— Нам пора, — тихо сказал я.
— Ты присоединишься к нам на поле боя, Спартак? — спросил галл..
— Зачем тебе я, hanna[3], если за тобой твой легион?
Галл замялся, я крепче сжал его плечо, чувствуя, что мышцы Тирна напряжены.
— Поступай по совести, и ты придешь к победе, — сказал я.
Тирн ответил искренней широкой улыбкой. Позади нас уже выросли Крат и Галант. Настал черед выступать нашему конному отряду. Я нехотя убрал руку с плеча Тирна, мы крепко обнялись напоследок. Я, Крат и Галант запрыгнули на своих коней и резко свернули с протоптанной ногами римлян дороги. Легион за нашими спинами взорвался громким криком «Свобода!».
Записки Марка Лициния Красса.
Грязный раб устроил спектакль на стенах кротонского гарнизона! Хитрец! Он переодел захваченных пленных и выставил их тела на городской гарнизон! Рабу вздумалось водить за нос меня, Марка Красса. Ничего, теперь мы упали на их след. Похоже, что среди восставших произошел раскол, они разделились на три разные группы, что совершенно бесмысленно с военной точки зрения. Я отдавал должное военному гению Спартака, но теперь убедился, что это собака недостойная человеческой смерти! Он дорого поплатится за то, что посмел со мной играть и за то, что из-за этого безродного пса я опозорился на всю Италию… Представляю, как смеется надо мной Гней Помпей. Да что там смеется, этот выскочка послал мне свиток, который содержит всего одно слово, но оно красноречивее любых предложений. «Возвращаюсь».
Похоже, что слухи о прорыве Спартака, вкупе с письмом трибунов, отправленном в сенат накануне, сыграли свою роль и сенат принял решение прислать Помпея ко мне на помощь. Он подавил восстание Квинта Сертория в Испании, хотя это крайне сомнительное утверждение, и теперь получил новое задание из столицы[4].
Я отчего-то не сомневаюсь, что следующим решением станет снятие с меня, Марка Красса, полномочий. Я этого не допущу. Возможно, сенат попросит присоединиться меня к Помпею и потребует выступить с отчетом…
Я выкинул этот свиток. Сильные поднимаются, стряхивают с себя пыль и идут дальше. Что с того, если в игру вступил еще один заносчивый варвар?
[1] До того как город стал римской колонией, он имел название Фурии и местное население продолжало называть свой город старым названием. Тут важно отметить, что на латыни Фурии читается Thurii, Thurium, но первый звук созвучен букве «Ф», поэтому герой максимально постарался закодировать свое послание
[2] Аквитанский язык — язык аквитанов, населявших территорию Аквитании (между Пиренеями и Гаронной) до римского завоевания. Сохранялся до раннего Средневековья, потом вымер.
[3] Брат в пер. с аквитанского
[4] Марк Красс имеет в виду, что Помпей не одолел Сертория в бою, Квинт Серторий пал от рук заговорщиков. Справедливости ради, есть мнение, что Серторий избоегал генерального сражения, за что и был убит.
8
— Спартак! Ты загонишь коня! — который раз за последний час выкрикнул Крат.
Галант и Крат каждый раз остужали мой пыл, когда я переводил Фунтика на полный галоп. Для себя я решил, что рискну своим жеребцом, если сумею выиграть несколько часов у Марка Красса и помочь Ганнику подготовиться к взятию Копии. Уже сейчас Фунтик тяжело дышал, пусть и справлялся. Я знал, что Крат и Галант не посоветуют плохого, но едва сдерживал горевшее внутри меня пламенем.
— Ведите! — бросил я, придерживая коня и выпуская Крата и Галанта вперед.
— Доверься, мёоезиец! — бросил на ходу парфянец.
Я ждал, что Копии, Петелии и Консенции окажут моим полководцам ожесточенное сопротивление. В таком случае кошмар Кротона, бывший большой иллюзией для города-порта, мог стать чудовищной реальностью для Копии, Петелии и Консенции. Но таковы правила игры, в которой сделать шаг назад значило проиграть. В случае схватки с римлянами на стенах гарнизона, разъяренные планами мести повстанцы могли оставить на месте городов руины.
С такими мыслями, мы покрыли большую часть пути. Наконец, Галант указал на небольшую сосновую рощицу и предложил сделать перевал, чтобы наши кони отдохнули и набрались сил для завершающего рывка.
— Останавливаемся, — скомандовал я.
Мы свернули к чаще, спешились. Привязали лошадей к стволу сосны и бросили наземь сена из локулуса[1], который предусмотрительно взял с собой Крат. Кони довольно заржали. Я показал гладиаторам как следует разминать затекшие в пути мышцы, чтобы нормализовать кровообращение. Оба принялись усердно повторять упражнения за мной.
— Действительно помогает, — пробурчал Крат, разминая затекшую шею.
— Спартак, подкрепись, — Галант протянул мне кусок вяленого мяса.
Закончив гимнастику, он вытащил из своего локулуса бурдюк[2] с водой, несколько кусков мяса и сухари.
— Не голоден, — отрезал я.
Есть действительно не хотелось. Я не знал как обстоят дела у других кавалерийских групп и сходил с ума. Крат пожал плечами, бросил мой кусок мяса обратно в локулус, а сам отряхнул соль, которой тщательно сдобрили мясо и вгрызся зубами в небольшой кусок. Поморщился, когда кристаллики соли попали на потрескавшиеся губы. Галант разломал сухарь, бросил кусок чавкающему парфянцу.
Пока соратники ели, я обратил внимание, что охапка сена, которую высыпал для своего коня Галант, осталась нетронутой. Живототное фыркало и нервничало. Нетронутым осталось сено и у других лошадей. Я сел на корточки, потупил взгляд, попытался расслабиться, ожидая, когда наш перевал подойдет к концу. Гладиаторы покончили с мясом и сухарями, но оставили мою порцию нетронутой. Галант сложил остатки в локулус.
— Ба! Они не стали жрать, ты посмотри! — заворчал Крат и не преминул поддеть Галанта. — Небось, сам устал, раз захотел остановиться, а брат?
— Пошел ты! — фыркнул Галант.
— Собери сено, лошади поедят в следующий раз, — предложил я.
— Кто ж будет жрать сено с землей?
— Жрать захотят, не то проглотят, — не преминул вставить пять копеек Крат.
Я заметил, что часть сена жеребцы втоптали в землю копытами, часть разнесло ветром среди сосен. Беспокойство лошади Галанта передалось Фунтику и лошади Крата. Животные фыркали и ржали. Так жеребцы не смогут отдохнуть, только вымотаются. Ждать, когда лошади поедят не было времени. Я погладил Фунтика, ноздри жеребца надулись дугой, он фыркнул и мотнул головой, когда почувствовал на своем боку мою руку. Я принялся отвязывать поводья от ствола сосны, как вдруг уловил едва различимый запах гари. Нахмурился, силясь понять не показалось ли мне. Откуда взяться запаху гари в сосновой рощице, если мы не разводили костер? Запах почувствовал Крат. Он выразительно посмотрел на меня, видя, что я заколебался и не отвязываю поводья от ствола дерева.
— Чуешь? — прошептал он.
Теперь с очередным порывом ветра, запах почувствовал Галант. Все трое, мы схватились за мечи. Не оставалось сомнений, неподалеку разводят костер. Я огляделся, пытаясь увидеть дым, но нас окружали ряды сосен. Костер могли жечь местные, чего нельзя исключать, но следовало проверить. Я не мог позволить, чтобы нам упали на хвост.
Мы двинулись сквозь сосны, идя на запах горящей смолы, который с каждым пройденным футом становился отчетливее. Немного углубившись в чащу, увидели поднимающийся в небо столп дыма. Послышались голоса, пока неразличимые. Вскоре, я заметил первые силуэты. Рядом с поваленной сосной лагерь разбили какие-то люди. Когда удалось рассмотреть их ближе, крепкий хват, которым я держал рукоять гладиуса, ослаб. Крат и Галант опустили свои спаты, вернули клинки в ножны. У костра сидели гладиаторы из легиона Ганника. Лучшие бойцы кельта. Каждого из них я знал лично. Кого-то из них отправлял в разведку, кто-то не раз нес караул.
— Что они здесь делают? — шепотом спросил я.
Мелькнула мысль о том, что Ганник выставил своих лучших бойцов на караул, чтобы те смогли сообщить своему военачальнику о приближении войск Красса. Но как опытные вояки удосужились развести костер, дым и пламя которого выдаст их с потрохами римлянам. Пока я переваривал свалившуюся информацию, Крат и Галант шагнули вперед, к лагерю у поваленной сосны. Мой приказ заставил галла и парфянца остановиться.
— Отставить!
— Ты чего? — Галант вопросительно посмотрел на меня.
— Обождем.
Я привык доверять интуиции, а что-то внутри меня в этот момент неприятно сжалось липким комом.
— Что не так? — шепнул Крат.
Я поднес палец к губам, прося гладиатора заткнуться. Семерка у костра выглядела чересчур беззаботно для караульных. Разговаривали на повышенных тонах, спорили, как будто привлекая к себе внимание. Один из гладиаторов, исполнительный и верный Берт, хохотал во всю глотку. Окажись рядом римляне, так этот дикий хохот враги услышат за милю. Второй гладиатор, имя которого я забыл, подкидывал дрова в костер. Палили сосну. Поэтому, от костра шло столько дыма. Не оставалось сомнений, семерка привлекала к себе внимание!
Мой взгляд остановился на тройке гнедых, в отличие от наших животных, спокойно евших сено в стороне от кучковавшихся вокруг костра гладиаторов. Осмотрелся, но больше не нашел лошадей. Указал на кляч Галанту и Крату.
Следовало выйти из укрытия, обозначиться и выяснить, что происходит. Рука, все еще сжимала гладиус, но я решил спрятать клинок в ножны.
— Выйду, узнаю, что происходит. Пойду один, — заверил я.
— Уверен? — насторожился Крат.
— Прикроете!
— А что может произойти? — уточнил Крат, которому казались странными мои слова.
— Чтобы не произошло, не вздумайте выходить из укрытия и мчитесь к Ганнику!
Крат и Галант озадаченно переглянулись, но оба кивнули. Я попросил обоих повторить слова пословицы, которые следует передать Ганнику. Галл и парфянец без ошибок повторили слова на латыни.
Я выпрямился, уверенно вышел к костру. Гладиаторы, весело проводившие время и смеявшиеся во весь голос, вдруг резко замолчали, как будто увидели перед собой приведение. Переглянулись. Поспешно вскочили на ноги. Я окинул взглядом каждого из них, остановился на Берте, смеявшемся громче всех.