лучится едва. Звуки сражения привлекут к гарнизону дополнительные силы брундизийцев. Обо всем этом не раз твердил Рут, откровенно называвший мою идею провальной и сейчас поджав губы, гопломах разочарованно рассматривал открывшийся перед ним гарнизон.
— Ты был прав, — наконец, прошептал я.
— Прав, не прав, — усмехнулся гопломах. — Я хорошо знаю тебя Спартак, ты бы все равно не изменил своего решения!
Я промолчал. Мы обязаны брать инициативу и занимать гарнизон. Я наблюдал за тем как то и дело открывались городские ворота, как на площадку пребывали все новые купцы, ожидающие своего корабля в порту. Город покидали те, кто успел разгрузиться и спешил к утру заполнить товарами рынки Италии. Когда городские ворота открылись и закрылись в очередной раз, мой взгляд упал на крупный купеческий отряд. Шестнадцать тяжело груженных телег скрипя колесами медленно двинулись на юг, проходя мимо небольшой рощицы в которой укрылись мы. Обращала на себя внимание внушительная охрана купцов, насчитывающая не меньше пятидесяти человек. Все до одного хорошо вооруженные, охранники, покинув город принялись внимательно осматриваться, но быстро потеряли бдительность и начали о чем-то переговариваться друг с другом. Отряд единственный двинулся в эту ночь на юг. Я переглянулся с Рутом. Гопломах понял меня без слов.
— Следующий! — фыркнул стражник усталым голосом и не глядя протянул руку, ожидая, что в ней окажется свиток, в котором как удалось выяснить накануне, вынесен перечень перевозимого товара и величина пошлины, причитавшаяся городской казне. — Показывай документы!
Рут вложил в пятерню стражника мешочек с серебренными монетами, настолько увесистый, что руку стражника потянуло вниз. Серебро звякнуло в ночной тишине.
— Вот тебе документы! В сестерциях[1]! Достаточно? — ухмыляясь, спросил гопломах.
Стражник подкинул мешочек с серебряными монетами в руке, нахмурился, перевел полный удивления взгляд на Рута.
— Привет от Марка Лициния Красса! — хмыкнул Рут, улыбнувшись беззубым ртом.
Стражник вздрогнул при упоминании римского полководца, чье имя было на слуху по всей республики в связи с последними событиями вокруг восстания рабов. Замер в нерешительности, явно не зная, что дальше делать.
— Как так, от Марка Лициния? Ты это серьезно? — он покосился на гладиус, висевший на поясе гопломаха, обвел взглядом форму римского легионера, в которую был облачен Рут.
Видя все это, гопломах похлопал его ладонью по щеке.
— Да вот так! Щедрость Красса не знает границ, — Рут, будучи выше ростом стражника на две головы, нагнулся и шепнул ему на ухо. — Особенно тогда, когда Марк Лициний празднует победу в затянувшейся войне. Поэтому открывай ворота и дай проехать победителям Спартака!
Стражник, явно обескураженный бросился к городским воротам, по пути пряча мешочек с сестерциями за пазуху, но вдруг остановился на полпути. Задумчиво почесал макушку и осмотрел шестнадцать торговых повозок, которые сопровождал я и Рут.
— А там что? — робко, нехотя спросил он, поглядывая на наше с Рутом облачения римских легионеров. — Может какие документы есть? Старший сожрет ведь…
— Как-то не приходилось на такие вещи документами обзаводиться! — Рут расхохотался. — Давай сюда своего старшего, да хоть голову Брундизия подавай, коли тебе так спокойней будет…
— В повозках везем привет самому Лукуллу, — ответил я, перебивая Рута, видя, что вопрос стражника поставил гопломаха в тупик.
— Лукуллу? — стражник приподнял бровь. — Это который Марк Варрон?
Я в ответ кивнул.
— Ну не Луцию же! Он как известно упражняет свои легионы в войне с Митридатом[2]!
— От Марка Лициния? — уточнил караульный.
Стражник нахмурился, было видно, что он изо всех сил пытается разобраться как ему следует поступать. Он замялся, переступил с ноги на ногу.
— Можно взглянуть? — наконец выдавил он.
Мы с Рутом переглянулись, и я увидел легкую обеспокоенность в глазах гопломаха. Напрягся и я, но в отличие от Рута, на лбу которого выступила предательская испарина, лишь улыбнулся стражнику и указал на одну из повозок.
— Ваше право, но признаться честно, любите вы пощекотать себе нервишки, раз лазаете по чужим подаркам, добрый человек! Как никак все упаковано!
Стражник на секунду подвис, но все же двинулся к телеге, на ходу принявшись оправдываться
— Извините, такая работа, не могу не посмотреть. Хочу выразить глубочайшее почтение Марку Крассу, — забубнил стражник.
— Консулу Марку Крассу! Вот увидите, что Марк Лициний оденет консульскую тогу на следующий год! — перебил его Рут. — Сразу после того как отпразднует триумф!
Они говорил что-то еще, однако я уже не слушал, а незаметным движением коснулся рукояти своего гладиуса, готовый в случае надобности обнажить клинок и пустить оружие в ход. Монеты в купе с упоминанием имени римского полководца, а также вид победоносной формы римских легионеров играли немалую роль, но увидь стражник то, что скрывалось в повозках и это могло сбить малого с толку. Стражник подошел к повозке, аккуратно приподнял ткань, скрывающую от посторонних глаз ее содержимое. Дрогнула его рука, коленки за малым не подкосились, и он чуть не плюхнулся на пятую точку, но надо отдать должное, устоял.
— Как это понимать? — прошептал он едва различимо. На лице заблестели мелки бисеринки пота.
В повозках лежали перепачканные кровью тела. Он встретился взглядом с усмехающимся Рутом.
— Тебе же сказано, Марк Лициний передает привет Лукуллу! Чего не ясно?
— Эта тела военачальников грязных рабов, — поспешил объяснить я.
Стражник сглотнул подкативший к горлу ком, опустил тряпку, скрывая тела в повозке, и покачал головой.
— Может тебе еще объяснить, что это значит? — все также усмехаясь, спросил Рут.
— Нет, нет, понял! Не надо ничего объяснять! Красс разбил рабов, помощь Лукулла ему больше не потребуется! Политика ведь оно такое дело. Вчера претор, сегодня проконсул, завтра консул. Марк Лициний человек большой… — затароторил он себе под нос всякую чушь.
Руту надоело слушать стражника, он крепко схватил его за плечо, приводя в себя.
— Давай ка открывай ворота, если не хочешь оказаться в подарочной упаковке, любезный!
Перепуганный стражник наконец бросился к воротам, где уже некоторое время за происходящим не без интереса наблюдал старший караула. Стражник в красках принялся обрисовывать старшему ситуацию, тот внимательно слушал и также внимательно рассматривал наш караван. Рут помахал стражникам рукой.
— Думаешь получится? — шепнул гопломах.
— Уверен!
В этот момент со стены гарнизона спустился старший караула. Человек большого роста со внушительным животом и задубевшим рубцом на левой щеке, напоминанием о боевом прошлом. Он расплылся в улыбке и, задолго до того как сравнялся с нами, протянул руку, чтобы обменяться рукопожатиями. Рут нехотя пожал руку римлянину, после настал мой черед. Старший словно тисками сжал мою руку и затряс.
— Каний Герт! — представился он. — Поздравляю! Лично вас и конечно же доблестного Марка Лициния Красса со столь впечатлительными успехами. Будем надеяться, что триумф ему обеспечен! Как это было?
— Можешь посмотреть в повозки, это красноречивее любых слов, — фыркнул Рут, не скрывший в этот миг своего пренебрежения, что, впрочем, не насторожила Герта, посчитавшего, что пренебрежение Рута связано с упоминанием рабов.
К моему удивлению, начальник караула двинулся к повозкам и принялся внимательно осматривать их содержимое. По очереди подошел к пяти из шестнадцати телег, поднял в каждой из них ткань и заглянул внутрь, каждый раз вскрикивая громкое «БА!». Наконец, оставшись удовлетворенным, вернулся к нам.
— Знатно! Говорите, Марк Красс передал привет покорителю Македонии Лукуллу младшему? — спросил он.
— Как видишь, — пожал плечами я.
— А сами то вы кто? — расплылся в улыбке Герт.
Я вздрогнул. Рут, стоявший за спиной начальника караула тут же потянулся к гладиусу, но к нашему огромному облегчению Герт добавил.
— К чему спрашиваю, как записать вас на воротах, только лишь, — пояснил он.
Я назвал первые пришедшие мне в голову имена, которые наверняка не повторил бы через минуту. Герт довольно кивнул.
— Вас всего двое? — уточнил он.
— Зачем охрана мертвецам? — ответил вопросом на вопрос я.
— Тоже верно! Но везет кого, мятежные полководцы, как никак! — рассмеялся он со своей шутки.
— Ты бы открыл ворота, негоже держать путников с дороги, да к тому же ветеранов, — заметил раздраженно Рут.
— Доблестный, я сам ветеран, служил у Суллы еще со времен его наместничества в Киликии[3]. Опцион! — гордо вскинул голову Герт. — Поэтому как один римский офицер другому римскому офицеру, могу сказать, что не имею права впустить в город повозки, набитые трупами рабов, если на них нет сопроводительной документации.
— Марк Лициний Красс будет очень недоволен… — начал было я, но начальник караула перебил меня.
— Он будет еще более недоволен, если окажется так, что тела рабов пронесут в город никому ненужную заразу и город парализует. Ему же первому ударит по карману выход из строя порта на неопределенный срок. Вы же знаете, что порт в Брундизии имеет крытую гавань и один из лучших во всей Италии? Задумайтесь, какую он приносит прибыль, — он ехидно улыбнулся.
— Хочешь сказать, что не пустишь нас внутрь? — теряя обладание, спросил Рут.
— Извините…
Я не слушал, а потянулся за пазуху туда где у меня лежал еще один мешочек с деньгами, аккуратно вытащил его наружу и вложил мешочек в карман начальнику караула. Лицо Герта залило краской, и он изо всех сил попытался изобразить что не заметил туго забитый серебряными монетами мешочек, оказавшийся в его кармане. Герт запнулся, закивал, выдавливая из себя какие-то полуслова и удалился к городским воротам.
— Сейчас… Все будет сделано… Одну секундочку, — пропыхтел он.
Я поймал себя на мысли что несмотря на огромную пропасть времени, разделяющую мой реальный мир и древний Рим, мир в котором оказался сейчас, любые принципы и убеждения уходили на задний план, стоило завести речь о деньгах. Деньги правили миром, именно поэтому Красс, будучи богатейшим человеком древности, сосредоточил вокруг себя такую власть.