— Ну, давайте! — заорал он на легионеров следующей шеренги. — Гадес вас заждался!
— Спар-так!!! Спар-так!!! — взревели бойцы вокруг него.
Римляне медленно, неохотно приблизились. Спартак заметил несколькими шеренгами дальше офицера, подгонявшего легионеров жезлом из виноградной лозы. Он возликовал. Для начала битвы это был зловещий знак.
— Эти мерзавцы боятся! — выкрикнул он. — Они перепуганы до смерти!
Потом взгляд Спартака упал на штандарт шагах в тридцати слева. Он указал на него сикой:
— Взять орла!
Находившиеся поблизости рабы с громкими криками принялись пробиваться вперед, врезавшись скутумами в скутумы легионеров и оттесняя их шаг за шагом. Умбоны бились друг о друга, и клинки гладиев погружались глубоко в плоть. Бойцы сходились настолько тесно, что можно было ударить противника головой или вонзить кинжал ему в шею. Рабы плевали римлянам в лицо, выкрикивали оскорбления и призывали на их головы гнев богов. Ошеломленные яростью рабов, легионеры отступили еще на шаг.
В этот миг мир изменился.
Раздался шум, подобный раскату грома, и шеренги римлян сотряс мощный удар. Это Эгбео и Пульхр, подумал Спартак.
— А ну тесни их! — взревел он.
Без шлема, брызжа слюной, он бросился на ближайших римлян. Его люди кинулись следом, словно стая завывающих гончих.
— Спар-так!!! Спар-так!!!
Этого легионеры уже не выдержали. На их лицах отразился всепоглощающий ужас. В отчаянной попытке убежать от набросившихся на них безумцев они толкали друг друга, словно попавшие в ловушку животные. За несколько мгновений центр строя Лентула развалился, началось бегство. Легионеры побросали щиты и мечи. Раненых и тех, кто послабее, сбивали с ног и затаптывали.
Рабы двинулись вперед, уничтожая всех на своем пути.
Единственными, кто остался на месте, был аквилифер — солдат, несущий орла легиона, — и те, кому поручено было его защищать. Сбившись в небольшую тесную группу, прикрывшись щитами и ощетинившись мечами, они поносили своих товарищей, призывая их остановиться и сражаться.
Но их не слушали. Легионеры исчезали с переднего края, словно волна, уходящая от берега.
А потом Спартак ринулся вперед, взревев, как обозленный бык. Аквилифер осознал, какая судьба ждет его. Слишком поздно он понял, что драгоценный орел вот-вот попадет в руки врага.
— Отступаем! — выкрикнул он.
Но Спартак и два десятка рабов налетели на римлян, и тем пришлось сражаться. Аквилифер и его товарищи рухнули под градом рубящих и режущих ударов. Штандарт выпал из ослабевших пальцев легионера, но Спартак подхватил его, не дав упасть.
— Смотрите, вы, говнюки! — проревел он на латыни; несколько испуганных римлян повернули голову к нему посреди всеобщей свалки. — Орел наш! Боги на нашей стороне! — Спартак с вызовом взмахнул штандартом. — Трусы!
Его люди восторженно завопили.
Он быстро огляделся. На левом фланге легионеры тоже обратились в бегство. На правом римляне еще удерживали свои позиции, но уже дрогнули. Спартак знал, что и они тоже скоро сломаются. Он понятия не имел, где сейчас римская кавалерия, но это и не важно, потому что задние ряды его войска по-прежнему представляли собою единый монолит. Битва по эту сторону ущелья была почти что выиграна. И он надеялся, что благодаря кавалерии Каст и Ганник также одержат победу.
«Пусть так и будет, Великий Всадник!» — молился Спартак.
Стоило Спартаку уйти, и Ариадну тут же охватило беспокойство. Она принесла дары Дионису и несколько часов молилась, но, как часто бывало, не увидела ничего, что хоть как-то могло бы ее успокоить. Она слишком хорошо знала, что не стоит злить капризного бога, и потому, желая дать выход своей тревоге, принялась командовать женщинами лагеря. Нужно все подготовить к неизбежному после окончания битвы наплыву раненых. Но мысли о раненых лишь усилили нервозность. Если рабы проиграют битву, бинты, повязки и припарки не понадобятся, но думать об этом, как и о смерти Спартака, было невыносимо. А еще Атей, тенью следующий за ней! Ариадну это раздражало. До ухода Спартака она спросила его, что будет, если обстоятельства сложатся не в их пользу. Он коснулся пальцем ее губ и ответил: «Этого не случится». Но Ариадна настаивала, и он сказал, что скиф и Карбон сопроводят ее в безопасное место.
Она посмотрела на Атея. Скиф улыбнулся, пытаясь успокоить ее, но от этой улыбки, полной острых темных зубов, Ариадна лишь почувствовала себя хуже. Однако общение со скифом было все же лучше разговоров с другими женщинами. Каждый звук, доносящийся со стороны поля боя, они встречали либо слезами, либо воплями ужаса. Даже когда шум стихал, как сейчас, стенания все равно продолжались. Ариадна взглянула на небо. Сколько времени прошло с тех пор, как Спартак увел армию? Четыре часа? Пять?
— Как ты думаешь, что происходит? — прошептала она Атею. — Все окончено?
Он вопросительно вскинул голову:
— Не мочь сказать. Может, они отдыхать, потом драться опять.
— Я поднимусь на скалы, посмотрю, что происходит. — Боль неведения внезапно сделалась невыносимой.
Атей вскочил на ноги прежде, чем она успела договорить:
— Это очень плохая идея.
— Ты меня остановишь? — Ариадна окинула его ледяным взглядом.
— Да, — с виноватым видом ответил он.
Ариадну не удивил такой ответ, но все равно она принялась спорить:
— Я буду делать что пожелаю.
— Нет, — твердо произнес Атей. — Слишком опасно. Ты остаться здесь.
— Ваши женщины сражаются, разве не так?
Он смущенно улыбнулся:
— Так.
— Тогда почему я не могу даже пойти посмотреть на битву?
— Потому что Спартак велеть так. — Атей на миг заколебался. — Из-за ребенка.
— Он сказал тебе.
— Да, — с неловкостью ответил скиф.
В сознании Ариадны вспыхнула душераздирающая картина — Спартак дает Атею последние указания, — и у нее перехватило дыхание. «Да благословят его боги и да сохранят вовеки!»
— Будем надеяться, что тебе с Карбоном никогда не придется исполнить задание, которое он вам поручил.
— Я тоже просить своих богов это. — В голосе скифа появились хриплые, несвойственные ему нотки.
На глаза Ариадны навернулись слезы. В сумбурные месяцы, последовавшие за побегом из лудуса, беспрекословная верность, которую Атей с Таксакисом выказывали Спартаку, прошла незамеченной, — по крайней мере, она ее не замечала. До этого самого мига Ариадна не понимала, сколь многое воспринимала как нечто само собой разумеющееся и как дорог ей стал этот угрюмый, покрытый татуировками воин.
— Почему вы идете за ним?
Скиф приподнял густые брови:
— За Спартаком?
Ариадна кивнула.
— Никто никогда не спрашивать меня. — Атей едва заметно улыбнулся.
— Мне хотелось бы знать.
— Когда Таксакиса и меня схватить, многие рабы отказаться говорить с нами. Думать, все скифы дикари. — Атей презрительно сплюнул на землю. — Но Спартак другой.
— Продолжай, — подбодрила его Ариадна.
— В лудусе он действовать как вождь. — Он пожал плечами. — Нет возможность вернуться в Скифию, и мы решить следовать за ним.
— Он благодарен вам за вашу верность. И хочу, чтобы ты знал — я тоже благодарна.
Атей кивнул в знак признательности.
— Вы сделали мудрый выбор, — сказала Ариадна. — Когда мы перейдем Альпы, вы сможете отправиться обратно в Скифию.
Атей улыбнулся:
— Я очень ждать этот день!
— И я тоже. — «Да поможет нам в этом Дионис», — подумала Ариадна, изо всех сил стараясь не обращать внимания на терзающее ее беспокойство.
Перебегая от одного края утеса до другого, Карбон мог наблюдать за сражениями на обоих фронтах. Он смотрел на битву с высоты птичьего полета и потому прекрасно видел, когда ход событий переломился не только в пользу Спартака, но и в пользу галльских вождей. Сперва кавалерия рабов разбила второй легион Лентула на части, а потом люди Каста и Ганника устроили резню. Полегло не меньше трети легионеров, а остальные бежали, осыпаемые оскорблениями, теряя по пути множество воинов. Со стороны Спартака дела обстояли почти так же.
По мере того как масштаб победы становился ясен, людей Карбона охватывал все больший восторг. Они плясали и пели, вознося хвалу всем богам пантеона за их поддержку. Сам же Карбон, хоть и радовался победе, испытывал стыд за потерпевших поражение римлян. Он злился на себя за это чувство, но не мог избавиться от него. Чем скорее они перейдут горы и покинут Италию, тем лучше. По крайней мере, там ему не будет дела до их врагов. Он сможет следовать за Спартаком, не чувствуя при этом, что предает свое наследие. Возможно, он даже забудет о Криксе и о том, что тот сделал с Хлорис.
Карбон знал, что последует за этим фракийцем на битву с легионами, если до этого снова дойдет. Слишком много воды утекло с тех пор, как он покинул дом. Слишком много крови было пролито, чтобы вернуться обратно.
Он — человек Спартака, какое бы будущее его ни ждало.
И это вопреки всем сомнениям грело ему душу.
Прошло больше двух часов. Наконец до лагеря донеслись громкие радостные крики. Сердце Ариадны лихорадочно забилось. Она вместе со всеми заторопилась к дороге, идущей на север. Ее трясло, но не холодный горный ветер был тому причиной. То, что рабы победили, еще не значило, что Спартак жив. Она видела тот же страх на лице каждой из женщин. Их мужчины были в войске, и вполне возможно, что многие из них уже не вернутся. При одной лишь мысли об этом Ариадну охватило чувство вины, но все же теплилась надежда, что умерли другие, не Спартак, что не она останется одна навеки. Девушка украдкой взглянула на измученные лица тех, кто стоял вокруг. Даже Атей выглядел обеспокоенным. Все думали об одном и том же. Поняв это, она почувствовала себя немного лучше.
— Спар-так!!! Спар-так!!! Спар-так!!!
Эти крики наполнили Ариадну неудержимой радостью. Она, не успев даже осознать, что делает, побежала. Из-за поворота показалась толпа, и Ариадна принялась лихорадочно шарить по ней взглядом. Несмотря на все ее беспокойство, глаза Ариадны изумленно расширились при виде двух серебряных орлов. А потом она увидела Спартака — в крови с головы до ног, без шлема, но идущего самостоятельно — и закричала от счастья. Мгновение спустя она уже была рядом и бросилась ему в объятия.