Внушателям «во избежание травм и увечий» выдали специальные повязки на все лицо. Скандры с мрагулами, конечно же, их не использовали. Зальсы – тоже. Просто потому, что понятия не имели – какой «чудесный» сюрприз их ожидает. Судьи согласились следить за марафоном только на расстоянии, по видеозаписям. «Хилые аннигиляторы с внушателями» не рискнули подышать «свежим воздухом», как выразился Лархар. Марделина фыркнула и добавила:
– Поду-умаешь! Когда моя мама готовила свои любимые торты и пирожные, в воздухе было столько перца, что мы сутками не могли прочихаться. А по этому полю я гуляла час! И даже в носу не засвербело. – Воинственная скандрина смерила нас с Олей недоверчивым взглядом и вздохнула: – Но вам мы выдадим специальные кислородные маски.
Сестра улыбнулась с облегчением, я – с восторгом. И мы еще два часа слушали лекцию по стратегии от супругов Зарзелази. Выяснили, как наши спортсмены собираются «срезать дистанцию по болоту, глубиной всего-навсего в километр», путать соперников «подражая птицам», а попросту оглушать их диким гомоном и «подсекать на подлете» – прятаться за кустами и ставить подножку, если кто-то сильно вырвется вперед. Становилось ясно – зальсы поторопились, выбрав Спартакиаду вместо хорошей битвы. В последней у них оставалось больше шансов уйти невредимыми или хотя бы не получить инвалидность, чем после наших состязаний.
К такому же выводу пришла и Оля и только спросила:
– А медкорпус хорошо подготовлен?
Зарзелази наперебой заверили, что медики только и ждут «дорогих гостей». И я подумала, что зальсы сильно поторопились. Лучше бы сразу кинулись в бой. Там шансов на полное и безграничное исцеление электротоком было гора-аздо меньше.
Впрочем, после похищения Ламара жалеть оранжевых гуманоидов казалось неправильно и неспортивно. Мы с Олей многозначительно переглянулись, надели маски, специальные очки и отправились за супругами Зарзелази «на оценку диспозиции».
Сзади пристроился Лучик. Я успела уяснить – кот Оли с Вархаром легко переживал все, что переживали скандры. Взрывы, наводнения, полеты чужого белья под окнами. И плохо относился лишь к одному – когда его мало кормили. Но это зверушке точно не грозило. Вархар всегда делился бургузьей ногой, если «кошачий корм» – то есть мясо животных помягче и поменьше – заканчивался.
Поле для бега по переперченной местности впечатлило несказанно.
Кусты оказались не только вонючими – я чуяла это даже сквозь маску – но и ужасно «цеплючими». Их мягкие колючки намертво закреплялись на одежде, и уже через полчаса пути мы все походили на дикобразов. Мы с Олей до пояса, скандры – до колен.
Только Лучику каким-то неведомым образом удалось избежать этой участи. Кот гордо вышагивал по полю без единой колючки на шерсти.
Супругов Зарзелази столь незначительная мелочь не волновала совершенно. Что такое десятисантиметровые колючки для воинственных варваров? Мы с Олей постарались стойко пережить испытание. Иглы не впивались в кожу, не царапались, и на том спасибо. А то, что одежду придется выкинуть, стало ясно почти сразу же.
При каждом шаге мы задевали плотно растущие кусты, и в воздух взвивалось облако пыльцы. Зарзелази даже не морщились – ни муж, ни жена. У меня слегка свербело в носу, Оля тоже время от времени терла переносицу через маску.
Проверка «дистанции» прошла нормально. Разметка в виде кроваво-алых линий поверх земли и кустарника виднелась издалека. Возможно, даже с орбиты. Крупные слова СТАРТ и ФИНИШ – тоже. А то, что конец дистанции обозначался не просто ФИНИШ, а ПОЛНЫЙ ФИНИШ, меня нисколько не смутило.
Зарзелази остались очень довольны маршрутом. Мы с Олей согласились, а куда деваться? Раз уж скандры что-то задумали, можно лишь расслабиться и наслаждаться процессом.
Следующими мы проверили списки участников – их извлекла Марделина из кармана брюк. Листок ватмана, размером метр на метр, почти не помялся. Вроде бы никто из бегунов не отказался, узнав, что ему предстоит. А может, просто не все поняли, что бег по переперченной местности – вовсе не опечатка, а точное название эстафеты.
Когда мы с Олей расстались с четой Зарзелази и отправились в столовую, академический городок уже накрыли сиреневые сумерки. Фонари вырывали из темноты то флюгер, торчащий прямо из ставни, то барельеф, что притаился на дверном косяке, то башенный шпиль на подоконнике…
Только сейчас сестра нервно дернула плечом и прошептала:
– Интересно, как они там?
– А инфополе пытать не пробовала? – с тревогой спросила я Олю.
Если я что-то и усвоила за время пребывания на перекрестьях, так это то, что инфополе скрывает исключительно нехорошие новости. Наверное, бережет наши слабые нервы, дает время подготовиться к «приятному» сюрпризу.
Оля меня не утешила.
– Молчит, зараза! – выругалась она почти по-вархаровски.
Я вздохнула, внутренне холодея. М-да… Если инфополе не спешит делиться сведениями, значит, не все так гладко, как думали варвары. Холодок пробежался по спине, тревога спазмом сдавила грудь. Эйдигер, мой Эйдигер… Главное, чтобы с ним ничего не случилось. Даже удивительно! Еще недавно я твердо верила, что скандры выйдут сухими из воды, выпутаются из самой тяжелой ситуации. Но после похищения Ламара мои убеждения немного пошатнулись. Теперь же, думая о том, что они там одни, в катакомбах, которые зальсы наверняка уже изучили, охотятся на врагов… я ощутила укол в груди. Черт! Ну вот зачем мы их отпустили? Одних-то?
– Да! Вот и я о том же! – вздохнула Оля. – Надо было пойти с ними. Я электрик и магнетик. Ты магнетик, причем с каждым днем твои силы все прибывают и прибывают.
Я истерично закивала.
– А Зарзелази и без нас легко справились бы с приготовлениями к пыт… к эстафете, – добавила сестра.
– Ты забыла! Нас оставили как прикрытие, – попыталась я утешить Олю, а заодно и себя тоже. – Чтобы мужчин никто не хватился и в катакомбы не подоспело подкрепление.
– Знаю, и это самое противное. Ждать и догонять. Нет ничего хуже.
– Представляю, как ты ждала, пока меня вылечат, – приобняла я сестру.
– Мне скучать не давали. Вархар же! – улыбнулась она. Так светло улыбалась Оля, только вспоминая мужа.
Возле столовой разыгралась очередная уморительная сценка из вузовской жизни, заставив нас ненадолго забыть про тревоги.
Русоволосый леплер с очень гладкой, белой кожей шел в столовую вразвалочку, как и положено мужчине с его крепкой фигурой и небольшим ростом. Преподаватель, чью ярко-зеленую рубашку испещряли аппликации в виде фиолетовых и лиловых цветов, а пряжки семи ремней сверкали всеми оттенками радуги, смахивал на живую новогоднюю елку. Но не успел он протянуть руку, чтобы открыть дверь, как сзади истошно крикнули:
– Миллой, подождите, пожалуйста.
Помнится, я долго привыкала к тому, что у одних рас перекрестья есть фамилии и даже отчества, у других же – только имена. Особенно странно это звучало в вузе. Но сейчас такие мелочи уже не резали слух, воспринимались нормально, почти как Сласины художества в гимнастике.
Не успели мы с Олей обернуться, как к преподу бросилась студентка. Невысокая сальфийка, в кружевном платье с рукавами-фонариками, притормозила возле Миллоя и улыбнулась так, словно подхватила столбняк. Препод бросил последний, грустный взгляд на дверь столовой и развернулся к девушке всем корпусом.
– Здравствуйте! У нас-завтра-у-вас-экзамен! – выпалила сальфийка.
– Так у вас или у меня? – приподнял брови леплер.
– У меня-у-вас-завтра-экзамен! – оттараторила студентка снова, в упор не понимая шутки. – И я хотела бы сегодня сдать вам лабораторки.
– Э-э-э… А кто у вас их вел? – осторожно уточнил Миллой, натасканным преподским нюхом чуя подвох. Любой, кто проработал в вузе хотя бы год, не важно – на какой должности, знает наверняка – преподы не умирают, не приняв зачеты. В особенности, если после этого назначены экзамены.
– Лабрис Глейн! – отчеканила девушка. – Но он слег в медкорпус! Возможно, даже умер, – доверительно шепнула она леплеру на ухо.
– Лабрис? – окликнул Миллой высокого черноволосого истла – тот как раз показался из ближайшей арки. – Говорят, ты заболел? Или даже умер? А когда похороны? Я приду, и даже не сомневайся! Коллега, как ни крути! И непременно пожалуюсь ректору, что ты умер, не приняв зачеты у моих групп! Докладную напишу, как минимум!
От неожиданности истл споткнулся на ровном месте и с трудом удержал равновесие. Я понимала его реакцию. Наверное, странно узнавать свой диагноз на улице, направляясь перекусить и знать не зная, что тяжко болен или даже почил с миром. Лабрис Глейн посмотрел на девушку так, будто впервые ее видит, и пораженно округлил глаза:
– Кто говорит? – перевел он взгляд на коллегу.
– Твои студенты! – Миллой хотел указать на сальфийку, но та уже скрылась в зазоре между корпусами.
Леплер притворно огляделся, посмотрел на истла и развел руками.
– Рад, что ты еще жив, – хитро улыбнулся он и в эту минуту заметил нас с Олей. Аннигиляторы сразу уступили нам дорогу и даже отошли подальше.
Мы перекусили запеченной картошкой с нежной золотистой корочкой и жареными куриными крылышками с ароматными специями. Выпили литра три мятного чая, для укрепления нервов и покинули столовую.
Других происшествий за вечер не случилось. Мы с Олей дружно решили переночевать в их с Вархаром квартире. Сестра не хотела оставаться одна, да и я тоже. Переживать за любимых варваров лучше вместе. Вспоминать, какие они замечательные, и мечтать о нескольких мирных днях в нашей безумной, но родной Академии. Подальше от внушателей, аннигиляторов и вражеских магов, которым неймется оттяпать себе какой-нибудь мир. Сверхспособности – ужасно вредная штука. Либо они портят вам характер, толкая обижать слабых, либо настроение, вынуждая спасать этих самых обиженных. В любом случае, если вы сильный маг, покоя не ждите.
Впервые за последние три года мы с Олей лежали рядом на кровати и болтали до самой ночи. Вспоминали смешные случаи в Академии Войны и Мира, курьезные и страшные в Академии Внушения и Наваждения. Старались развлечь друг друга в ожидании исхода вылазки за Ламаром. Ближе к двенадцати ночи нас сморило. А утром под самыми окнами раздался бравый крик четы Зарзелази – муж и жена вопили хором: