Надо ли говорить, что я воспринял его слова, как оскорбление и напомнил, что у меня, а не у Помпея есть полномочия от сената в этой войне… что ответил Гней, я даже не хочу вспоминать. Нес какую-то нелепицу, что сенат единогласно проголосует за то, чтобы лишить меня полномочий и передать полномочия в руки Помпея, как это было в Испании!
А потом наш спор прервал центурион, принесший вести со стен Копии. Посол принес ответ восставших на предложение выпустить заложников и незамедлительно сдастся. Он сказал, что Спартак требует явиться Помпея на переговоры к городским стенам. Помпей пришел в ярость и обвинил меня еще и в том, что я распустил рабов, возомнивших себя полномочными вести переговоры с Римом. Я попытался объяснить Помпею, что Спартак это грязная свинья, но крайне опасно не считаться с его военным талантом. В ответ Помпей заявил, что пастух обскакал римского полководца и назвал меня «возомнившим из себя воина богачом, купившим расположение сената». Он пообещал, что заберет венок за победу над Спартаком себе, а мне достанется вечный позор, который не смыть ничем. Следом он распорядился собрать эвокатов, чтобы подойти к стенам Копии и лично забрать оттуда римлян, которых грязные рабы взяли в заложники. Каждой центурии он велел нести аквилу легиона. Меня же он пригласил пойти к стенам Фури вместе с ним, чтобы в последний раз взглянуть на город, ибо как только заложники вернутся в лагерь, Помпей сотрет Копии с лица земли.
[1] На самом деле Гнею было немногим больше тридцати, но суровая жизнь в бесконечных походах брала свое.
[2]Гней Треме́ллий Скро́фа (лат. Gnaeus Tremelius Scrofa) — римский военный и политический деятель из плебейского рода Тремеллиев. В 71 году до н. э. был квестором Марка Лициния Красса во время восстания Спартака.
[3] Марк Туллий Цицерон — (лат. Marcus Tullius Cicero) — политический деятель, оратор, философ, учёный. Выходец из незнатной семьи, сделавший благодаря своему ораторскому таланту блестящую карьеру: в сенате с 73 г. до н. э., консулом 63 г. до н. э.
[4]В 76 г. до н. э. город Лаврон осадил Серторий. Помпей решил помочь городу, имея 30 тысяч легионеров и тысячу всадников, но угодил в засаду, потеряв 10 тысяч человек. Когда Помпей вывел из лагеря основные силы, Серторий продемонстрировал противнику свою тяжёлую пехоту, готовую ударить в тыл. В результате Помпей отказался от битвы и ушел.
16
С моей стороны было бы глупо рассчитывать, что Помпей придет к городским стенам один. Я ожидал, что вместе с ним к гарнизону подойдет целый легион, однако римский полководец ограничился всего тысячной когортой бойцов, каждая центурия которой несла аквилу легиона, будто на параде, устроив у копийски стен целое представление. Вместе со штандартами аквилиферы несли белый флаг, чтобы у восставших отпали сомнения о намерениях переговорщиков. Что же, ход Помпея выглядел разумным. Вряд ли он рисковал, учитывая, что та тысяча человек, которая отправилась вместе с ним к городским воротам была лучшей в составе его легионов и наверняка включала закаленных боем ветеранов. В случае чего когорта могла отступить, не понеся особых потерь. Как бы то ни было, колебания и сомнения остались позади. С минуты на минуту, Помпей со своей когортой подойдет к городским воротам.
Наши пленники стояли у городской стены. Понурые, ожидавшие своего часа икс, кода будет отдан приказ выпустить их на свободу, как и было оговорено ранее. Две тысячи человек.
Мысль о том, что я должен на шаг опередить Помпея гложила. Почувствуй римский полководец что-то неладное и все пойдет крахом. Этого нельзя допустить ни в коем случае.
— Выпускайте пленников! — скомандовал я, когда когорта Помпея приблизилась на расстояние полета стрелы.
Поднялась решетка и за городские стены, навстречу центуриям римлян потянулись пленники, каждому из которых на выходе возвращалось оружие.
— Думаешь получится? — Икрий, крутившийся возле меня уже десятый раз за последние полчаса задал мне этот вопрос.
— Молись богам, — ответил я.
Икрий махнул рукой и принялся мерить шагами стену. Я нашел глазами Тарка.
— Приготовьтесь!
Тарк ответил коротким кивком. Я спустился со стены, встретил Тирна и вместе с ним и двумя сотнями гладиаторов галлов, мы вышли вслед за заложниками за стены города. Центурии Помпея остановились, не приближаясь к гарнизону ближе чем на полет стрелы и не доходя до наших оборонительных редутов в виде рогаток, вала и рва. Я дождался пока к центуриям подойдут пленные. Напряженно наблюдал за тем, как расступились помпейские центурии, пропуская легионеров Красса.
— Наш выход, — шепнул я Тирну.
Мы миновали ров, перелезли через вал, осторожно преодолевая ловушки и обходя стороной рогатки, когда когорта Помпея начала медленно отступать назад. Я замер, вскинул руку, призывая остановиться своих бойцов. В этот момент исчезли белые флаги, которые держали аквилиферы, а все сорок две баллисты римлян почти одновременно дали залп по стенлам Копии, на которых в это время находились бойцы Икрия.
— Назад! — закричал я.
Когорта римлян стройно отступала к своему лагерю. Неужели Помпей вовсе не собирался вести переговоры, а лишь хотел забрать заложников и, получив искомое, тотчас атаковал! Хитрый римлянин пытался обвести меня вокруг пальца? Ну-ну…
— Тирн! Сигнал! — прокричал я.
Тирн поднес корн к губам и дунул что было сил. Раздался протяжный утробный звук. Я поспешил взобраться на вал, чтобы оттуда лучше видеть события, развернувшиеся перед моими глазами в следующий миг. Две тысячи заложников, одетые в одежду римских легионеров, выхватили мечи и с криками «Свобода» ударили в спину отступающей когорте Помпея, застав ветеранов врасплох и подавляя почти двукратным численным превосходством. Аквилиферы побросали серебряных орлов, древки которых затрещали под ногами римских солдат. Гладиаторы, успевшие взобраться вместе со мной на вал, дружно расхохотались, хватаясь за животы. Две тысячи пленников все также сидели в амбарах, связанные и полуголые. Их одежду, доспехи и оружие, я приказал примерить на себя гладиаторам легиона Тирна, принявшим мою идею с воодушевлением.
Со стены за моей спиной раздались аплодисменты, свист и выкрики.
— Позор Риму! Позор Помпею! Да здравствует Спартак!
— Гони его! Собака!
— Вошь!
Однако ликование продлилось недолго. Снаряды римской артиллерии изрешетили гарнизон копийски стен тяжелой картечью из массивных свинцовых ядер. Полетели одиночные крупные снаряды. Били прицельно и там, куда снаряд попадал дважды, рушилась стена. В гарнизоне появились первые дыры, через которые часть солдат штурмовых когорт могли запросто проникнуть в город, скомандуй Помпей наступление. Впрочем, решительный и вероломный римский полководец, вряд ли ожидал столкнуться с решительностью и вероломством по ту сторону баррикад. Эвокаты отступали, а на помощь им только сейчас выдвинулся один из легионов легат которого оказался не готов к подобному развитию событий и мешкал.
Первоначальная идея провести в лагерь Магна повстанцев и ударить по баллистам врага, рухнула. Я обналичил все свои козыря. С целой и невредимой артиллерией римлянам не будет смысла идти на молниеносный штурм. Дерзкая вылазка моих гладиаторов теряла ценность. Увы, но другого выхода у меня нет. С другой стороны, обескураженному Помпею потребуется время, чтобы осознать происходящее. Как только полководец придет в себя, то захочет расквитаться за звонкую пощечину, пропущенную от раба. Вот тогда Магн обрушит на нас всю свою мощь. Самое время помочь Помпею в его начинаниях! Если мне удастся отвлечь римлянина, поддержать ярость внутри полководца и даже разжечь ее, тогда нам удастся спастись.
— Тирн, заводи людей! — крикнул я.
Тирн принялся отдавать распоряжение. Повстанцы, прячась под щитами от летящих со стен осколков и не знающих пощады свинцовых шариков, забежали через ворота в город. Опустел гарнизон — Икрий увел своих людей, понимая, что ничего не может противопоставить ударам артиллерии. В город возвращались две тысячи гладиаторов, одетых в доспехи римского легионера — урожай с лучших легионеров Помпея был собран.
В городе я нашел Рута. Гопломах словно сумасшедший носился от дома к дому и поторапливал своих людей.
— По позициям, мы начинаем! — скомандовал я.
— Есть! — рыкнул гопломах в ответ.
— За свободу, мой брат!
— За свободу!
Записки Марка Лициния Красса.
Я знал, что Спартак не даст добровольно защелкнуть кандалы на своих руках. Спартак, этот помойный пес, пытающийся испортить мне, Марку Крассу, жизнь, приготовил Помпею сюрприз из тех, от которых стынет кровь. Я подозревал, что пастух отвесит Помпею, называющему себя Великим, увесистую оплеуху. Так и произошло! Однако хочу отметить кое-что, что возмутило меня и заставило проникнуться ненавистью к Помпею. Когда мы подошли к городским стенам и из ворот вышли пленники, Помпей наклонился к своему ликтору и сказал, что хочет присоединить этих пленных к своему войску. Я своими ушами слышал, как он сказал, что хочет ослабить меня, Марка Красса до того, как мне удастся воссоединиться с Муммием и Квинкцием! При этом добавил, что в войске ему не нужны те, кто хотя бы раз показал спину в бою, а неудачники и дезертиры — удел Марка Лициния Красса. А потом вовсе сказал, что покончив с рабами, он будет требовать, чтобы его имя шло первым в списке триумфаторов, перед Метеллом Пием!
Ну а потом, когда вывели пленников, я сразу понял, что Спартак в очередной раз пытается дурить и выставляет за пленых своих солдат. Помпею я ничего не сказал и ждал, что произойдет дальше. Однако Помпей со своей стороны тоже пытался запутать пастуха. Он велел убрать белый флаг и по стенам Копии ударил первый залп помпеевской артиллерии. Гладиаторы во главе со Спартаком, вышедшие навстречу полководцу для переговоров, остановились в нерешительности. Неужто ход Магна стал для варваров неожиданностью, а Помпей сумел оставить в дураках Спартака? Как бы не так! У стен Копии раздался сигнал корну. Две тысячи пленников оказались волками в овечьих шкурах, как я и предполагал! Повстанцы выкрикнули лозунги восстания и атаковали центурии эвокатов римлян сзади….