Коссиний притормозил ровно настолько, чтобы увидеть, что легионеры подчинились приказу. Выдохнув с облегчением, он помчался к конюшне, где стоял его конь. Боги, только бы дикарям не хватило ума окружить виллу! Ему нужна лишь капля везения — и он вскочит в седло и умчится отсюда. До их лагеря буквально каких-то пятьсот шагов: Коссиний от всей души молился, чтобы Спартак не напал одновременно и на него.
Эта скачка до лагеря была самой длинной в жизни Коссиния. Лихорадочно оглядываясь через плечо, он обнаружил, что его преследуют. Десятки вооруженных людей хлынули на дорогу. Остро осознавая, что на нем нет ничего, кроме плаща, Коссиний отчаянно колотил коня пятками. Вскоре он увидел сбоку от дороги силуэты сотен легионеров, которые стояли полукругом вокруг большой прямоугольной насыпи — вала временного лагеря. Никогда еще армейская рутина не вызывала у Коссиния такой радости. Половина его отряда — тысяча солдат — стояла на страже, а остальные строили временное ограждение. Этого более чем достаточно, чтобы одолеть рабов.
— Тревога! — пронзительно закричал он. — Тревога!
Но никто его не услышал. Коссиний яростно выругался и замолчал, сберегая дыхание. Он был слишком далеко, а эти ленивые ублюдки, вероятно, сплетничают, вместо того чтобы смотреть по сторонам. И то, что они на безопасной территории, всего в нескольких милях от Помпеев, ничего не значит! Когда рабы будут уничтожены, он запорет дежурного офицера до полусмерти. Возможно, даже прикажет его пытать.
— Враги рядом! Труби тревогу! — заорал он снова.
Наконец легионеры начали оборачиваться. Коссиний видел, как на их лицах отразилось узнавание, потрясение, а потом — бурное веселье. По рядам прокатился смех. Даже центурионы с трудом удерживались от улыбок. Коссиний побагровел. Он представлял, как выглядит сейчас: голый претор верхом на коне, с развевающимся за плечами красным плащом.
— Вы что, оглохли, уроды?! — проорал он, подъехав поближе. — Тревога!
С лица ближайшего центуриона исчезла ухмылка.
— Тревога, господин?
— Да, придурок! На виллу напали, моя охрана мертва, а за мной гонятся люди Спартака! К оружию!
Хоть солдаты и не были ветеранами, центурион им был.
— Ты слышал претора! — рявкнул он трубачу. — Труби тревогу! Живо!!! Остальные — строиться! Двадцать человек в ряд, четыре ряда! Быстро! — Он снова повернулся к Коссинию. — Господин, тебе лучше одеться. Мы будем сдерживать гадов до твоего возвращения.
Кивнув центуриону, Коссиний послал коня вперед. Труба разразилась серией коротких, отрывистых звуков, и он порадовался, глядя, как все центурионы быстро строят солдат. Над его наготой уже никто не смеялся. Он оденется, а потом разберется с этими мерзавцами! Претор позволил себе слегка улыбнуться: «А на ночь я заберу себе эту рабыню. Можно будет трахнуть ее с комфортом».
Но вскоре Коссиний и думать позабыл о сексе. Поспешно надев запасную форму и калиги, он перекинул через правое плечо перевязь с мечом, немного уступающим оставленному, и надел шлем. Когда же полностью оделся, испытанный в бассейне ужас улетучился, и у Коссиния от ярости встала красная пелена перед глазами. Да как они посмели?! Грязные рабы за это заплатят! В сопровождении пары сбитых с толку штабных офицеров, торчавших у его палатки, Коссиний направился прямиком к главному входу. Из-за вала, который уже был высотой с человека, претор не видел, что происходит вокруг. Однако же, пока они бежали туда, непривычные его слуху звуки битвы переросли в оглушительное крещендо. Лязгали мечи, пронзительно пели трубы, кричали легионеры.
Коссинию все это не понравилось.
— Что происходит?
— Не знаю, господин, — пробормотал младший из двух штабных офицеров, заносчивый юнец, получивший эту должность лишь благодаря богатству отца; Коссиний его терпеть не мог, хотя у них и было много общего.
— О Гадес! А кто должен знать?! Это, черт побери, твоя обязанность — сообщать мне, что происходит!
— Прошу прощения, господин, — сказал второй офицер. — Последнее, что мы видели, — наши парни удерживали позиции.
— Удерживали позиции?! — вознегодовал Коссиний.
— Да, господин. Я уверен, что вместе с тобой мы быстро отбросим их.
— Да, будь я проклят! — Коссиний вытащил меч и направился к входу, узкому проходу в десять шагов длиной, образованному заходящими друг за друга частями земляного вала. И изумленно отшатнулся, когда внутрь влетел легионер с безумным взглядом. Коссиний свирепо уставился на солдата, у которого не было ни меча, ни щита. — Что это значит?! — рявкнул он.
Взгляд легионера сделался осмысленным; он увидел богато украшенные доспехи Коссиния и двух штабных офицеров рядом с ним.
— Я… мы… они повсюду, господин! Их там сотни… сотни!
— И что, ты пустился наутек? — обвиняюще произнес Коссиний.
Взгляд легионера заметался, словно у загнанной в угол крысы.
— Я…
Скривившись, Коссиний ударил солдата мечом в пах, чуть ниже края кольчуги. Когда тот с криком упал, Коссиний прожег взглядом штабных офицеров, на чьих лицах был написан чистейший ужас:
— Этот кусок дерьма получил по заслугам! А теперь за мной!
И он решительно вышел наружу, намереваясь раз и навсегда положить конец этому фарсу. Офицеры следовали за ним по пятам, словно наказанные щенки.
Коссиний даже представить себе не мог, какой хаос откроется его глазам. Вместо сомкнутых рядов легионеров, продвигающихся вперед под уверенным руководством командиров, он увидел разрозненные группы отчаявшихся людей в окружении вопящих рабов. Коссиний заметил самое меньшее шестерых солдат, порубленных на куски. Его войско медленно, но неуклонно оттесняли и уничтожали. Десятки нападавших уже пробились в бреши между рядами римлян и продвигались к лагерю. Остановить их было некому.
Землю усеивали раненые и умирающие. Легионеры по трое-четверо отступали или даже бежали. Время от времени какой-нибудь центурион отважно пытался восстановить контроль над ситуацией, но повсюду царил хаос. Коссиний не нашел никого из тех солдат, что строили лагерь. Он взглянул на ров, туда, где в последний раз видел их работающими. Ров был полон брошенных инструментов. Рядом с ним стояли аккуратные штабеля щитов и пирамиды метательных копий. От холодного осознания произошедшего у Коссиния скрутило внутренности. Солдаты побросали оружие и бежали! Внезапно во рту у Коссиния стало сухо, как в русле пересохшей реки. Этого просто не могло случиться с ним. Половина его людей просто сбежала. Рабы не способны одолеть легионеров. Мир сошел с ума!
— Господин!
Коссиний смутно осознал, что кто-то дергает его за руку.
— Каковы будут приказы?
Он тупо уставился на старшего из штабных офицеров:
— А?
Офицер дрожащей рукой указал на бойню:
— Что нам следует делать?
Перед мысленным взором Коссиния предстал Глабр, падающий на собственный меч. Нет, такой позорный конец не для него. Он не оставит подобного постыдного пятна на добром имени своей семьи. Лучше уж умереть в бою с мечом в руках. Коссиний ощутил мимолетное сожаление. Теперь он никогда не поимеет ту симпатичную рабыню.
— Мы выступаем, — спокойно объявил Коссиний.
— В-выступаем?
— Ты слышал, что я сказал. Римские сенаторы и патриции не бегут от рабов! — Он подобрал с земли валяющийся скутум, внутренняя сторона которого была забрызгана кровью. Кровью его владельца, смутно подумал Коссиний. — Вы оба — найдите щиты. Покажем этим сукиным детям, как умирают римляне.
— Слушаюсь, господин!
Офицер подхватил чей-то скутум. Его робкий товарищ сделал то же самое. Они обнажили гладии.
— Становитесь по бокам от меня, — скомандовал Коссиний. — Держитесь поближе.
Офицеры повиновались. Тут группа находившихся неподалеку рабов заметила их жалкий щитовой строй. Многолюдная вопящая масса тут же ринулась на римлян. Взметнувшиеся в воздух мечи и копья сулили смерть.
— Приготовьтесь встретить вражескую атаку, — приказал Коссиний. Красс был прав, иронически подумал он. К Спартаку следует относиться с уважением.
Глава XVI
Солнце уже садилось. Спартак пробирался через лагерь, раскинувшийся теперь на значительной территории, за пределы земляных валов, возведенных людьми Глабра. Всякий, заметивший Спартака, приветствовал его, и тот непременно улыбался в ответ или произносил несколько подбадривающих слов, прежде чем двинуться дальше. Но в душе его беспокоило количество встречающихся на пути изможденных людей.
После поражения и гибели Коссиния поток новых рекрутов — мужчин, женщин и детей — превратился в настоящее половодье. Лагерь на вершине Везувия быстро оказался переполнен. С учетом приближающихся холодов Спартак принял решение переселить всех вниз, в остатки лагеря Глабра у подножия горы. Но проблему продовольствия это никак не решало.
Кроме того, так они оказались уязвимы для удара Вариния: тот перегруппировал свои войска и встал лагерем в пяти милях от них. Несмотря на то что его армия росла, Спартак все еще не хотел сходиться с римлянами в открытом бою. Да, пять тысяч человек уже неплохо обучили, но остальные и близко не были готовы к ближнему бою. Кроме того, им не хватало снаряжения. Цепи рабов давали Пульхру и другим кузнецам лишь ограниченное количество железа для мечей и копий, а обожженные в костре колья плохо годились для боя с легионерами. Иногда Спартаку хотелось очутиться во Фракии и чтобы у него там было столько закаленных в боях воинов, сколько сторонников здесь. Но он не давал себе погружаться в эти фантазии. Собрать так много фракийцев под одним знаменем — его знаменем — об этом оставалось лишь мечтать. Его замысел — объединить племена против Рима — мог и увенчаться успехом, но с той же вероятностью он сам мог погибнуть, пытаясь добиться своей цели. А люди здесь были реальны. Их просто нужно обучить и не дать армии расколоться. А этот треклятый придурок Крикс вечно создает проблемы!
Погруженный в мрачные мысли, он подошел к костру у своей палатки, где стояла Ариадна. Она следила за висящим над огнем закопченным котелком. Было холодно, и с губ Спартака срывался пар. Он потер руки и протянул их к огню.