Однако скоро напор римлян принес плоды, легионеры ценой своих жизней выкорчевывали столы из земли, освобождали проход, образуя пустоты в наших баррикадах. Римляне не обращали внимания на потери, под давлением многие тела оказывались проткнуты ножками столов, кто-то был задавлен и растоптан. Теряя строй, рассыпаясь, терпя катастрофические потери, они продолжали давить на нас. Изматывающее сражение отнимало жизни, и если легионеры имели людские резервы, то таких резервов у гладиаторов не было! Словно прочитав мои мысли, а скорее понимая, чтó происходит, внезапный удар на римлян обрушил Тирн. Галл был среди тех первых гладиаторов, кто, сея на поле боя смерть, ворвался во вражеские ряды. Рут с остатками кавалерии ударил по левому флангу врага.
Называть римские когорты напротив моих баррикад легионом не поворачивался язык. Офицеры римлян выстроили свое многотысячное войско вопреки привычному когортному строю. В первой линии войска, штурмовавшего наши баррикады, было не меньше дюжины когорт. Столько же когорт насчитывалось во второй линии, за которой следовал резерв. Именно между первыми двумя линиями огромного римского легиона завел свои когорты молодой галл, и именно во фланг войска Красса ударил Рут.
Я понимал, что не пройдет и нескольких минут, как офицеры римлян раздадут команды, и войско Красса сотрет гладиаторов вместе с бесстрашными Тирном и Рутом в порошок. Но отчаянный прорыв моих полководцев позволил защитникам баррикад вдохнуть свежего воздуха полной грудью. Я дал отмашку центурионам, и гладиаторы схватились за столы, которые стояли ножками назад. Невольники, используя столы как тараны, двинулись на римские когорты, оттесняя солдат, затыкая образовавшиеся щели в нашей линии баррикад. Массивные деревянные столы, толкаемые десятками сильных рук гладиаторов, сметали римлян, вминая легионеров в трещащий по швам строй, заодно толкая их на оголенные мечи гладиаторов из когорт Тирна. Попытка сомкнуть ряды на когортах галла провалилась. Гладиаторы из-за линии баррикад выдавили несколько когорт из первой линии вражеского войска, оставив в центре армии Красса проплешину. Я мог приказать бойцам бросить теперь уже ненужные столы, ударить по дрогнувшим римлянам, но сумятица, начавшаяся в рядах врага, была обманчивой. Римляне придут в себя, мы не успеем моргнуть глазом, как легионеры перестроятся.
Несмотря на чудовищные потери, которые нес Красс, его войско все еще превосходило нас в разы, пусть ошарашенные римские офицеры трубили тактическое отступление. Соваться следом за врагом, задние линии войска которого уже начали перестроение, стало бы моим тактическим провалом. Я посмотрел на виднеющиеся в нескольких сотнях футах узкие городские улочки, которые ни за что на свете не вместили бы не то что когорты, но даже центурию. Именно туда следовало затащить Красса, чтобы выиграть этот последний решающий бой.
— Отступаем! В город! — скомандовал я.
Римляне, пятясь, молча смотрели на наше отступление, пока наконец Красс или кто-то из его офицеров не понял, чтó происходит. Войско римлян, не успевшее заново построиться, бросилось за отступающими гладиаторами. Я должен заманить Красса на узкие городские улочки, в дома, где численный перевес его легионов над гладиаторами перестанет иметь значение. Красс, хорошо помнивший, чем закончился подобный трюк в прошлый раз, сейчас не мог допустить драмы Копии. Удар, неподготовленный, взбалмошный, был направлен на то, чтобы отрезать нам отход с Марсова поля. От городских улочек нас отделяло не больше полумили по прямой. Римлянин вылезет из кожи вон, лишь бы не выпустить нас с Марсова поля. Я спешился, подбежал к одному из столов, служивших нам баррикадами, вырвал скамью, подпирающую столешницу. Одну, другую, перевернул стол.
— Освобождайте столы!
Дюжина гладиаторов из когорты Тирна схватила мой стол, укрывшись за ним словно за одним большим щитом. Остальные начали ломать с таким трудом возведенные баррикады. Скамьи, теперь разбросанные по Марсову полю, полетели в наступающих римлян. Сотни столов, на которых еще час назад римляне праздновали свою победу в схватке с рабами, теперь использовались невольниками как щиты, сдерживающие войско Красса. И даже когда легионеры обрушили на отступающих гладиаторов свой самый сокрушительный удар, гладиаторы дрогнули, но устояли, продолжая размеренно отступать к спасительным улочкам.
В ожесточенной схватке, фут за футом пятясь, орошая Марсово поле кровью, первые гладиаторы скрылись в узких проходах между домами, растворяясь в ночи. Мои бойцы, обеспечивающие отступление остальных, бросали столы в наступающих по пятам легионеров и скрывались на улицах и в домах Рима. Я приглашал Красса продолжить бой в городе. Марк Лициний скомандовал наступать. Огромное римское войско распадалось на части, все более мелкие.
[1] Поска (лат. Posca) был популярным напитком в Древнем Риме, приготовленным путем смешивания кислого вина\уксуса с водой. Обычно пили солдаты. Помогал предотвратить цингу, обеспечивая витамином С. Его кислотность убивала вредные бактерии и преодолевала неприятный вкус воды. Кроме того, уксус заставляет чувствовать себя более сытым после употребления хлеба.
36
Марка Лициния Красса выдавал пурпурный плащ, в который он был облачен. В точно такой же плащ был одет сопровождающий проконсула полководец, которого я не узнал, да и имя его вряд ли имело значение сейчас. Важно другое: Красс вместе со своим полководцем спешно покидали Марсово поле, не собираясь продолжить сражение бок о бок со своими легионерами. Я не мог позволить Крассу уйти и перевел своего жеребца на галоп, двинувшись вслед за растворяющимися в темноте силуэтами всадников.
Прежде мне ни разу не предоставлялся шанс застать Марка Лициния без окружения его ликторов и легионеров. Жеребец, доставшийся мне от одного из павших в бою кавалеристов Рута, не шел ни в какое сравнение с породистыми жеребцами Красса и его спутника, но мне повезло, римляне скакали рысью. Очень скоро, загоняя свое животное, я вновь увидел их силуэты в кромешной тьме на подступах к площади Форума. Не доехав до Форума, они спешились и продолжили путь пешком. Спешился и я, отпуская своего жеребца, на ходу доставая из ножен свой меч. Велика вероятность, что на Форуме Красса встретят, и тогда убить его не получится. Подобной оплошности я не мог допустить, поэтому пригнувшись, рысцой начал обходить небольшую компанию слева, чтобы до того, как эти двое окажутся на площади Форума, перегородить им путь.
Я огляделся, удостоверился, что в месте, выбранном мной для засады, никого нет, а единственный свидетель затеянного одинокая луна. Гладиус тяготил руку, взмокла ладонь, на спине выступил липкий холодный пот. Бешено колотилось сердце, пульс отдавал в виски, грудь сжалась. Я дождался, когда силуэты Красса и его спутника появились рядом с сожженным дотла зданием курий Суллы. Теперь я мог хорошо разглядеть Марка Лициния. Он был старше меня, навскидку ему было около сорока. Каштановые волосы с проседью, грубые черты лица, крупный, но не массивный нос. Большой рот с узкими губами, широко посаженные, выразительные карие глаза. Скрипучий, высокий голос, полный пренебрежения и раздражения одновременно.
— … Каждого, Лонг! Хочу, чтобы каждый грязный раб был казнен! — надрывался богач. Он остановился и врезал кулаком в стену. — Но главное, я хочу, чтобы ты нашел Катилину!
— Сделаю все возможное, — заверил спутник, которого Красс назвал Публием Лонгом.
Как и Красса, так близко я видел Лонга впервые. Советник Марка Лициния, опытный полководец и известный в Республике мечник. Красс и Лонг еще некоторое время стояли у пепелища, затем, оглядываясь, двинулись к скале. Марк Лициний негодовал и клялся, что как только с рабами будет покончено, он развесит тела невольников вдоль Аппиевой дороги сначала до Капуи, а оттуда до самого Брундизия. Я скользнул вслед за двумя римлянами, ища своего шанса атаковать. Красс и Лонг снова остановились, и тогда я понял, чтó собирается делать Марк Лициний. Он указал Публию на канализационный сток, тот самый, через который в Рим проникли я и мои ликторы.
Лонг огляделся. Удостоверившись, что они, как им казалось, одни, Публий указал на канализацию.
— Спускайся, я прикрою, — бросил он, и это были последние слова полководца.
Я выскочил из-за своего укрытия, бесшумно подкрался к Лонгу со спины и перерезал советнику Красса сонную артерию, не оставляя шанса выжить. Красс не дрогнул, но нарочито медленно переложил гладиус из одной руки в другую.
Между нами сохранялась дистанция в несколько десятков шагов. Он сделал шаг мне навстречу, вновь перекладывая меч из руки в руку и стремительно атаковал, в два прыжка сократив разделяющую нас дистанцию. Я блокировал нанесенный римлянином сверху вниз удар такой силы, что гладиус в моих руках чуть не лопнул. Руки обожгло, я отступил. Следующий удар Красса пришелся в переносицу. Марк Лициний нашел брешь в мой обороне, хлынула кровь. Теряя равновесие, я попятился, размахивая руками. Удар сандалии римлянина пришелся в солнечное сплетение, впечатав меня в каменную стену свода Большой Клоаки. Перехватило дыхание. Ловя ртом воздух, я сполз на землю. Где-то вдалеке послышался лязг стали, я выпустил из рук свой гладиус, оставшись безоружным перед врагом.
— Хотел отменить рабство, Спартак? — Передо мной сипло дыша, вырос Красс, не торопившийся кончать со мной. — Теперь ты понимаешь разницу между рабом и доминусом? — кончиком сандалия, Красс перевернул меня на землю и наступил подошвой на грудь. — Раб никогда не станет доминусом, а доминус никогда не станет рабом, а все дело в том, что варвар навсегда останется варваром!
Красс схватился обеими руками за рукоять своего гладиуса, решив пригвоздить меня лезвием к земле. Я сгреб охапку земли и бросил ее в лицо Марку Лицинию. Земля попала ему в глаза, лезвие меча стремительно рухнуло вниз, туда, где еще мгновение назад был я. Красс, сбитый с толку моей внезапной атакой, перенес вес своего тела на опорную ногу, и я сумел высвободиться. Красс взревел, бросил гладиус, отшатнулся и принялся растирать глаза, в которые попала земля. Лежа на земле, я ударил его в пах, согнув Красса пополам, и, вывернувшись, ударил с разворота пяткой в висок. Послышался глухой хлопок. Тело римлянина грузно рухнуло, подняв пыль. Моя голова кружилась, нестерпимо кололо в груди от пропущенного удара, поэтому я с трудом поднялся, но каково же было мое удивление, когда поднялся Красс! Пошатываясь, он смотрел на меня, словно бык на красную тряпку. Взгляд его вдруг скользнул по гладиусу, торчащему из земли, но я сделал перекрестный шаг, перегородил ему путь к мечу.