Нас там не просто критиковали. Нас там натурально унижали. Крохоборами, помню, почему-то называли. Последовало даже предложение освободить нас от занимаемых должностей, на что председатель российского «Спартака» Алексей Абуков возразил:
– Ну хорошо, освободим мы их, а есть ли кто-то на их место?
А может, таким образом припугнуть нас хотели… Короче говоря, решили дать нам испытательный срок. А следующая игра у нас была в Ташкенте. Матч специально назначили на три часа – в самое пекло, чтобы мы «расплавились».
Первый тайм проиграли по всем статьям, 0:2. Идешь в такой ситуации на перерыв, думаешь: «Что им сказать?» Ругаться – какой смысл? У меня была полная уверенность в том, что они хотят выиграть. Поэтому сказал, что не буду давать им никаких советов. А пожелание только одно – пересилить эту жару, постараться забыть о ней и просто сыграть в свой футбол. Больше ничего. И в течение девяти минут мы забиваем три мяча и выигрываем 3:2. После чего начинается беспроигрышная серия, которая и сделала нас чемпионами!
Позже Николай Петрович ехидно поинтересовался у председателя московского совета «Спартака» Кузина:
– Вот вы нас унижали, оскорбляли, а мы стали чемпионами. Что скажете теперь?
Так у того хватило наглости заявить:
– Николай Петрович, а вот если бы мы вас тогда не «прочесали», вы бы не сделали выводы.
Что тут ответишь?.. Начальник всегда прав.
Я был тренером-демократом. И не сказал бы, чтобы выстраивать заново отношения с ребятами, с которыми недавно выходили на поле, оказалось трудно. Сложности были только с Нетто, который продолжал при всех называть меня по имени и не очень воспринимал меня как тренера. С остальными – никаких сложностей, дружбой никто не спекулировал. Тем более что я пользовался у них уважением, еще будучи игроком, и на какие-то отрезки, когда не мог играть Нетто, меня капитаном тоже выбирали.
И вы себе не представляете, как тяжело было расставаться с Ильиным, Исаевым, Ивакиным, какой это был камень на сердце. Как раз на чествовании после золота 1962 года мы их проводили. А самим ребятам вместе с Николаем Петровичем сказали, что, к сожалению, время идет, и мы уже не можем на них ориентироваться. Обид не было. Исаев стал моим ассистентом, и лучшего помощника, чем Анатолий Константинович, у меня не было.
Верно писал Лев Филатов, что в тренерской профессии в силу характера мне больше нравилось совершенствовать, наносить штрихи на уже существующую команду. А вот ломать и потом строить все с нуля – это было несколько не мое. Может быть, в силу характера. Хотя порой ломать и приходилось.
В «Спартак» тогда пришло новое поколение игроков, о которых я тоже вспоминаю с огромной теплотой. Правда, уже как тренер, а не как партнер. Тот же Гиля Хусаинов – образец во всех отношениях. Если бы такими и по игровым, и по человеческим качествам были все – это был бы сладкий сон любого тренера. При его технике и светлой голове – абсолютно безотказный, на каких бы позициях его ни просили играть.
В 1962-м мы выиграли чемпионат, в 1963-м и 1965-м – Кубок. То есть те или иные достижения были почти каждый год – притом что количество сильных команд увеличилось, и постоянно побеждать в первенстве было уже нереально. А уход в 1965-м произошел из-за трагического случая с Юрой Севидовым, сбившим на машине академика Рябчикова, делавшего топливо для космических кораблей. Резонанс на самых высоких этажах власти был очень серьезным, и Юра отправился в заключение, а у меня как старшего тренера не осталось иного варианта, кроме ухода. Помощниками у меня тогда работали Николай Тищенко и Сергей Сальников, и в отставку мы подали сами. Вместе.
После ухода из «Спартака» я перешел в отдел футбола Госкомспорта СССР, где работал вместе с Качалиным. До тех пор, пока в середине 1967-го Николай Петрович снова не пригласил меня возглавить «Спартак». Волна по Севидову к тому времени уже сошла, и появилась возможность меня «реабилитировать». Чтобы оздоровить обстановку в команде, тогда пришлось отчислить нескольких игроков. Решение было непростым, но без него золотых медалей 1969 года, думаю, было бы не видать.
Работая тренером, постепенно осознаешь: все игроки разные, и относиться к ним тоже надо по-разному. На одних можно повысить голос, а на других, вроде Коли Осянина – ни в коем случае. Крикнув на такого ранимого человека, добьешься только обратного эффекта. К 1969 году я это уже отлично понимал, и вот мы играем дома с киевским «Динамо». «Горим» 0:1 и бьем пенальти в ворота киевлян. Осянин обладал великолепно поставленным ударом, но тут решил пробить на технику – и вратарь взял.
В перерыве делаю указания и вижу, что Коля голову опустил, молчит, затравленно смотрит, боится, что сейчас будет взбучка.
– Коля, а ты чего голову в плечи вобрал? – спрашиваю. – У нас еще целый тайм впереди! Ну не забил, ну и что, господи? С игры сейчас забьешь – и это будет еще вдесятеро ценней. Так что, Коленька, выходи, все нормально. Ты обязательно забьешь.
И действительно – он как двинул в самую «девятку»! А потом Гешка Логофет забил второй мяч, и мы выиграли 2:1. И в Киеве как раз Осянин забил единственный гол, и «Спартак» стал чемпионом.
Не забуду, как в концовке при мокром снегопаде начался двадцатиминутный сумасшедший штурм наших ворот. Выстоять было очень сложно. У киевлян тогда потрясающе исполнял штрафные Виктор Серебрянников, и в легенду вошли два его удара в том матче, по разным «девяткам», которые Анзор все же сумел отбить. Примерно с радиуса штрафной площади. Так и довели тот решающий матч до победы.
Вообще, на мой взгляд, в 1969-м у нас собралась выдающаяся команда. Во всех линиях она была укомплектована идеально и играла в очень современный для той эпохи футбол. Впрочем, по-другому превзойти киевлян, которые трижды подряд перед тем становились чемпионами, было невозможно.
Вспоминаешь ту команду – и, когда думаешь о судьбе некоторых ее игроков, слезы наворачиваются. Вот Коля Абрамов. Это был талант от бога, который мог играть и до тридцати пяти лет не только за «Спартак», но и за сборную, если бы не пристрастие к спиртному. Однажды он перед кубковым матчем на тренировку пришел в таком состоянии, что я был вынужден тут же его отправить с занятия. Но в состав он потом вернулся – играл-то как! Вася Калинов – то же самое. Всеми силами пытались им как-то помочь. Но не всегда это было возможно.
В общем, такого успеха, как в 1969-м, та наша команда больше не добилась. Может, пресыщенность какая-то наступила – очень уж сильные эмоции испытали после того золота. В следующем сезоне еще стали третьими, а в 1971-м выиграли Кубок. Как тогда Геша Логофет сравнял счет на последней минуте матча с ростовским СКА!
В воротах ростовчан стоял Лева Кудасов. Гешка выбрасывает мяч из-за боковой на Силагадзе. Я со скамейки кричу:
– Навешивай!
Но вместо этого Силагадзе отдает обратно Логофету. Я ему в сердцах:
– Что ж ты делаешь, сволочь?!
А в итоге Гешка получил мяч, пробил – и Кудасов пропустил в ближний угол почти с нулевого угла. Вопреки всякой игровой логике. В переигровке мы победили 1:0 и взяли Кубок. Вот так бывает в футболе.
Но в следующем, 1972 году команда начала чемпионат плохо, и я сам, почувствовав, что надо мной сгущаются тучи, решил уйти. Вообще всегда предпочитал предпринимать подобные шаги до того, пока меня о них просили. А то, что тучи сгущались, всегда незримо ощущалось – особенно со стороны профсоюзов. К тому же уже неоднократно звали работать в «Арарат» – и я решился. Чемпионом в Ереване на следующий год стал, но в «Спартак» как тренер уже не вернулся…
Никогда об этом не жалел. Потому что время все-таки берет свое. Поработал еще в «Арарате», сборной СССР, «Черноморце» – и закончил тренировать. Одесса, как и Ереван, навсегда осталась в моем сердце. Это особый город, особые люди.
Кстати, в восьмидесятых и девяностых годах одесситы ехали в «Спартак» даже охотнее, чем в киевское «Динамо», – Пасулько, Перепаденко, Цымбаларь, Никифоров, Парфенов… В этом большая заслуга моего помощника, а потом многолетнего главного тренера «Черноморца» Виктора Прокопенко, которого я всегда глубоко уважал как профессионала и любил как человека. Он был уникальной личностью с истинно одесским юмором. И футбол он всегда проповедовал игровой, а не силовой. Потому футболисты в «Спартак» от него и переходили.
Правда, в 1976-м, вернуться предлагали. Но к тому времени из «Спартака» уволили Старостина, и я не счел возможным идти в команду, где нет Николая Петровича. А может, меня тогда еще и устраивала работа в Управлении футбола.
В итоге команду возглавил Крутиков, и, помню, у меня с ним чуть раньше, когда Старостин еще работал, был разговор.
– Первое, что надо сделать, – убрать Старостина, – сказал Крутиков.
– Анатолий, ну как же так?! – удивился я
На этой почве, когда Крутиков стал тренером, у них с Николаем Петровичем отношения не сложились. А вот почему он так не хотел видеть Деда рядом с собой – честно говоря, не знаю. Но результат известен – «Спартак» единственный раз в истории вылетел из высшей лиги. Хотя надо признать, что красно-белым помогли вылететь и общие усилия некоторых команд во главе с «Торпедо», «сгонявших» нужные им результаты.
Приход Бескова стал для меня в какой-то степени сюрпризом. Все-таки спартаковцы во главе команды – это было в традициях «Спартака». И Николай Петрович потом не раз говорил, что Константина Ивановича все равно не переделаешь и он остался бело-голубым.
Но сделал он для возрождения команды, конечно, очень много. Мы периодически общались, и когда обменивались мнениями по футбольным вопросам, Бесков не раз говорил: «Ну, у нас с тобой полное взаимопонимание!» И это было неудивительно, поскольку его концепция по всем параметрам подошла «Спартаку». Видение футбола Бесковым – комбинационное, эстетическое, зрелищное – полностью совпало с тем, чего хотели болельщики. И за эту постановку игры на много лет вперед «Спартак» должен быть ему благодарен.