Я внимательно выслушал своего офицера и задал единственный вопрос — чего он, Публий Лонг, ожидал, когда вместе со мной подводил легионы к Риму? А потом, не получив ответ, я поинтересовался — думал ли Лонг, что сенат простит мою наглость, когда войска Лукулла стоят всего в нескольких дневных переходах от Рима! Я сказал, что не в интересах Марка Красса подчиняться, в моих интересах властвовать! Я рассказал своему офицеру, что… поговорил с сенатом по-свойски. Сказал, что отные мы и есть власть, мы и есть Республика! На это Лонг ответил, что я прекрасно знаю без него, глупец. Говорил, что власть держится на нобилях, которые оторвут ее у меня, Марка Красса вместе с руками и выразил уверенность, что нобили собирают легионы, а к Лукуллу отправлены гонцы… Я не стал дослушивать его, перебил и сказал, что Лонгу пора кое-что уяснить для себя. Это новый Рим, Новая Республика и совершенно новые правила. Я предложил ему хорошенько подумать — на чей стороне он будет воевать, и попросил сделать выбор, держа свой гладиус у его глотки. Лонг сообщил, что если он не выйдет живым из моей палатки, то через час новость о том, что убийцей Гнея Помпея Магна был Марк Красс, разлетится по всему лагерю. Дешевая манипуляция, ясное дело я никого не убивал! И я уже хотел перерезать горло Лонгу, когда он слезно заявил, что мои легаты — единственные в этой войне останутся верны мне до конца. Он объяснил мне и объяснил доходчиво, что в глазах нобилитета мои полководцы проиграли рабам войну и оставили на поле боя значительную долю своих политических акций. В среде нобилитета редко кому дается второй шанс, это правда. Вместо ожидаемого триумфа их ожидают косые взгляды и осуждение. Мы не помпеянцы и прошли с тобой путь от начала и до конца, заверил Лонг.
Я понял, что Лонгу известно все, что произошло в Риме. На мой прямой вопрос, Публий сказал, что узнал это от одного нобиля, представившегося… Катилиной!
П.с. позже я озвучил решение офицерам Помпея. Отныне и далее управление помпеянскими легионами переходит моим, Красса, офицерам. Афроний, Гальб, Петрий и остальные помпеянцы тотчас заверили, что я наживаю себе врагов и мне не видать триумфа и даже оваций, потому что меня будут судить за произвол. Грозили, что их легионы ослушаются. Я улыбался им в ответ. Легионеры любят своих легатов, но еще больше они любят деньги. Ради денег затевается любая война.
П.п.с. ко мне явились гончие Марка Лукулла. Разговаривал с неким Милием Андроником. По заверению Андроника, Лукулл возмущен бездействием Рима, на что я ответил, что сенат… нет, даже не сенат, а Рим послал меня на юго-восток Италии, чтобы взять ситуацию под полный контроль. Мои слова удивили Андроника, считавшего, что Лукулл справится самостоятельно с очагом восставших! На это я спросил у Андроника — думает ли он, что в Риме отдает приказы кучка идиотов? Я велел ему заворачивать обратно и сообщить Лукуллу, что я, Марк Красс, действуя из полномочий, врученных мне сенатом, беру руководство операцией на себя!
[1] Холм Яникул (82 м) получил имя в честь Януса, коварного и двуликого римского бога дверей.
[2] Обширная система канализации для осушения низины между Палатином и Капитолием, где возник форум, созданная при Луции Тарквинии Приске (правил с 616 по 579 год до н. э.). Первоначально открытая система, позже все каналы были облицованы каменными плитами, перекрыты каменными сводами, и их стали использовать для удаления из города нечистот и дождевых стоков.
[3] Тарпейская скала (лат. Saxum Tarpeium) — отвесная скала с южной стороны Капиталийского холма. С этой скалы сбрасывали осуждённых на смерть преступников, совершивших предательство, инцест, побег (рабов от хозяина). По легенде, название утёса происходит от имени Луция Тарпея, которого сбросили оттуда за выступление против царя Ромула. По другой легенде, Тарпеей звали весталку, дочь начальника Капитолийской крепости Спурия Тарпея, которая во время войны с сабинами показала врагам тайный ход и была сброшена со скалы.
[4] Лу́ций Се́ргий Катили́на (лат. Lucius Sergius (Silus) Catilina) — известен как глава заговора против республиканского строя. Принадлежал к древнему, но потерявшему былое значение патрицианскому роду Сергиев, предположительно, начал карьеру во время Союзнической войны 91–88 гг. до н. э. В гражданской войне примкнул к Луцию Корнелию Сулле, принял активное участие в проскрипционных убийствах (в частности, расправился с Марком Марием Гратидианом), заслужил репутацию человека жестокого, алчного и распутного. В 73 г. до н. э. его привлекли к суду по обвинению в святотатстве, но приговор был оправдательным.
32
— За ваше здоровье! Не устану повторять этот тост! — хмыкнул Катилина.
Как выяснилось, Катилина был должником Красса и одновременно квестором. Тем человеком, который поглядывал за финансовыми интересами Марка Лициния в Риме в его отсутствие. Он сыграл не последнюю роль в событиях, случившихся в Риме за последние дни.
И вот этот человек выкладывает нам планы своего босса, вместо того чтобы покончить с нами тотчас. Не укладывается в голове. Луций Сергий чересчур изворотлив и имеет в общении с нами собственный интерес. Понять, что за интерес двигал квестором, не так-то просто.
Светало. Луций Сергий говорил охотно и много, одновременно он также много пил и ел. На столе стояли отменные блюда, подавалось лучшее вино. Сам дом Катилины отличался изысканностью и роскошью, несмотря на малые размеры, совсем не подходящие для того статуса, которым, должно быть, обладал этот человек. Луций Сергий жил на широкую ногу и вряд ли собирался отказывать от своих привычек даже в эту ночь, когда за стенами его дома происходило черт знает что. Мы слышали крики, шум и лязг стали. Несмотря на все это, римлянин, любезно разделивший с нами стол, выглядел умиротворенно и спокойно, не замечая или притворяясь равнодушным к тому, чтó происходит на улицах.
Выяснилось, что Марк Лициний две ночи назад стер сенат в порошок после получения статуса диктатора. Красс низверг существующий государственный строй, то есть управление нобилитета, наобещав плебсу, вольноотпущенникам[1] и даже рабам кучу благ, что позволило ему создать платформу для проведения собственного политического курса. Понимая, что за его спиной теперь стоит целая социальная прослойка, Красс покинул Рим, заслышав о движении войск Марка Лукулла в Апулии. Катилина пояснил, что братья Лукуллы, в распоряжении которых имелись вышколенные легионы, закаленные в кровавых боях и готовые идти за своими полководцами до конца, вполне могли вмешаться в передел власти, чтобы не допустить отстранения от управления Республикой нобилитета, к которому они, безусловно, относились. Поэтому опасения Красса вполне имеют под собой почву. Я только улыбался.
— Самое удивительное, что легионы Красса, стоявшие в этот миг у стен Рима, дававшие присягу рьяному служке нобилитета Помпею, обожающие его, понятия не имели, чтó происходит, и что только лишь благодаря им стало возможным все, что произошло! — Глаза Катилины озорно блеснули, и он, схватив свою чашу вина, расплескав напиток через края, поднял ее вверх. — Если бы в легионах Помпея узнали, чтó здесь произошло, войско в ту же секунду вошло бы в Рим и не оставило от города камня на камне, подвесив Красса на одной из стен за яйца. Сейчас же солдаты, а главное — офицеры считают, что они борются за правое дело.
— В легионах считают, что Красс получил полномочия продолжить войну с восстанием? — спросил я.
— Понятия не имею, что они там считают.
Катилина развел руками и улыбнулся.
— Я остался в Риме, чтобы по поручению Марка собрать новые легионы из плебса, вольноотпущенников и рабов, — вкрадчиво проговорил Катилина, чуть ли не пропев эти слова. — Целая армия, готовая сражаться за идею, а не за пригоршню монет! Люди, которые на себе почувствуют изменения, умрут, но отстоят свои права. Эта армия станет новым оплотом римского могущества, новой прослойки граждан…
— Что станет с помпеянскими легионами? — перебил я.
Катилина запнулся, загадочно посмотрел на нас, хотел продолжить, но Рут вдруг выхватил свой гладиус и, как пантера, бросился к Катилине, приставив клинок к его горлу. Луций Сергий не шелохнулся, однако, несмотря на всю его напускную невозмутимость, я увидел, что с его щек сошел привычный румянец.
— Зачем все это Крассу? — прошипел Рут. — Зачем ты разговариваешь с нами? Почему не приказал схватить и убить? Говори, или клянусь, я перережу тебе горло.
— Пока ты не уберешь меч, я не скажу ни единого слова, — прошептал Катилина.
— Рут, отпусти его, — попросил я.
Гопломах, крепко державший квестора, не сразу внял моим словам. Я буквально чувствовал, как могучий воин сдерживает себя, чтобы не натворить беды. Он силой заставил себя убрать холодный клинок от шеи квестора, отпустил Катилину, принявшегося разминать шею.
— Учти, в следующий раз я не посмотрю на то, что ты мой гость, — заверил Катилина. — Тебе придется смириться с тем, что я, как и ты, умею держать меч в руках.
— Вернемся к нашим баранам, — предложил я.
Катилина кивнул, уставился на гопломаха.
— Мне ничего не стоило расправиться с вами, ты прав. Но с чего вы взяли, что мои цели совпадают с желаниями Красса?
— Это не так? — холодно спросил я.
— Нет, — так же холодно ответил Катилина, как обычно насмешливо, надменно. Катилина, наконец, отодвинул от себя чашу вина, сложил руки на столе. — В Риме больше нет места для Марка Лициния Красса. Он выплеснул наружу гниль, копившуюся в нашем государстве веками, при его помощи удалось сломать укоренившиеся устои римского общества. Но когда эмоции улягутся, когда люди посмотрят на происходящее трезво, им нужен будет новый вождь, — мягко проговорил Катилина.
— Этот попользовался Крассом как портовой шлюшкой! — усмехнулся Митрид.
Ликторы рассмеялись, я же задумался. Красс всю жизнь выжимал соки из плебса, наживался на малоимущих. Слишком многих он заставил страдать, слишком многое отнял и слишком много жизней сломал. Сейчас Красс воспользовался случаем, потому как плебс представлял огромную скороварку, готовую вот-вот лопнуть от давящего изнутри давления. Если нобили до того попросту выпускали из нее пар, то Красс сломал разом вентиль. Однако в глазах народа Красс ничем не отличался от свергнутых нобилей. Почувствовав свои силы, плебс не станет терпеть этого человека во главе, Катилина прав. Марк Лициний мог диктовать свои условия лишь до тех пор, пока имел с собой свои легионы, но, как выяснялось, легионы не разделяют взглядов Красса на происходящее. В тоже время, поручив квестору собрать новые легионы, Красс не подозревал, что собственными руками кует основу политического могущества Луция Сергия, а себя самого опускает на самое дно. Единственная нестыковка, делавшая план Катилины сырым, сводилась к тому, что сам Луций Сергий, как и Красс, был нобилем, но если Красс был плебеем[2], то Катилина — патрицием[3]. Аргументов, заставивших бы плебс, вольноотпущенников, а тем более рабов, получивших свободу поверить патрицию, у квестора нет.