Ворота Брундизия медленно открылись.
— Заезжаем! — крикнули с парапета грубым, охрипшим голосом.
Мой спонтанно созданный план сработал. Избежав боя, мы оказались в Брундизии. Когда решетка на воротах за нами захлопнулась, и мы углубились в город, Рут постучал по колесам повозок, в которых лежали тела. Оттуда послышался шорох, смешки. Наружу в ночной тьме появились повстанцы, измазанные в крови купеческих охранников. Стража Брундизия осталась в дураках. Оставалось сделать главное — к моменту, когда Тирн подведет к Брундизию наши войска, решетка на воротах должна быть поднята вверх, а городская стража порта не должна ни о чем подозревать.
Впереди нас ожидала длинная ночь и судьба сдала мне карты в руки, сдала в масть. Накануне мы не оставили места на месте от каравана купцов и овладели обозом повозок с оружием, доспехами и одежды, высланных Марком Лукуллом Крассу в качестве помощи и демонстрации благих намерений. Отсюда родилась идея с ответным приветом Красса Лукуллу.
Рут принялся доставать из одного из повозок одежду римских легионеров, которую начали разбирать мои бойцы. Я доставал оружие, раздавал указание. Гладиаторы разделились на три равных отряда. Отряд Рута двинулся к восточной части гарнизона. Я с отрядом направился к западной части стены. Остальные должны отвернуть купцов от городских ворот обратно в порт, чего бы им это не стоило.
[1]Сестерций — древнеримская серебряная монета (со времён Августа — из медного сплава) достоинством в два асса и один семис (½ асса), что и зафиксировано в её названии
[2]Царь Понта, правивший в 120-63 годы до н. э. Августин называет Митридата «царём Азии».
[3] Датируется условно 92 г. до н. э. После преторства в Риме Сулла отправился в Киликию, где был наместником (возможно, в ранге проконсула).
22
Мы действовали бесшумно и незаметно подкрались к дюжине стражников, охраняющих Брундизий к западу от центральных ворот. Мгновение и все двенадцать стражников, пронзенные гладиусами, рухнули. Я пресек зазвучавшие среди моего отряда плоские шуточки. Следовало проявить бдительность и не упускать из виду мелочей, чтобы по итогу не оказаться у разбитого корыта, поэтому я приказал сложить тела в кучу у одного из факелов в углу. Двое гладиаторов заняли место убитых — получить удар в спину хотелось меньше всего. Эти же двое подадут Тирну первый сигнал. Уверенности, что войско галла уже стояло под Брундизием у меня нет, но по моим расчетам, повстанцы рядом. Поэтому я велел гладиаторам смотреть в оба и считать до тысячи, вставляя между каждым числом имя нашего общего ненавистного врага Марка Лициния Красса. С сигналом следовало потянуть до конца. Арабскому счету я научил разведчиков накануне.
Мы двинулись дальше, бесшумно прикончили еще несколько стражников, так чтобы у начальника караула не появилось оснований поднять тревогу. Двое из них отправились на тот свет после точных бросков метательных ножей, рухнув со стены. Раздался хлопок, когда их тела ударились о землю с расстояние в два человеческих роста. Я огляделся, прислушался, поднес указательный палец к губам, прося гладиаторов тишины, но не услышал ничего кроме потрескивания факелов на стене.
— Двое, останьтесь здесь, — скомандовал я, указав на бойцов, которым необходимо остаться. — Спуститесь со стены, спрячьте тела и не провороньте сигнал на нашем первом посту.
Оставалось надеяться, что Рут приступил к исполнению своей части плана и к воротам мы подойдем одновременно. Тогда станет известно, удастся ли третьему отряду остановить бесконечный поток торговцев к воротам Брундизия. Я скрещивал пальцы за то, чтобы гопломах обычно аккуратный и осторожный, не совершил ошибок на восточной части гарнизонной стены.
Мы подошли к городским воротам, полные решимости довести начатое до конца. Затаились, площадка для осмотра повозок оказалась пуста, что вызывало обеспокоенность караульных… Судя по всему, третья группа успешно достигла поставленных целей и пресекла торговый поток. С востока к воротам подшли Рут и его бойцы. Я последний раз взглянул в темноту на горизонте, где должен был стоять Тирн, когда за нашими спинами западнее и восточнее ворот Брундизия начали тухнуть факела. Гладиаторы, как положено, подали сигнал. Мои глаза поймали глаза Рута, который коротко кивнул. Почти одновременно мы отдали один и тот же приказ своим бойцам.
— Начали!
Всей гурьбой, с двух сторон мы навалились на ничего не подозревающих стражников, тщетно ожидающих на проверку очередной купеческий караван. Послышались первые крики, разлетевшиеся по ночному городу. Высекла искры холодная сталь. Мои бойцы умело блокировали выходы стражникам, которых удалось застать врасплох. Несмотря на численное превосходства караула, сражение закончилось разгромом городских защитников. Я приказал не оставлять никого в живых и лично прикончил начальника ночного караула Кания Герта. Все кончено.
— Открыть ворота! — прорычал я.
Несколько гладиаторов во главе с Рутом, у которого чесались руки, бросились выполнять указание. Решетка на воротах Брундизия поднялась вверх. Я выбежал на мостовую, где все еще толпились рабы, сопровождавших купеческие обозы. Завидев людей в форме римских легионеров, устроивших резню у главных городских ворот, рабы бросились врассыпную, позабыв о товаре.
Я всмотрелся в темноту на горизонте, чувствуя, как холодеет сердце и тяжелеют ноги от осознания того, что Тирн не успел подвести к Брундизию войска, но в этот миг воздух пронзил затяжной гул походного корну. Мрак, обволакивающий горизонт разрезали тысячи вспышек ярко загоревшихся факелов. Словно снежная лавина войско двинулось на гарнизонные стены Брундизия, главные ворота которого оказались открыты, а сам город спал спокойным ночным сном.
К моменту, когда на крыши домов Брундизия упали первые лучи утреннего солнца, город полностью контролировали наши силы. Горожане не сумели или не сочли нужным оказать повстанцам сопротивление. Я отдал руководство войском на откуп Тирну, чтобы тот в полной мере попробовал победу на вкус. Ничего не смогла поделать городская стража, при всей своей многочисленности взятая врасплох и лишившаяся главного козыря — возможности перевести город на военное положение и защищаться из-за крепких стен. Брундизий ждала неминуемая полная капитуляция. Я, Рут и Тирн принимали сдачу города у дуумвиров[1], для которых случившееся этой ночью стало страшным кошмарным. Признаться, я ожидал увидеть перед собой трусливых и напыщенных мерзавцев из числа тех, кто намертво держит в своих руках денежные потоки торгашей, туго набивая карманы серебром и ловко управляясь портом. Однако передо мной стояли два пожилых римлянина, крепко сложенных и не испытывающих страху перед лицом врага. Вряд ли кто-то из них мог представить, что Брундизий с его умопомрачительными расходами на гарнизон, падет за считанные часы и причиной того станет кучка рабов, сумевших без боя проникнуть за стены города, а затем открыть двери. Но ни один, ни другой дуумвир не подавали виду и к их чести, держались мужественно, что сразу вызвало мою симпатию.
Именно с ними предстояло решать судьбу горожан и порта. Разговор шел битых полчаса. Дуумвиры внимательно слушали. Я сразу обозначил свою позицию. Первое, что следует сделать немедленно — сдать все имеющееся в городе оружие в одно из складских помещений, которых в порту предостаточно. Разоружению подлежала городская стража, после сдачи оружия и доспех, имевшая скудный выбор — покинуть городские стены в течение получаса, либо умереть от рук моих бойцов. Я дал приказ расценить присутствие стражи в городе как неповиновение нашим условиям сдачи. Второе указание касалось детей, женщин, стариков и неработоспособных мужчин, должных покинуть город вслед за стражей в спешном порядке. Несмотря на уговоры восставших, я наотрез отказался оставлять в городе шлюх и владельцев винных домов. Третье указание касалось работяг, честно трудившихся в порту, ремесленников и мастеров своего дела. Все эти люди должны остаться в Брундизии и помочь нам освоиться прежде, чем к стенам Брундизия подведут войска римляне. В случае, если горожане не станут вставлять палки мне в колеса, я пообещал оставить Брундизий целым. В обратном случае, я прямо заявил, что сравняю город с землей.
— Спартак, видите ли, мы готовы беспрекословно выполнять одно за другим все требования и понимаем ситуацию от начала и до конца, — один из дуумвиров, с виду иллириец, говорил сбивчиво, тщательно подбирая слова. В наспех одетой на себя тоге, небольшого роста, широкоплечий, все еще сонный, он никак не мог взять себя в руки. — Но и вам стоит учесть моменты, многие из которых можно назвать определяющими.
Он переглянулся со вторым дуумвиром, которого звали Корнелий Летул. В глаза бросалась его пышная рыжая борода, не менее пышные брови и поросячьи глазки. Летул. пригладил бороду, внушительно прокашлялся.
— Если выпрямить сказанное Титом Артий вы не учитываете, что в одном морском переходе от Брундизия находятся легионы Марка Варрона, а к стенам вот-вот подойдет Красс, — прямо заявил он.
Было видно, как изменилось лицо Рута после этих слов, но я положил руку на плечо гопломаха. По последним данным, Марк Варрон Лукулл на прошлой неделе провел войска по Эгнатиевой дороге[2] в гавань Диррахия[3] и начал подготовку к погрузке легионов на корабли. Оттуда всего девяносто морских миль[4] до гавани Брундизия или как правильно сказал дуумвир, всего один морской переход.
— Что с того? — спокойно спросил я.
Рыжебородый пожал плечами.
— Наслышан о тебе, Спартак, поэтому уверен, что разговариваю с настоящим мужчиной. Скажу прямо, это вы загнаны в тупик в Брундизии, вовсе не мы.
Он впился в меня своими поросячьими глазками. Я не отвел взгляд. Стоило посмотреть на ситуацию со стороны и становилось понятным, что, укрывшись за прочными стенами Брундизия, мы попадали в капкан. Подступал Красс с ветеранами Помпея. С моря в порт Брундизия со дня на день ожидались силы Лукулла, который ничем не уступал Крассу, если не превосх