Скромность эта вошла в легенды. Рассказывали, что Федор сдавал экзамен в Горном институте (учеба в котором тоже отличала его от остальных игроков), а профессор понятия не имел, с кем ведет беседу. Черенков, который выставлять себя напоказ не умел, хорошо сдал экзамен на общих основаниях. Профессору потом объяснили, какая знаменитость сидела перед ним. Тот не поверил. Пришлось привести его на футбол. Посмотрел профессор на поле и ошеломленно воскликнул:
– Да это студент Черенков!
На что откликнулся сидевший рядом болельщик:
– Сам ты, дяденька, студент, а Черенков – профессор.
Даже если это и мифология, то какая же светлая!
Потому что сам Черенков был светлым человеком. Таких в современном, провонявшем несуразными деньгами футболе нет, да и в мире почти не сыщешь. Покажите мне еще одного идола миллионов, кто всерьез считает себя слабохарактерным.
Когда его называли великим, Федор смущался и краснел. Говорил, что не любит высокопарных эпитетов. И ни одному цинику в голову не приходило подумать, что это – рисовка.
Наш последний большой разговор состоялся в 2010-м. Для первого издания «Спартаковских исповедей». И начали с того, что после интервью в редакции «Спорт-Экспресса», в котором Черенков рассказал, как ездит на метро и маршрутке, один спартаковский болельщик, пожелавший остаться неизвестным, подарил ему автомобиль.
– Что тут скрывать – я был приятно удивлен, когда после интервью, в котором я говорил о своих поездках на общественном транспорте, один болельщик, Александр, подарил мне машину. Он пригнал ее к моему подъезду, пришел с уже готовыми документами. Мне оставалось только поставить подпись. Он представился как спартаковский поклонник, но сказал, что подарок этот не лично от него, а от болельщиков «Спартака». Зимой ей будет три года, и неполадок за это время у нее не было.
Мне кажется, только скромный человек способен, подарив что-то, заявить, что это подарок не от него, а от всех. Из-за этой скромности, наверное, он и афишировать себя не стал, и его личность так и осталась неизвестной для публики. Я-то его теперь знаю, но он просил не рассказывать о нем.
Делал ли я такие подарки друзьям и знакомым – позвольте об этом не говорить. Это личное. И о том, что кто-то пользуется моей добротой, я никогда не думал. Если люди считают меня добрым человеком, я этому только рад. Не хочу быть злым. Хочу быть добрым.
Может быть, это одна из причин, почему я не стал тренером. Когда только закончил карьеру игрока, хотел попробовать себя в этой роли, и Олег Романцев позвал меня поработать с дублем. Но вскоре я понял, что не смогу. Тренеру обязательно нужно иногда повышать голос и что-то требовать от футболистов – то есть в нем должна быть частичка диктатора. А я всегда старался все решать спокойно, мирным путем. На это уходило больше времени, поскольку я пытался разъяснить игроку, а не приказать. И принимать жестокие решения тоже не по мне. Но, кажется, так, как я, никто из тренеров не поступал, поэтому я понял, что сделан не из того теста. Плюс к тому, по состоянию здоровья не выдерживал то напряжение, которое приходится испытывать тренеру…
Зрители часто дарили мне подарки. И сейчас дарят. Недавно мы с командой ветеранов «Спартака» были в городе Рошаль, недалеко от Каширы. Играли матч по мини-футболу. И мне подарили белого медведя в спартаковской форме. Он был такой огромный, что, когда я посадил его на переднее сиденье машины и поехал домой, со стороны было интересное и веселое зрелище. Можно было подумать, что этот мишка живой сидит, как пассажир.
Я теперь немножко по-другому, чем раньше, отношусь к просьбам об автографах. Прежде мог ответить: «Извините, устал, может, потом распишусь», – а теперь, даже очень уставший, раздаю автографы всем желающим. Потому что понимаю: любовь и уважение болельщиков, с которыми ветераны «Спартака» сталкиваются в каждом городе, огромны и бесценны. И очень хочется сделать для этих людей, которые испытывают ностальгию, что-то приятное. Нам ведь это приятно не меньше.
Не вижу ничего плохого в том, что незнакомые люди называют меня Федей, хотя мне пятьдесят один год. Гораздо настороженнее воспринимаю, когда ко мне обращаются «Федор Федорович». Внутренне я не чувствую себя стариком! Хотя, когда смотрю в зеркало, вижу, что годы берут свое. Но гораздо спокойнее и приятнее, когда меня окликают просто по имени.
Ко мне подходят и старые болельщики, и люди помоложе. И даже малыши! Зрители среднего возраста хотят, чтобы мы сфотографировались с их детьми. Может, думают, что это принесет им удачу? В любом случае спасибо им. И всем тем, кто узнает меня на улице, жмет руку, благодарит за игру, хочет сфотографироваться. Своим добрым отношением они дарят мне положительные эмоции. Иногда подходят даже болельщики киевского «Динамо». Говорят, что уважают меня.
Несмотря на то, что большинство чемпионатов выигрывало киевское «Динамо», за «Спартак», наверное, потому болело столько людей по всей стране, что наша игра была… Как бы это точнее определить… Неожиданной. Хоть киевляне и выиграли больше, но во многих ситуациях было ясно, что будет делать тот или иной их игрок. На поле у них выезжала машина, которая хотела всех смести. А красивые моменты были связаны только с индивидуальным мастерством игроков «Динамо».
Наша же игра таила в себе импровизацию, красоту, неожиданность. Возможно, она, всегда атакующая и разнообразная, построенная на коротком и среднем пасе, больше нравилась зрителям визуально. Так играть сложнее и рискованнее – зато этот риск поощрялся. И этот риск любили люди. И любят до сих пор.
Знаю, что меня называют великим футболистом, но я про «великого» не думаю. Не люблю возвышенные тона, к сердцу их не допускаю. Футболистом был – это да. То, что моим именем недавно назвали детскую футбольную академию «Спартака», – с одной стороны, для меня большая честь: радостно, что люди подумали об этом, получается, не зря играл. Но, с другой, мне от этой новости стало как-то не по себе. Есть же ветераны более титулованные, чем я, – и Симонян, и Дасаев, и многие другие спартаковцы. Я не знал, как это воспринять.
Но очень дорогого стоит то, что инициатива исходила от ветеранов. Однажды ко мне подошел Вячеслав Егорович и сказал, что составлено такое письмо и собираются подписи. Я подумал: вроде бы только что играл, но так быстро пролетело время – и вот такое событие. Значит, ветераны так ко мне относятся, считают достойным, хотя у меня есть немало отрицательных качеств.
В школе спартаковской появляюсь редко. Последнее время вообще достаточно сидячий образ жизни веду. Связано это с состоянием здоровья, которое не позволяет быть слишком активным. Случаются отголоски старых травм, перегрузки, которые у меня были. Хотя за ветеранов иногда езжу играть. Тяжело, правда, бывает, годы начинают сказываться.
Провожу где-то половину матчей от всех, что играют ветераны. В июне не смог поехать на игру и попросил найти замену. Хорошо, что замены находятся, – и не чувствуешь себя плохо из-за того, что не смог поехать и подвел ребят.
Я не был физически силен, и мне на первых порах во взрослом футболе пришлось очень сложно. Уже в дубле по сравнению со школой почувствовал, насколько все по-другому. Помню свой первый матч за дублеров, против «Динамо», 0:0 – я устал так сильно, как никогда раньше не уставал! Тогда и понял, что в футболе нужна не только техника, но и физическая сила. Тренировался в общей группе и старался тянуться за ребятами. Хорошо, что Константин Иванович Бесков проводил совместные тренировки основного состава с дублем, поэтому было на кого равняться.
В конце 1977 года, когда мы ушли в отпуск, Федор Сергеевич Новиков, помощник Бескова, подготовил для меня специальную физическую программу. Я должен был бегать кроссы и раз в неделю работать со штангой. Он во всех деталях составил мне содержание упражнений, их продолжительность. И пока все отдыхали, я учился в институте, а когда приезжал домой, выполнял его задания. Эти упражнения, особенно кроссы, позволили мне стать выносливее. Понял это уже в 1978 году, когда почувствовал себя на равных с теми ребятами, которые играли в основном составе. Так что Федор Сергеевич тогда здорово помог. Больше мне такой программы уже не предлагали.
Думаю, что в сегодняшнем футболе я не чувствовал бы себя комфортно.
Я начал болеть за «Спартак» с шести лет, когда отец, спартаковский болельщик, сводил меня в «Лужники» на матч с киевским «Динамо». Помню, что «Спартак» проиграл 0:2. Но был полный стадион, и зрелище для меня, мальчишки, неповторимое. Голы забили как раз в те ворота, за которыми сидели мы.
Конечно, расстроились. Но я получил от игры столько эмоций, что стал постоянно ходить на матчи с отцом. Моими кумирами стали спартаковцы 60–70-х – Кавазашвили, Логофет, Киселев, Папаев, Калинов, Хусаинов, Ловчев, Осянин, Абрамов, Силагадзе…
Отца не стало, когда мне было шестнадцать. И потом, уже играя в основном составе, после окончания очередного сезона, в отпуске, я вспоминал его и думал: может, если бы папа это видел, то был бы рад. Потому что болел за «Спартак», а я играю за его любимый клуб.
Мама отдала нам всю свою заботу и любовь, но на мои матчи не ходила. Может быть, потому, что мой брат младше на шесть лет, и нельзя было оставить его одного дома. Но по телевизору на меня она смотрела. Кстати, от нее я услышал историю, что, когда был совсем маленьким, какой-то мужчина увидел во дворе, как я играю. А потом разыскал нашу квартиру, пришел и вручил мне мяч. Мой первый настоящий футбольный мяч.
Родителям я благодарен еще и за то, что они привили мне главный жизненный принцип: «Честно делай свое дело и будь до конца предан ему». Звучит, конечно, чуть банально, но это так. А еще – делать добро.
В спартаковскую школу я мог и не попасть. Однажды произошла такая история. Мы в спортклубе в Кунцево, где тренировались, с ребятами на два года старше, решили попробовать себя в ФШМ. Точнее, решили они, а я попросил взять меня туда за компанию. Они согласились, и в ФШМ меня зачислили.