ем Скрофой? Я подошел к столу, уставился на лежавшую там карту. Коснулся пальцем точки, где произошло наше последнее сражении. Куда? Луцерия[3]? Самний[4]? Кампания? Мысль в этот миг посетившая мою голову перевернула все с ног на голову, но только за тем, чтобы все разом встало на свои места. Что если пока мы заперты в Брундизии частью войска Марка Красса, пока Лукулл озадачен рабской войной, сам Красс устремился в Рим! Не надо быть провидцем, чтобы понять планы Марка Лициния. Лишившись доверия сената, имея под рукой внушительную армию, полководец решил двинуться на Рим, чтобы разместить свои легионы у городских ворот и взять ускользающую власть в свои руки!
Красс убивал двух зайцев одним выстрелом. Мы в капкане, брошены на растерзание Лукуллу. Помпея, как единицы, на политической арене больше не существует. Луций Лукулл воюет с Митридатом…
Вот чем объяснялось мнимое бездействие легионов, стоявших лагерем неподалеку от нашего гарнизона. Вот почему Скрофа подсылал переговорщиков, вместо того, чтобы немедленно штурмовать порт!
— Братья! — обратился я к молодому галлу, не без интереса наблюдавшему за тем, как я рассматриваю карту на столе и к гопломаху, погрязшему в своих думах. — К карте! Я расскажу вам план!
Рут и Тирн подбежали к столу, склонились над картой. По мере того как я озвучивал полководцам свой план, их глаза вновь заблестели лихорадочным пламенем.
[1]Луций Лициний Лукулл не уступал по уровню состояния даже Марку Крассу. Нажито оно, по большей части, путем захвата военной добычи. Но надо сказать, что Луций Лукулл был щедр и устраивал регулярные пиры, откуда в историю вошло выражение «Лукуллов пир»
[2]Овация (лат. ovatio от лат. ovāre «торжествовать, ликовать») — уменьшенная форма триумфа в ДревнемРиме. Присуждались припобеденадврагом, ноневслучаевойны, объявленнойнауровнегосударства, авслучаеменеезначительныхврагов (рабы, пираты), иликогдаконфликтбылразрешенснебольшойкровьюилинебольшойопасностьюдляармии.
[3]Луцерия — город в Апулии. Во время самнитских войн был сначала покорен самнитами, затем взят и разрушен римлянами (римляне в дальнейшем восстановили его в качестве колонии).
[4]Са́мний (лат. Samnium) — историческая область древней Италии, населённая преимущественно самнитами (гирпины, пентрии, карацены). Территория Самния находилась между Апулией, Кампанией, Лацием, Пиценом и областями марсов и других небольших народов.
24
Я ждал Тирна и Рута неподалеку от порта у неприметного здания одной из каупон, где некогда кипела городская ночная жизнь, рекой лилось вино и плясали легкодоступные женщины. В обветшалом здании с яркой манящей вывеской сейчас не было ни души. К порту размеренно стекались последние отряды моего войска, из тех, кому пришлось провести минувшую ночь в карауле на холодных и неприветливых гарнизонных стенах. Всякий раз при моем виде гладиаторы приветственно вскидывали руки, я, сосредоточенный, весь погрязший в свои мысли, отвечал на любые приветствия короткими кивками, стараясь не обделить никого вниманием. Пусть малое для меня, но я знал, что это значило очень много для гладиаторов, посвятивших делу борьбы за свободу свою жизнь.
За прошедшие двое суток, которые мое войско провело в безопасности за стенами Брундизия, гладиаторы восстановили растраченные силы, затянули полученные раны и оказались готовы к новым свершениям. Как нельзя кстати, именно сейчас судьба бросала нам новый вызов. Я мог ошибаться, когда пытался просчитать Красса, но так или иначе, римлянин своим бездействием, подтолкнул к действию меня. Приказы отданы, и я ожидал, когда мне доложат о ходе их исполнения.
Впрочем, ждать пришлось недолго. Рут и Тирн подошли в назначенное время. Мы обнялись и сразу перешли к делу. Слишком много неотложных дел, требующих скорейшего разрешения висело в воздухе. Я пристально посмотрел на Рута, который в отличии от своих подчиненных, практически не видел сна последние несколько дней. Его глаза покраснели от недосыпа, щеки впали, показалось, что гопломах похудел.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил я.
— Чувствую себя отвратительно, — усмехнулся гопломах. — Мне станет лучше, когда от слов мы перейдем к делу, брат.
— Рассказывай, что удалось сделать!
Рут пригладил бороду и начал говорить.
— Все готово! Как ты велел к римскому лагерю ходят разведгруппы, усилен караул на гарнизоне, втрое увеличено число патрульных внутри города и у городских ворот. Местные загнаны в порт! Мне зачитали списки горожан в порту, поданные центурионами с теми, которые мы сделали два дня назад. Утечки не может быть!
— Что у тебя? — этот вопрос предназначался Тирну, который отвечал непосредственно за гавани, доки и пристань.
— Мои люди дали понять брундизийцам, что до тех пор, пока корабли не сойдут на воду, из порта можно выйти только вперед ногами. Пришлось провести разъяснительные работы, Спартак, потому что поняли далеко не все, — сбивчиво заявил Тирн.
— Возникли сложности? — насторожился я.
— Горожане делали все, что от них требовалось до тех пор, пока не узнали, что ты приказал забивать доки сеном с горючкой! Видел бы ты их рожи!
— Ты объяснил, что я не собираюсь без надобности палить доки? — спросил я.
Тирн показал мне ладонь, которую медленно сжал в кулак с такой силой, что хрустнули костяшки его пальцев.
— Собаке собачья смерть, Спартак! Не собираюсь никого уговаривать и считаю лишним что-либо объяснять, если они не вразумили с первого раза! Горожане верят, что оправдаются перед Марком Лукуллом, а заодно смогут потушить доки, чтобы помочь римлянину высадиться в порту!
— Глупцы! — я покачал головой. — Но ты, пожалуй, прав, мы не будем никого из них переубеждать.
Накануне, когда я разговаривал с дуумвирами в последний раз, Артий и Летул, крайне болезненно, но все же согласились поджечь доки, понимая, что для меня это единственный шанс отрезать Марка Варрона Лукулла от Брундизия, а для них отвести боевые действия от Брундизия подальше. Все было обговорено и закреплено рукопожатиями.
— Где дуумвиры? — поинтересовался я, закрывая тему уговоров.
— Летула разорвала толпа, Артий скрылся, но потом покончил с собой, — хмыкнул Рут.
— Выбросился в море, — добавил Тирн.
Я выругался, не сдержав эмоции.
— Горожанам, у которых осталась хотя бы капелька здравомыслия предложено покинуть город до того, как вспыхнут доки и склады! А такие брундизийцы есть, не у всех в этом городе поехала крыша при виде серебра! — заметил Тирн.
Наверное, мои военачальники правы. Горожан, большая часть которых за свою жизнь сделала целое состояние на торговле, сборах и пошлинах, удерживала в Брундизии небывалая алчность. Купцы ставили свои материальные блага выше человеческой жизни и судьбы. Их сундуки доверху набиты серебром, а дома наверняка обставлены не хуже особняков самого Красса. Лишившись складов в порту, купцы лишались жирного куска своей прибыли. Но в погоне за серебром, они вряд ли понимали, что еще больше стоит их жизнь, за остаток которой они вполне смогут сохранить и приумножить свой капитал. Встав перед выбором — спасти собственные шкуры или спасти склады, они предпочли второе, даже не раздумывая ни один миг.
— Что с флотом, Тирн? — я взял себя в руки и перевел взгляд на молодого галла, светившегося от предвкушения. На щеках Тирна выступил румянец.
— Как ты велел, Спартак. Кораблей не так много, как хотелось бы. Местные подготовили десять либурн[1], но все с закрытой палубой, что увеличивает их вместимость. Также в гавани стоят птички покрупнее — четыре квинкверемы[2]. Один богатенький купец выкупил их и сделал товарняками, теперь гоняет туда-сюда по морям. Неделю назад все четыре квинкеремы прибыли в порт и нам крупно повезло, что отгрузка на них подошла к концу и сейчас они стоят в гавани пустые, а товар лежит на тех самых складах, о которых говорил Рут. Есть еще один децимрем[3], тихоход, его строили для береговой охраны, но как по мне, так гораздо проще втиснуться в быстроходки, чем терять время с децимремом, не выходившим из гавани несколько лет. Он вполне может дать течь и пойти на дно на полпути.
Я внимательно выслушал молодого галла.
— Значит обойдемся без децимрема. Все корабли готовы к погрузке?
— Готовы, большинство из них пригнали в гавань на ремонт, но триерархи[4] утверждают, что все они на ходу и с легкостью преодолеют нужное нам расстояние. Плыть тут недалеко. Ну и экипаж кораблей оказался посмышленей купцов, — заверил Тирн. — Наверное, потому что моряки работают здесь по найму! Это в основном греки с островов, которые за монету мать родную продадут.
— Лучше синица в руках, чем журавль в небесах, — Рут расхохотался, ввернув в наш разговор пословицу, которую несколько раз до этого слышал из моих уст. В этом плане Рут единственный из всех гладиаторов был хорошо обучаем и впитывал все новое как губка. Даже молодой Тирн не успевал за гопломахом, а галл очень хорошо обучаем.
— Сколько времени уйдет на переброску людей? Сколько вмещают корабли? — продолжил я задавать вопросы.
— На либурну вместиться манипула, на квинкверемы влезет когорта, но это как заверяют триерархи, а там будем смотреть по ситуации, может чего лишнего выкинем с палуб, — пожал плечами Тирн. — Думаю, что реально перебросить людей в два подхода, сам знаешь, Спартак, нас осталось не так много, — виновато улыбнулся он.
Я хлопнул молодого, полного задора галла по плечу, когда тот закончил свой доклад. Присел на присядки и начал рисовать на земле. Гопломах и молодой галл превратились во внимание, сели на присядки рядом и уставились на корявые геометрические фигуры, начавшие выходить из-под моего пальца. На земле появился один большой квадрат, левее и правее его я изобразил два круга, еще один круг поменьше втиснул внутрь квадрата. Ниже квадрата нарисовал треугольник и взглянул на полководцев.
— У нас не будет карты, поэтому запоминайте! — твердо заверил я.