[14]. От этой позиции почти ничем не отличается позиция П. О. Карышковского[15].
Интересную точку зрения, получившую дальнейшее развитие в ряде последующих изданий, высказал В. Н. Дьяков. Критически восприняв рассказ Плутарха, он пришел к выводу, что разногласия в армии Спартака не имели большого значения, так как и Спартак, и Крикс шли к одной цели — разгрому Рима[16].
Данная точка зрения получила свою поддержку в работе французского историка Ж.-П. Бриссона, автора одной из самых серьезных и солидных монографий о восстании Спартака в западной историографии. По его мнению, «ничто не позволяет выдвигать на первое место какие бы то ни было различия, противопоставляющие Спартака и Крикса»[17]. Автор выступает против версии о расколе армии на две части в связи с разными планами. «Глубокие расхождения плохо согласуются с проявлением дружеских чувств, его верности памяти товарища, похоронными церемониями в его честь», — пишет автор[18]. Но самая главная, на наш взгляд, мысль автора заключается в том, что разделение армии на две части определялось не разногласиями вождей, а стратегическими соображениями.
Трудно сказать, была ли известна В. Лескову точка зрения французского исследователя, но именно она — и, как нам кажется, вполне оправданно — взята им на вооружение. «После многократных обсуждений Спартак и его товарищи выработали общий план дальнейших действий. Было решено разделить армию на две части. На юге, поскольку он в основном был очищен от неприятельских войск, оставить Крикса с 30 тысячами, поручив ему удерживать хлебные районы… В то же время сам Спартак с большей частью армии — 40 тыс. человек — через неприятельскую территорию по восточному побережью… начнет рейд на север» (с. 278). Так просто и точно В. Лесков решает проблему, которую в течение нескольких десятилетий пытались решить отечественные историки.
Завершая краткий историографический обзор спартаковского восстания, нельзя не обратить внимание на тот интерес, который стала проявлять к этой теме западная — в особенности итальянская — историография. В исследованиях А. Гуарино, Р. Орена, Д. Стампаккьи рассматриваются историографические проблемы восстания Спартака, анализируются источниковедческие вопросы восстания, рассматриваются «мифы» о Спартаке и делаются попытки его «демифологизации»[19].
И, наконец, последней работой по данной тематике можно назвать научно-популярную работу немецкого писателя и публициста Г. Хёфлинга. Несмотря на обильное цитирование различных источников, в научном отношении эта работа не представляет особой ценности. Автор вновь повторяет уже давно отвергнутую гипотезу о разногласиях в стане Спартака на этнической почве: «…в расколе проявилось извечное противоборство между фракийцами и кельто-германскими племенами, ибо на стороне кельта Крикса выступали галлы и германцы, а умеренный план Спартака поддерживали фракийцы, луканцы и другие народности», — пишет Г. Хёфлинг[20].
Подводя итоги, необходимо заметить, что при такой изученности спартаковского восстания появление любой другой новой работы по данной теме — пусть даже научно-популярной — должно в такой же мере нести какие-то новые идеи и новые подходы.
Эту задачу в определенной мере решает книга В. Лескова. То, что произведение не научное, а научно-популярное, создавало автору определенные трудности. С одной стороны, ему не нужно было углубляться в чисто научные проблемы, с другой — сделать книгу максимально познавательной и интересной для читателя, при этом не отступая от исторической правды. И в этом, как нам кажется, автор преуспел.
К несомненным достоинствам книги В. Лескова можно отнести то, что автор добросовестно изучил (и зачастую цитирует) практически все античные источники, так или иначе упоминающие восстание Спартака. Мы находим ссылки на Плутарха (см., например, с. 427), на Аппиана (с. 380), на Диодора (с. 221), на Флора (с. 374), на Цицерона (с. 382–383), на Евтропия (с. 358), на Орозия (с. 196) и даже на Дионисия Галикарнасского (с. 192). Особое восхищение, на наш взгляд, вызывает то, что автор цитирует такого малоизвестного не только для обычного читателя, но для историка автора, как Синезий из Кирены, греческого философа вт. пол. IV — нач. V веков (с. 228–229).
Освещение общего хода спартаковского восстания происходит на фоне подробнейшей картины римского общества I в. до н. э. Автор умело вводит читателя в тот мир, в котором живут, сражаются и умирают его герои. В главах 2 и 4 («Италия до начала спартаковской войны» и «Дела римские») В. Лесков рисует ту обстановку, которая сложилась в Италии накануне восстания Спартака. Мы узнаем о сословном строе Римской республики, о положении рабов и ценах на них, о хозяйстве, быте, развлечениях древних римлян. Отнюдь не лишним является рассказ автора о системе государственного управления в Риме (гл. 10 «Государство римлян»), где читатель получает необходимую информацию о функциях римских магистратов — консулов, преторов, квесторов, трибунов, эдилов, о роли сената и народных собраний в политической системе древнего Рима. Еще более важными являются развернутые характеристики тех знаменитых личностей, которые имели какое-либо отношение не только к восстанию Спартака, но и отношение к данной эпохе. Перед нами проходит целая серия исторических портретов Красса, Лукулла, Помпея, Сертория, Цицерона, и даже тогдашнему наместнику Сицилии, скандально известному своей алчностью и мздоимством Г. Верресу, находится место на страницах этой книги.
Очень правдоподобно и образно В. Лесков рисует картину внутриполитической борьбы в Риме в период неудач римских войск. Страсти накалялись настолько, что в народном собрании происходили жаркие перепалки, заканчивающиеся, как правило, «потасовками с применением палок и оружия» (с. 347). И в этих условиях Крассу, получившему поддержку общественности, удалось добиться должности главнокомандующего с широким кругом полномочий.
Во время раскопок в г. Помпеи был обнаружен сохранившийся фрагмент стенной живописи с изображением сцены двух сражающихся всадников с надписью «Спартак» и «Феликс из Помпей», который был найден директором Неаполитанского музея А. Майури и опубликован вместе с археологическим дневником в итальянском журнале «Notice degli sclave» в 1927 г. Опираясь на этот фрагмент живописи, В. Лесков рисует образную картину последнего боя Спартака с упомянутым Феликсом из конницы Красса. Именно он, Феликс, который для автора реальное историческое лицо, наносит Спартаку последний роковой удар, но заслуги его не признаны и желаемого звания «победитель Спартака» он не получил.
Вместе с тем книга В. Лескова не лишена некоторых недостатков. Отдавая дань советской историографии, в особенности работам А. В. Мишулина, автор всерьез рассуждает о том, что Спартак и его товарищи из гладиаторов на ряде «совещаний рассмотрели важнейшие вопросы повстанческого движения. Вместе они приняли ряд программных документов, определивших цели восстания, текущие и перспективные, а также общее направление политики в отношении возможных союзников» (с. 225). Подобные формулировки, подходящие скорее для учебника по истории КПСС, едва ли подходят для научно-популярного произведения из истории античного общества. Споры между рабами могли быть и, видимо, все же были, но то, что во время них принимались программные документы… это уже из области марксистско-ленинской терминологии.
Рассказывая о планах переправы отрядов восставших на Сицилию — а эти планы, судя по данным античной традиции, действительно имели место, автор рассказывает, что 12 сентября спартаковский десант в 2 тыс. человек, благополучно добравшись до Сицилии, попытался овладеть Сиракузами, но потерпел неудачу и был рассеян, после чего начал поджигать виллы рабовладельцев и призывать рабов к восстанию, а вскоре после этого командир десантных войск повстанцев отослал свои корабли (которыми в действительности Спартак так и не обзавелся) обратно в Фурии, сообщив Спартаку о неудаче захвата Сиракуз и прося его о помощи (см. с. 385–388).
В действительности же античные авторы — Плутарх, Ливий, Саллюстий, Аппиан, Флор, Евтропий — сообщая нам о планах переправы на Сицилию, никоим образом не дают нам оснований для вывода о том, что не только двухтысячный отряд, а хотя бы десяток воинов Спартака оказался на острове со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Рассказывая о периоде высших успехов Спартака в октябре 73 г. до н. э., В. Лесков рассуждает о создании на юге Италии государства с центром в г. Фурии. «В конечном итоге по всему югу Италии был создан определенный аппарат управления, начинавшийся в отдельных имениях и завершавшийся в стоявших на стороне восставших городах» (с. 229). За неимением конкретных подтверждений этого довольно сомнительного тезиса автор проводит параллели с государством рабов на Сицилии.
Однако такое сравнение едва ли корректно. Во-первых, Сицилия — это отдельный остров, который за небольшим исключением практически весь оказался в руках восставших рабов. Во-вторых, источники, и в первую очередь Диодор, прямо указывают на то, что рабы на определенном этапе восстания действительно создали примитивное государство. Совершенно иная ситуация сложилась в Италии, которая в данный период стала главным центром античной цивилизации, поэтому создание здесь государства рабов фактически означало бы разрушение рабовладельческой системы хозяйства. Да и сам ход восстания Спартака — постоянные переходы из одной части Италии в другую — начисто отвергал хоть какую-то гипотетическую возможность создания собственного государства, ибо население Италии либо оставалось безучастным к восстанию, либо проявляло враждебность, а города закрывали перед восставшими свои ворота. По образному выражению французского историка Ж.-П. Бриссона, «восстание оставалось бродячим»