его лицо будто окаменело. Даже Атей и Таксакис подались вперед, словно охотничьи псы, которым не терпится сорваться с поводка. Рабы, стоящие поодаль, явно нервничали еще сильнее. Карбону захотелось закричать на Спартака: «Ты вообще собираешься подавать этот сраный сигнал?!»
Спартак видел, что его войско охвачено беспокойством. Но он все еще не мог решиться. Если что-то пойдет не так, его людей перережут. Больше всего он сейчас хотел знать, сколько же там римлян, однако это станет ясно лишь тогда, когда все они пройдут мимо него. Но будет уже поздно. Показался очередной ряд легионеров — все не старше двадцати одного — двадцати двух лет. «Сколько бы их ни было, они не похожи на ветеранов». Когда Спартак осознал это, его нерешительность развеялась. Он вдохнул поглубже и подул изо всех сил.
Пронзительный звук взлетел к небу. Его неизбежно должны были услышать все в ближайшей округе.
Спартак завел правую руку назад и метнул копье, метя пониже.
Раздались ответные свистки галлов. Инстинкты Карбона взяли верх, он швырнул пилум и почувствовал, как Навион и двое скифов бросили свои копья. За ними последовали сотни копий с обеих сторон, и на мгновение над кустарником повисло облако из дерева и металла. Копья смертоносным дождем обрушились на ничего не подозревающих легионеров.
И снова пронзительный свист.
Спартак принялся отбрасывать ветки. Карбон и Навион бросились помогать.
В уши им ударила какофония криков боли и возгласов замешательства.
— Скорее! Скорее! — взревел Спартак. — Скорость сейчас — главное!
Два удара сердца спустя проход был расчищен. Карбон потрясенно уставился на хаос, порожденный их копьями. Безупречная колонна рассыпалась. Вместо аккуратных рядов легионеров глазам Карбона предстала беспорядочно мечущаяся масса вопящих, сбитых с толку людей. Повсюду на земле валялись солдаты. Многие мертвы, но большинство — ранены, и они орали от боли, вцепившись в пронзившие их копья. Офицеров было не видно.
Спартак ударил сикой по своему скутуму — раз, другой, третий:
— В атаку!!!
И с этими словами он сорвался с места, будто олимпийский бегун древности.
Взревев как безумные, Атей с Таксакисом последовали за ним.
Карбон не мог допустить, чтобы Навион добрался туда прежде него самого. Юноша почувствовал, что ноги его сами собою пришли в движение. «Юпитер, Величайший и Наилучший, сохрани меня!» Он уже извлек гладий из ножен и теперь держал его у правого бока. И ринулся вперед — над металлическим краем щита видны были лишь глаза. Одновременно с ним на дорогу выбрались и другие. До легионеров было десять — пятнадцать шагов. Их потрясенные лица изумили Карбон. Они явно не поняли, что произошло!
С благоговейным страхом он взглянул на Спартака.
— За Фракию! — закричал Спартак и ударил щитом солдата, выглядевшего даже моложе Карбона.
Легионер отлетел на несколько шагов и упал. Спартак оказался рядом в мгновение ока. Сика блеснула на солнце, и в воздух фонтаном брызнула кровь. Ноги молодого легионера судорожно дернулись и застыли.
— Берегись! — крикнул Навион.
Карбон запоздало оторвал взгляд от Спартака и едва успел увидеть оскаленное лицо небритого легионера в трех шагах от себя, как тот уже ударил гладием Карбону в глаза. Юноша пригнулся, укрываясь за щитом, и услышал, как клинок свистнул у него над головой. Потом раздался глухой удар — скутум легионера врезался в его щит, и Карбон пошатнулся. Он лихорадочно отставил одну ногу назад и успел приготовиться к следующему удару. Меч легионера обогнул скутум Карбона и скрежетнул по кольчуге юноши. Карбон поднял голову, осознавая, что, если он не сумеет нанести удар как можно быстрее, ему конец. И тут увидел, как меч Навиона пробил доспех врага и глубоко вошел тому в бок.
Легионер бесформенной грудой рухнул наземь. Навион с рычанием выдернул меч. Паника Карбона сменилась яростью; он шагнул вперед и всадил гладий прямо в открытый, орущий рот врага. Его рука дернулась и остановилась, когда рукоять звякнула о немногочисленные уцелевшие зубы.
Карбон с утробным ворчанием выдернул гладий. Он успел заметить красный изуродованный зев и взгляд мертвых глаз, но тут Навион стукнул его по шлему:
— Шевелись! Держись поближе к Спартаку!
Когда Карбон впоследствии пытался вспомнить бой, то в памяти всплывали лишь разрозненные картины. Вот он вместе с Навионом пробивается к Спартаку. Вот видит с другой стороны от их вождя Атея и Таксакиса. Вот лязг оружия и крики становятся такими громкими, что он едва слышит собственные мысли. Вот приходится наступать на шевелящиеся — или кричащие — тела. Вставать в щитовой строй еще с несколькими бойцами. Идти вперед. Вон он видит, как на лицах легионеров проступает страх. Вот слышит лязг оружия. Подгоняющий их низкий голос Спартака. Улюлюканье Атея и Таксакиса — Карбону кажется, что так могли бы кричать демоны в Гадесе. Вот он раз за разом бьет гладием. Вот легионеры падают один за другим с клинками в голове, груди, животе или паху. Вот он смеется как безумный. Идет вперед. Снова убивает. Замечает, что не только его меч, но и вся правая рука в крови убитых им людей. Карбон напрочь забыл, что люди, с которыми он сражается, — его соотечественники.
— Там! Вон там! — прокричал Спартак.
Карбон взглянул в ту сторону и увидел мелькающий среди ближайших легионеров красный гребень на шлеме центуриона. Рядом с офицером держался солдат с наброшенной на голову львиной шкурой и позолоченным штандартом в руках. Юноша услышал истошные крики офицера, требующего собираться вокруг знаменосца. Спартак указал на венок с серебряной рукой в центре:
— Захватите это, и они сломаются!
Фракиец понятия не имел, как идет бой в других местах, но здесь его люди держались успешно. Всего одно значительное усилие могло переломить ход битвы в их пользу. Он уже видел прежде, что бывает, когда римский штандарт захвачен. Мужество утекает из жил легионеров так стремительно, словно кровь из перерезанной глотки. Ноги их делаются ватными, и они бегут, как трусы. Конечно же, добиться этого непросто. Чтобы завладеть штандартом, потребуется проявить поистине самоубийственное бесстрашие. Но здесь, в битве, когда все требовалось решать мгновенно, Спартак понял, что это — его главная задача. Ему оставалось лишь надеяться, что у галлов тоже все в порядке.
И тут словно по команде на Спартака бросился легионер с зазубренным обломком гладия. Фракиец с легкостью отбил обломок щитом и ударил сикой под кольчугу, в пах. Меч вошел в тело, словно горячий нож — в масло. Спартак даже не потрудился ударить еще раз — он все равно рассек римлянину крупную артерию в паху.
Слева от него лязгнул скутум Атея. Скиф хохотал, обнажая потемневшие гнилые зубы.
— Мы брать штандарт?
— Да!
Работая в паре, они быстро одолели двух легионеров, потом еще одного. И вот между ними и штандартом остался лишь центурион, коренастый мужчина с крючковатым носом. Ремни поверх его кольчуги были увешаны фалерами, а на бицепсе правой руки красовался золотой браслет.
— Я буду биться с тобой один на один! — выкрикнул центурион.
Спартак почувствовал взгляд Атея и ощутил, что скиф немного попятился. Его охватил глубинный, безудержный гнев.
— Ты что, думаешь, тебе тут какой-то сраный лудус? — крикнул он центуриону. — Ты всего лишь еще один гребаный римлянин! Атей, вместе!
Они разошлись, осторожно ступая по забрызганной кровью земле.
Этот центурион оказался храбрым человеком. Он не отступил. Двинуться вперед, не подвергая риску знаменосца, он тоже не мог, потому поднял скутум повыше и мрачно приготовился встречать их атаку.
— Ну давайте, уроды, подходите! — прорычал он. — Мне доводилось убивать воинов и получше вас!
Спартак был не в настроении упражняться в искусстве фехтования.
— Готов? — рявкнул с обычным своим акцентом скиф.
— Давай! — выкрикнул Спартак.
Центурион явно собирался первым убить именно его, ибо понимал, кто тут вождь.
И действительно, центурион двинулся к Спартаку. Он использовал классический прием: удар скутумом и следом — мощный колющий удар гладием. Но только Спартак был к этому готов; он повернулся так, чтобы удар щитом в щит прошел вскользь, пропуская смертоносный клинок противника и позволяя инерции движения развернуть римлянина влево. А там его уже ждал Атей. Центурион потерял равновесие и не успел среагировать вовремя и защититься как следует. Оружие скифа обрушилось на него, сорвав нащечник и пронзив глазное яблоко, а потом ушло глубоко в череп. Атей вынул меч из раны, и наружу брызнули сгустки серого мозгового вещества; центурион рухнул, как срубленный дуб.