Чуть Баскольд в душ, они орут: «Слася пришла-а-а!» Парень – тикать до самого соседнего мира. Голый, без ботинок, прикрываясь только волосами. Ладно еще они у него длинные. Как русалка закутается в пряди и бродит неприкаянно, пока ребята не сжалятся и не сгоняют за сокурсником на автобусе. Так вот и подумаешь – я еще самая добрая из друзей Баскольда. Почти гуманная. Знать бы еще, что значит это мудреное Ольгино слово…
Я-то Баскольда в окно кидала практически в одежде. Ну как в одежде? Точно помню, что разодрала в мелкие клочья его рубашку, бандану, брюки и даже плавки. Парень аж взвизгнул фальцетом от удивления. Но носки-то я Баскольду оставила! А еще, по-моему, браслет кожаный.
Остальное вовсе не обязательно. Только мешает, пока падаешь на траву. Мало ли что подумают коты, птицы и насекомые, заметив в собственной вотчине нечто настолько сверкающее и блестящее? Да и соседи Царринды по общежитию высунулись бы из окон не через одного, а все до единого. А тут фактически избежал половины позора… Правда, те, кто восторженно наблюдал как Баскольд раз за разом летал в окно, рассказывали об этом несколько дней кряду. Но… такое лучше один раз увидеть, как говорит Оля. Слышать уже не так смешно. Да и всех пассажей леплера не передашь. Про интонации вообще молчу. Так визжать фальцетом, переходить на привычный грудной бас, хрипеть и хрюкать в траву мог только мой бывший. Я даже загордилась слегка. Талантливого парня отхватила. Жаль только, не отхватила ему еще кое-что. Чтобы по другим девушкам не бегал. Сидел и ждал меня, как истинный рыцарь. Кое-что – это, естественно, ноги! А вы что подумали? Остальное даже со мной Баскольду могло бы еще пригодиться… Ну если бы мы так скоропостижно не расстались. А тут… отрастил ноги в медкорпусе в течение недельки, подумал о своем плохом поведении, осознал, проникся. И ползешь к любимой на коленях. Ну так, чтобы девушка в порыве страсти и от переизбытка чувств заново ног не лишила.
Настоящий-мужчина-дочь генерала все-таки! Куда ж деваться! Воспитание не пропьешь! Никаким мортвейном не вытравишь.
Я редко вспоминала Баскольда… Разве что прогуливаясь каждый вечер по академическим дорожкам. Снова одна и снова бравой солдатской поступью. С леплером мы шагали гораздо медленней, держались за руки, как порядочные влюбленные. Непорядочные держатся за другие места.
И вот шла я однажды куда-то вперед, задумалась, засмотрелась на луну – она как раз выкатилась на небо, круглая, полная, щекастая. Заслушалась стрекота насекомых, заунывных воплей котов, которым в очередной раз показали, что прятаться надо на крыше. Во всех других местах их достанут либо деревья, либо молнии, либо что-то еще, запущенное талантливыми студентами Академии.
И вдруг хрясть, бум, трах. Врезаюсь в кого-то на полной скорости. Вот тогда-то я и поняла значение фразы – «между нами пробежала искра». Таких искр из глаз я давно не видела! С той самой знаменательной тренировки, когда пропустила булаву, заботливо брошенную в голову любимым отцом.
Ругань такую я тоже давненько не слышала. Отец бы обзавидовался. Может, даже попросил бы мастер-класс.
И вот лежу я, смотрю, как искры из глаз задорным фейерверком рассыпаются между звезд на небе, слушаю отборные перекрестные ругательства и думаю: «Судьба просто так не сталкивает. Только с глобальной целью».
Но это уже совсем другая история. И про столкновения, и про медицину перекрестий, и даже про моего нового ухажера. Вначале он не понял, что это судьба, сопротивлялся, как и положено истинному варвару. Но затем, тоже как и положено истинному варвару, с высоко поднятой головой принял удар судьбы. Вернее все случайные удары моими любимыми тренировочными снарядами.
Отец всегда говорил: «Если мужчина не сбежал от женщины после первого удара булавой по ноге и даже остался жив… Это настоящий мужчина. Хватай и беги!»
Правда, он никогда не уточнял – что именно я должна хватать. Мужчину или любимую булаву, пока ее со злости да на эмоциях не запустили куда подальше. Хотя бы на орбиту.
Поэтому я решила ребус по-своему. Рассудила, что булавы еще из родного мира привезу. У меня там штук пять осталось. Так, про запас. А вот такие медики на дороге не валяются. Вернее, валяются, но недолго. Пока не придут в себя после нашего лобового столкновения. Не зря Оля учила: «Лобовое столкновение дает самый мощный импульс».
Я еще не очень поняла, что это за очередная физическая штуковина, но точно уяснила – мощнее импульса нет ничего на перекрестьях!
А дальше… Дальше было весело и грустно, неожиданно и предсказуемо. Даже отец одобрил. Ну а что из этого вышло? Об этом позже. Читайте и удивляйтесь.
Сила любви истинного варвара
Что такое жилище варвара? Это крепость, минное поле и комната ужаса в одном флаконе! Что такое дом генерала варварской армии? Все перечисленное плюс солдатская казарма.
И вот в это чудесное, до боли знакомое место, мы поехали с моим мужем, Ламаром Мастгури. Решили посетить отчий дом Сласи Вольк. Заглянуть ненадолго в родные пенаты, чтобы отец поздравил со свадьбой, и рвануть куда глаза глядят. Все мои части тела еще помнили любимый дом, а также сад, лес неподалеку и ледяное озеро, в котором даже змеи превращались в скругленные ветки. Замерзали и засыпали прямо в воде. В любимом доме я пробуждалась от трубного гласа отца. По сравнению с ним любой охотничий рог – так, детская свистулька. Бежала на зарядку в сад, пока папаня метал в меня всякие предметы. Он называл их «весомые аргументы в пользу хорошей боевой подготовки». Вначале булыжники – для разминки, потом ножи и вилки – для тренировки. В лесу я преодолевала полосу препятствий, пока отец продолжал «стрельбу по ползучей мигрени» – так он называл меня, любимую кровную родственницу.
«Видишь ли, дочка, – рассуждал Натэл Вольк. – Когда мишень движется, я ее едва вижу. А ты ползешь как улитка. Отсюда и мигрень после удара булыжником по лбу. Запомни! Чем быстрее бежишь и перемахиваешь через деревья, тем больше шансов у меня увидеть внуков. А у тебя отдохнуть после обеда».
Дом, милый дом…
Ламар тихо посапывал в академическом автобусе, совершенно не беспокоясь по поводу отца. Он отлично знал Натэла Вольк по одному совместному походу в Уругру – магический мир с сильными колдунами в придачу. Супруг не сомневался, что они снова найдут общий язык. В последний раз Натэл и Ламар даже сыграли в знаменитую варварскую игру «Вырви глаз». Нет-нет, никто ни с кем не дрался и даже не пытался покалечить. Что очень странно для игры, придуманной перекрестными варварами.
«Вырви глаз» считается «доброй забавой».
Игроки просто едят красный перец. И тот, у кого первого брызнут слезы, – слабак, что проиграл даже растению.
Натэл и Ламар оказались очень сильны духом и телом. Поэтому «продул» судья – друг отца, Вестрак. Варвары озверели и накормили его перцем так, что у Вестрака еще три дня лились слезы.
В общем, слегка волновалась перед встречей с любимым отцом только я. Ну как слегка? За несколько часов до прибытия у меня ни с того, ни с сего начала дергаться нога, затем глаз, а потом и пальцы. Когда Ламар проснулся и обнаружил жену, похожую на марионетку бешеного кукловода, он не растерялся. Накинулся, поцеловал, раздел за минуту – этому варвары учатся почти так же быстро, как и махать кулаками – и мы слились в страстном марафоне.
Любовники варвары потрясающие. После них в прямом смысле слова трясется все тело – от удовольствия и изнеможения. Шутка ли! Восемь оргазмов! Я млела, кричала, рычала, царапалась. В общем, вела себя почти как порядочная жена варвара. Конечно, до Марделины мне еще далеко. Она умудрялась в процессе заехать мужу в глаз, в ухо и порой даже в зубы. Но я ведь только учусь…
Часа через два мы очнулись на сиденье-диване автобуса, едва дыша. Я собрала себя в кучку, остановила водителя и окатилась парой ведер прохладной воды. Ламар вышел следом. Смыл кровь с царапин на спине и скуле, приложил лед к подбитому глазу и довольно подмигнул здоровым.
Водитель, по счастью, был мрагулом. Давним знакомым нашей семьи, тоже еще со времен походов. Поэтому даже не удивился. Скорее расстроился, что мы вернулись в автобус прежде, чем он доел шестую бургузью ногу. Немного поворчав о том, что совсем оголодал и вообще обед был уже час назад, а сейчас как раз время полдника, шофер завел мотор, и мы тронулись.
С места и головой. Потому что в здравом уме к Натэлу не поехал бы никто.
И не успела я морально подготовиться, сделать дыхательную гимнастику, выпить валерьянки наконец – ее подарила мне лучшая подруга, Оля – как отчий дом появился на горизонте.
Я собиралась показать родное гнездо Ламару. Но в эту минуту в окно влетел какой-то снаряд, со звоном пробил стекло толщиной в две ладони и приземлился аккуратно у наших ног. Ну как аккуратно? Он выдрал с корнем прорезиненный половик автобуса и расцарапал днище насквозь. Я осторожно наклонилась, с удивлением разглядывая предмет. Ахнула и посмотрела на мужа, потому что говорить уже не могла.
Перед нами лежала женская туфля, примерно сорок шестого размера. По крайней мере, мне она оказалась чуть-чуть велика. Металлическим каблуком сантиметров в двадцать можно было легко пробить не только автобусное окно, но и титановый лист тех же пропорций. На носке торчал острый шип.
Ламар приподнял с пола туфлю, примерил на меня взглядом, пораженно сморгнул и спросил:
– Я чего-то не знаю о Натэле?
«Да как ты мог!» – хотела возмутиться я. В том, что мой отец никогда не носил женскую обувь, я не сомневалась. В том, что он носил только женское тело – так называл папаня мою маму – тоже. Но улика поставила в тупик и меня.
Водитель икнул, и автобус выполнил незапланированный зигзаг. Когда транспорт свернул на правильный путь, то есть вернулся на дорогу к отчему дому, в лобовое стекло влетели: сковородка, куда уместился бы целый кабан, половник литров на шесть и… вторая женская туфля. Ну явная пара первой.
Водитель уклонялся от снарядов легко, на ходу стряхивал с волос стекла и почти не ругался. Во всяком случае, после первого его пассажа я слегка оглохла и не уверена – шевелил ли шофер губами или продолжал витиеватые восторги.