плотной прослойки подкожного жира, служившего дополнительной защитой в случае проникающего ранения.
Имеющиеся данные о гладиаторских школах в Риме позволяют утверждать, что несколько помещений выделялось под оружейный склад, кузницу и морг ( сполиарий). В состав многочисленного обслуживающего персонала обязательно входили преподаватели, оружейники, надзиратели, врачи и массажисты. Поддержанию здоровья и лечению ран гладиаторов уделялось особое внимание, так как их владельцы были заинтересованы в том, чтобы они выступали на арене не один раз и наиболее эффектно. Ведь больные и изможденные бойцы никогда бы не смогли привлечь внимание публики. Но чтобы в полной мере овладеть наукой убивать, нужно было пройти достаточно изощренную систему подготовки.
Шансы Спартака добиться успеха в новом для него деле изначально были достаточно высоки, ведь первичный курс обучения в школе мало чем отличался от тех упражнений, которые в армии заставляли выполнять молодых легионеров (рис. 8). Им выдавали сплетенные из прутьев закругленные щиты и палки или деревянные мечи двойного по отношению к боевому оружию веса, чтобы, получив настоящее, более легкое, они сражались быстрее. Затем начиналась отработка на деревянных чучелах высотой в человеческий рост приемов владения мечом. После приобретения первых необходимых навыков их совершенствованием занимался более опытный боец. На показательных поединках тщательно анализировались ошибки и промахи учеников (рис. 9). Несколько удачно проведенных сражений давали им право перейти в категорию «ветеранов». При жизни это повышало их рыночную стоимость, которая определялась подробными записями по каждому бойцу.
Эти способные «завести толпу» люди, демонстрируя на играх свои храбрость и ловкость, повсюду вызывали всеобщий интерес и восхищение. Плиний Младший называл гладиаторские игры зрелищем, способным разжечь мужество и «подвигнуть на прекрасные подвиги, на презрение ран и смерти, ибо ведь и в сердцах рабов и преступников бывает любовь к славе и стремление к победе» (Plin. Sec. Pan. 33). Юноши из знатных семейств учились у гладиаторов фехтованию, порой женщины из высшего общества, подвергая себя опасности насмешек, влюблялись в них, увлеченные силой и славой, даже если те не блистали особой красотой. Судя по надписям из Помпей, обитатели гладиаторских казарм пользовались не меньшей популярностью, чем современные спортсмены, киноартисты или музыканты: все знали их имена и подробности поединков на арене. И все-таки, восхищаясь гладиаторами, их ремесло презирали. Это бросавшееся в глаза противоречие подчеркивал раннехристианский писатель Тертуллиан (ок. 155–240 н. э.), когда писал: «Устроители и распорядители игр наказывают бесчестием и лишением прав тех самых… гладиаторов, которым зрители отдают свои симпатии, а зрительницы, сверх того, и тело, рискуя погубить свое доброе имя и репутацию: им закрыт доступ… в сенаторское и всадническое сословие, к каким-либо почетным должностям и наградам. Какое извращение! Они любят тех, которых наказывают; презирают тех, кого одобряют; хвалят исполнение, а исполнителя позорят» (Tertul. De spect. 22).
Хотя гладиаторские бои можно было проводить просто на городской площади или на любом ровном месте, в той же Кампании появились и первые специальные архитектурные сооружения для подобных выступлений, названные амфитеатрами. Инженерные решения, казавшиеся наиболее приемлемыми для них, впервые были опробованы во второй половине I в. до н. э. Новым конструктивным подходом стало применение арочных перекрытий с опорой на радиальные линии стен, расходившихся от центральной площадки. В данном случае главной задачей было обеспечить наибольшему числу зрителей возможность увидеть происходящее на арене. Это обстоятельство обусловило, в конечном счете, выбор эллиптической формы здания, которая, помимо всего прочего, допускала большую маневренность участников зрелищ. Остатки самых ранних построек, относящихся к прототипам амфитеатров, были открыты в Теане, Капуе, Литерне и Кумах. К сожалению, древнейший амфитеатр в Капуе, на арене которого выступал Спартак, впоследствии был заменен более значительным по размерам сооружением, возведенным при императоре Октавиане Августе (27 до н. э.-14 н. э.) для размещенных в этом городе ветеранов Юлия Цезаря (рис. 10). Непосредственно от времени Спартака до нас дошел только достаточно хорошо изученный амфитеатр в Помпеях (ок. 70 до н. э.), наглядно демонстрирующий, что к тому времени данная архитектурная форма почти окончательно сформировалась (рис. 11). Его конструкция в форме эллипса (136?-104)м довольно оригинальна: 35 рядов зрительских мест вместимостью 20 тысяч человек наполовину углублены в землю (рис. 12). Это позволило уменьшить высоту внешней стены, снизив тем самым расходы на ее возведение. Вынутый грунт использовали для предназначенного под возведение трибун земляного вала. С внешней стороны он был облицован массивной кладкой с мощными контрфорсами, на которых покоилась крытая галерея, открывавшая доступ к верхним рядам. Снизу сюда вели шесть пристроенных снаружи лестниц, опиравшихся на арочные конструкции. Чтобы избежать толкотни и давки в толпе зрителей, был предусмотрен также внутренний коридор, который не был сквозным: по центру большой оси его с обеих сторон перегородили глухой стеной. Таким образом, толпа разбивалась на два потока и расходилась по рядам первого и второго ярусов, куда из коридора вели лестницы. Первый ярус предназначался для представителей городских властей и знати, а также прочих официальных лиц. Находившиеся здесь широкие ступени, видимо, заставлялись переносными деревянными скамьями. Великолепно сохранившийся высокий парапет отделял их от зрительских мест на втором ярусе, куда всех желающих пускали за деньги. На третий, бесплатный, ярус, где всегда толпился народ, можно было либо подняться со второго яруса по лестницам, делящим внутреннее пространство амфитеатра на отдельные секторы-клинья, либо, что было гораздо удобнее, спуститься на него с верхней террасы.
Из шести входов в амфитеатр два вели прямо на арену. Через них входили гладиаторы, здесь же выпускали зверей. Для первых рядов зрительских мест защитой служила узкая двухметровая стена, на которой, видимо, крепилась металлическая решетка. Крышу над амфитеатром заменял огромный тент, который периодически натягивали в жару или в дождь (рис. 13). В целом углубленное в землю здание помпейского амфитеатра выглядит скромным и приземистым. Другие сооружения такой конструкции до сих пор неизвестны. Как правило, римские амфитеатры независимо от строительного материала возводились на ровной поверхности.
Попробуем представить себе, как протекал обычный день, связанный с традиционной программой гладиаторских игр. Рано утром у входа в амфитеатр собиралась толпа, ожидавшая открытия. Люди бурно обсуждали достоинства и недостатки бойцов, ели, пили, заключали пари, брали напрокат подушки, чтобы с комфортом высидеть на своих местах целый день. Представление открывалось проходившей по арене торжественной процессией ее организаторов и участников. Утренняя часть программы включала травлю зверей ( венацио) и казнь с их помощью приговоренных к смерти (рис. 14). Венаторы[20]выступали пешими или конными, как правило, они были вооружены охотничьими копьями, дротиками или луками со стрелами. Иногда, как это можно видеть на мраморном рельефе из театра Марцелла в Риме, они имели более основательное снаряжение — шлем, меч и щит (рис. 15), но в этом случае возможности разных типов «охотников» уравнивались. Явное преимущество перед копейщиком в защите сочеталось с весьма ограниченным радиусом действия меча. Некоторые схватки с дикими зверями проводились один на один, другие приобретали массовый характер, когда выпускали сразу десятки животных против нескольких охотников, тем самым увеличивая для них риск получить травму или погибнуть. Далее обычно следовали казни преступников, которые также могли обставить как «охоту», выдав для защиты только копье или меч, а часто просто выставляли потенциальную жертву совершенно беззащитной перед разъяренным хищником.
Во второй половине дня, наступала кульминация игр в виде гладиаторских боев. Перед их началом на арену выходили рабы и заново готовили ее, посыпая чистым песком кровавые пятна. Выступления начинались разминкой с поединками на безопасном деревянном оружии. Затем перед зрителями появлялись первоклассные гладиаторы, обычно сражавшиеся попарно. Предварительно глашатай громко произносил их имена и перечень побед. Обычно схватка продолжалась пятнадцать-двадцать минут, и в течение часа зрители могли видеть три-четыре сражения. За соблюдением определенных правил поединков следили судьи в белых туниках с двумя красными вертикальными полосами. Бой считался завершенным, если один из противников получал смертельную рану или не мог продолжать сражаться и сдавался. В последнем случае гладиатор бросал оружие и поднимал вверх руку с вытянутым указательным пальцем. Тогда судья немедленно прекращал схватку. Дальнейшая судьба побежденного зависела от зрителей. Распространенное заблуждение относительно того, что знаком помилования или смерти служил поднятый или опущенный большой палец, на самом деле ошибочно, поскольку единого мнения на этот счет до сих пор не существует. Если исходить из сообщений римских авторов, то наиболее вероятным жестом помилования была поднятая правая рука, сжатая в кулак с прижатым большим пальцем (Ног. Sat. I. 18. 66; Plin. Nat. Hist. XXVIII. 2), а призыв к смерти демонстрировали с помощью выгнутой руки (Iuv. 3. 36). В любом случае, если такой приговор был вынесен, гладиатор, признавший своё поражение, но сохранивший еще достаточно сил, вставал перед победителем на колени и подставлял под его оружие горло или спину. На скелетах некоторых гладиаторов, найденных близ Эфеса, сохранились следы колотых ран, нанесенных мечом сверху вниз прямо через лопатку и глубоко в сердце. Зафиксированные на ряде черепов большие отверстия квадратной формы свидетельствуют о том, что тех, кто уже не мог подняться, добивали ударом тяжёлого молота. Проигравший должен был мужественно встретить смерть, и в этом многие античные авторы видели неприкрытый героизм, который породил выражение: «Умереть как гладиатор». Знаменитый оратор Цицерон (106-43 до н. э.) (рис. 16) со знанием дела писал и своих «Тускуланских беседах»: «Был ли случай, чтобы даже посредственн