Помпеянцы, разгоряченные вином, начали обращать внимание на женщин, услужливо следивших за тем, чтобы на столах солдафонов не кончались еда и вино. Многие из легионеров заигрывали пощипывали молодых девчат, хватая за руки, задорно смеясь. Девчата понимали, что очень скоро солдафоны, в своих походах почти не знавшие близости с противоположным полом, захотят чего-то большего.
Катилина, с тех пор как начался пир, не притронулся ни к одной чаше вина. Он следил за тем, чтобы алкоголя на столах было достаточно, а желания солдат становились все более развращенными, пропущенными сквозь призму алкогольного опьянения.
Все до одного ждали появления Квинкция, который отправился нагонять бежавших рабов и должен появиться на празднике с головой Спартака. Поэтому, когда на Марсовом поле появились кавалеристы, легионеры встретили их овациями. Кавалеристы держали в руках пропитанные кровью мешки. Не оставалось сомнений, чтó хранилась внутри каждого из них! Подскакав к Марсову поле, конница вихрем промчалась между столами, бросая наземь мешки. Один из мужчин кинул окровавленный мешок в руке Катилине.
Красс глубоко вдохнул свежий ночной воздух полной грудью.
— В мешках у ваших ног головы повстанцев! А в этом мешке, — Луций Сергий поднял над головой мешок, с которого все еще стекала свежая кровь и крупными каплями падала на землю, — в этом мешке голова вождя повстанцев Спартака!
Толпа, услышав слова квестора, вскочила, зашлась ликованием. Никто не задумался о том, почему голову Спартака вручает Крассу Катилина, а не Квинкций. Не придал этому значения и сам Красс, впившийся глазами в окровавленную ткань.
Люди пустились в пляс, кричали. Солдаты, словно те самые варвары, чьи головы принесли на Марсово поле люди Квинкция, извлекали головы гладиаторов из мешков… Никто не обращал внимание на всадников, так и оставшихся стоять неподалеку от столов, прогибающихся под тяжестью вина и яств.
Пришла пора. Луций Сергий растворился в толпе. К столам поднесли новые бочки и амфоры. Горожане, довольствовавшиеся куманским, которое скоро должно было уже превратиться в уксус, завистливо наблюдали за легионерами помпеянцами, черпающими вино из амфор и бочек массикского, принесенных к столу.
— Покажи голову варвара!
— Покажи Спартака, Красс!
Призывы обезумевших солдат доносились со всех сторон. Красс поднял мешок над головой.
— Победа!
Под скандирование легионеров, Красс извлек из мешка голову Спартака. Полководцы поддержали своего главнокомандующего аплодисментами. Марк поднял голову за волосы… На него смотрели мертвые застывшие глаза полководца Квинкция. Пальцы разжались, голова Квинкция упала, закатилась под стол. Красс искал взглядом Катилину, но среди толпы горожан увидел гопломаха Рута, принесшего голову начальника конницы. В следующий миг всадники, которые, как полагал Марк Лициний, служили Квинкцию, а по факту руководимые Рутом, обрушились стремительной атакой на столы легионеров.
Переворачивались столы, разлетались скамьи, в щепки рушились помосты актеров и музыкантов. Очень многие легионеры были пьяны настолько, что с трудом удерживались на ногах и падали под копыта лошадей гладиаторов, не успевая даже выхватить мечи. В отличие от полностью смятых и дезориентированных легионеров, кавалерия Рута знала свое дело. Смертельной косой она прошлась между столами празднующих. Римляне сотнями отправлялись в свой последний путь. Рут вместе со своим бойцами прошелся сквозь ряды легионеров.
— Тирн, разделимся, — бросил я своему полководцу.
Наши отряды стояли наготове, мы зашли в Рим, ликвидировав стражу на воротах. Повинуясь моему приказу, Тирн отделил от войска шесть когорт, ровно половину из тех, что остались в моем легионе в отсутствие бойцов гопломаха. Оставшиеся шесть когорт отправились за мной. Я заходил во фронт легионерам, поддерживая натиск Рута, вернее, прикрывая его отступление. Тирн шел римлянам в тыл. Именно атака молодого галла должна нанести наибольший урон в тот самый миг, когда внимание римлян будет отвлечено на кавалеристов гопломаха и моих бойцов.
Мои гладиаторы обрушили на римлян всю свою мощь, прошивая разношерстный сброд, в который превратилось войско Красса. Однако на флангах отдельные римские центурии умудрялись собирать когортный строй, и я приказал отступить, чтобы не оказаться в клещах. В любой момент пространство за нашими спинами могло захлопнуться. Мои офицеры разнесли приказ, когорты начали отступление, которое прикрыли кавалеристы. Гопломах озорно ударил по попытавшимся было окружить нас центуриям, сбивая с тех спесь и наступательный порыв, обращая в бегство.
Наконец, с другой стороны Марсова поля послышались крики и звон стали. В дело вступил Тирн, зашедший легионерам Красса в спину. Когорты Тирна резали римские ряды, не замечая, как угрожающе смыкается пространство за их спинами. Гладиаторы галла вращались волчком, бились будто в уличной заварушке, спина к спине. Каким бы чудовищным ни был размен, сколько бы жизней ни уносили мои бойцы, но численно бойцы Красса многократно превосходили нас. Пока бойцы Тирна расправлялись с легионерами в центре, на флангах, с тыла, с угрожающей быстротой брали строй основные тактические единицы римской армии — когорты, готовые вот-вот раздавить наглецов гладиаторов. Тирн, рассчитывая на действие алкоголя на римлян, на который мы делали ставку, совершил оплошность и вклинился в ряды легионеров слишком глубоко. Я бросился на помощь молодому галлу. Стоило промедлить, и ровно половина моего войска будет раздавлена римлянами прямо на моих глазах. Моя атака, неподготовленная, сумбурная, но своевременная, не позволила офицерам Красса довершить окружение Тирна и его когорт.
Тирн был залит кровью врага, он держал в руках меч и при виде меня только улыбнулся. Мои когорты вспороли римский строй, открыли проход для отступления. Ударил Рут, отвлекая внимание еще нескольких центурий на себя. Я выругался, видя, как конница гопломаха увязает в постройневших рядах легионеров, словно в болоте, неся потери.
— Тирн! Рут! Отступаем! — взревел я.
Не могу сказать, услышал ли кто-то меня, но римляне, не сумев взять нас в кольцо, выдавливали нас с Марсова поля, закидывая пилумами, ощетинившись непроходимой стеной щитов. Построение было закончено, на нас смотрели десятки вышколенных когорт, действовавших единым слаженным механизмом.
— Переворачивай столы! Рушь помосты!
Я подбежал к одному из столов, с трудом перевернул массивный стол набок, ножками к себе. Второй стол подтащил к первому, перевернул его напротив ножками от себя. Скоро конструкция разрослась, я ставил столы в шахматном порядке. Черные клетки занимали столы, перевернутые ножками вперед, а белые столы стояли ножками назад. Завидев мой трюк, столы переворачивали другие гладиаторы. Учитывая, что на Марсовом поле проходил пир, здесь нашлось сотни столов, длинных, массивных, широких, которые, становясь ребром, могли послужить защитой.
— Ближе! Плотнее друг к другу! — вместе с остальными я переворачивал столы и принялся ломать помосты поэтов и музыкантов. Из дерева делали некое подобие частокола, который не подпустит римлян к нашим укреплениям из столов.
Гладиаторы хватали продолговатые скамьи, подпирали ими столы, поставленные ножками вперед, чтобы с противоположной стороны стол невозможно было сдвинуть. Все происходило стремительно, частокол из столов и скамеек рос будто на дрожжах. Но мне казалось, что прежде чем римские легионы сомкнут когорты на флангах Тирна и Рута, прежде чем гладиаторы отступят, нам не удастся осуществить задуманное.
Видя, что наступление кавалеристов захлебнулось, Тирн разделил свои когорты на три одинаковые части. Две когорты слева и еще две справа ударили по касательной, будто вскользь, сминая первые ряды римских когорт, сея в них смуту и беспорядок. Еще две когорты ударили в центр, освобождая кавалеристов Рута из западни. Замысел галла заключался в том, чтобы парализовать первый ряд когорт, лишить их мобильности, тем самым дать себе и Руту возможность беспрепятственно отступить. Не тут-то было. Римляне, в крови которых играло вино и снизилась концентрация, все же сделали то, чего я одновременно опасался и ждал. Легионы Красса перешли в решительное наступление, больше не собираясь отсиживаться у алтаря бога Марса. С моей души упал камень, когда я увидел, как Рут через образованный гладиаторами Тирна живой коридор уводит своих всадников. Удар, который обрушили легионеры на моих бойцов, первыми приняли две центральные когорты Тирна. Галл скомандовал отступать. Римские офицеры не стали сдерживать солдат, бросившихся в погоню за гладиаторами. Если кавалеристов Рута им не достать, то гладиаторам Тирна далеко уйти.
Я оседлал жеребца одного из павших кавалеристов и уже верхом на коне встретил Тирна, вместе с когортами гладиаторов отступающего к баррикадам из перевернутых столов.
— Укрывайтесь за столы! — закричал я, размахивая руками и привлекая внимание галла.
Я попытался найти глазами кавалеристов Рута, скрывшихся в полумраке на Марсовом поле, но гопломах отвел кавалерию, чтобы перегруппироваться. Потери, которые понес Рут после последней атаки, просто катастрофические. Однако тем и хороша конница, что, обладая бешеной скоростью и мобильностью, она могла обрушить на римлян свой удар стремительно, а главное, неожиданно.
Тирн с когортами подошел к линии баррикад. На хвосте гладиаторов повисли римские легионеры, опрометчиво бросившиеся на добивание варваров. Первые ряды когорт Тирна резко разомкнули центр в тот момент, когда до линии баррикад оставалось не больше сотни футов. Когорты, умелыми командами галла разрезанные у начала линии баррикад пополам, обошли препятствие в лице столов с флангов. Происходило это настолько стремительно и организованно, что застало врасплох римлян, сломя голову мчавшихся по пятам отступающих гладиаторов. И если когорты Тирна плавно обогнули препятствие, то римляне со всего маху врезались в столы. Ошарашенные легионеры в первых рядах, попытались остановиться, но следующие ряды солдат выбросили их на столы, за которыми укрылись гладиаторы из моих когорт. Последовал разящий удар невольников. Офицеры Красса попытались повернуть наступление, перестроиться, но в пылу схватки когорты первой линии легионов уже не слышали приказов. На лицах римлян застыло отчаяние, когда попытка перевернуть несколько первых столов провалилась. Мои гладиаторы не зря укрепляли столы перегородками из скамеек. Несколько сотен римлян полегло от мечей моих бойцов, когда легионеры предприняли попытку перебраться через столы.