На разборах Ярцева мы часто смеялись. Теорию он разбавлял шутками – и нас подкалывал, и над собой смеялся, чувствуя, что его куда-то понесло. Мимика у него была такая выразительная, что взрывы смеха всей команды были в порядке вещей, и он их никак не пресекал. Наоборот, сам начинал смеяться. Скажем, заведясь, мог остановить видеозапись, когда мяч у защитника в центре поля, и сказать ему:
– Ну, чем это не гол? Ты отдаешь мяч вправо, продолжаешь движение, тебе возвращают вот сюда, ты врываешься в штрафную, выходишь один на один и забиваешь. Ну чем это не гол?!
В результате фраза «Чем это не гол?» стала одной из наших фирменных. Мы ее между собой регулярно употребляли.
В конце 1995-го Романцев ушел в сборную, а Ярцев заступил на его место. Я тогда знал только то, что уйдет часть команды. Онопко еще летом должен был в Испанию уехать, но Олег Иванович попросил его на Лигу чемпионов остаться, и Виктор, капитан команды, прислушался. Но ясно было, что зимой он уедет. Не знаю, велись ли переговоры о выкупе Юрана с Кульковым, которые находились у нас в аренде, но тоже думал, что они пробудут в команде до конца года и вновь уйдут. А получилось так, что ушел еще и Олег Иванович.
Думаю, что Романцев действительно хотел сосредоточиться на сборной и добиться там результата. Мне кажется, так и планировалось, что в «Спартаке» его не будет год, а потом вернется. Но так получилось, что вернулся он в команду, завоевавшую с Ярцевым чемпионское звание. Может быть, отсюда и возникли сложности и с болельщиками, и с прессой. Все жили сегодняшним днем и помнили о 1996-м. Но ведь и Романцев с 1992-го по 1994-й, то есть три года подряд, становился чемпионом!
Если бы в 1996-м команда провалилась, он вернулся бы как тренер, который раньше штамповал чемпионства. Но оказалось по-другому. Кстати, не помню, чтобы Ярцев, вновь став вторым, хоть как-то показывал свою обиду. В душе, может, что-то и было, но внешне не проявлялось.
В 1997-м и далее Олег Иванович вернул и титулы, и огромный авторитет среди болельщиков, но до этого ему пришлось пройти через неприятности.
Конечно, мы слышали, когда после поражения от «Кошице» летом 1997-го с трибун неслось: «Романцев, убирайся!» Но мы-то понимали, что подразумевают нас. Даже если четко этого не осознают. Потому что не Романцев выходил на поле, а мы. А перед этим тот же самый Олег Иванович выигрывал чемпионаты, дважды выходил в полуфиналы еврокубков. Просто считается, что за все отвечает главный тренер, и негодование болельщиков тогда обрушилось на него. Это и есть тренерская судьба.
Но болельщики после той неудачи нас не бросили – на следующий же матч с «Зенитом» собрался почти полный стадион. И не было никакой обструкции, направленных против команды акций – была только мощная поддержка. Обструкция была со стороны программы «Футбольный клуб», из-за чего мы на какое-то время перестали общаться с «НТВ-плюс».
Может быть, та неудача с «Кошице» нас стимулировала. Мы решили доказать, что это была случайность, и на волне этой мотивации обыграли «Аякс» и дошли до полуфинала Кубка УЕФА. И, полагаю, прошли бы «Интер» и играли в финале, если бы не Роналдо. Футбол – такая вещь, в которой один человек порой может решить все. Вели 1:0, все устраивало, но бразилец взял игру в свои руки, и в финал вышли миланцы.
Может быть, потому «Спартаку», три раза выходившему в полуфиналы еврокубков, ни разу и не удалось выиграть турнир, что у нас в крови была атака, атака и только атака. Поведя у «Интера» на ужасном мартовском поле «Динамо» с устраивавшим нас счетом, даже не подумали «сесть» в оборону. Допускаю, что это было неправильно. На том «газоне», встань мы сзади, итальянцы вряд ли что-то смогли бы сделать. Но нас не учили обороняться, нас учили атаковать.
В начале 1996-го, когда тренером стал Ярцев, мы прекрасно понимали: играть все равно надо. Вопрос в том, как играть и чего добиваться. В команде, по сути, осталась одна молодежь, и я думал: «Хоть бы в десятку попасть! Не провалиться бы совсем!» Да, теперь могу признаться, что посещали такие мысли.
Первый круг закончили на втором или третьем месте – очень близко от лидеров. С каждым разом получалось все лучше, и в середине сезона я поверил, что все возможно.
В некоторых тренировках Романцев участвовал, но проводил все занятия в том сезоне Ярцев. И в 1996-м мы однозначно воспринимали именно Георгия Александровича как главного тренера. Что же касается новых упражнений по сравнению с Романцевым, то мы удивлялись: «Вроде бы Саныч всегда с Иванычем работал, а смотри-ка – что-то новое вводит!»
Со временем я понял, что тренер может выигрывать, только если у него есть что-то свое. Даже если раньше он работал помощником у сильнейшего специалиста, – копировать нельзя. И хотя в футбол мы при Романцеве и Ярцеве играли схожий, но методы у каждого были свои. Ярцев был самим собой – на тренировках, в играх, в общении.
Ходили разговоры, будто вратарь «Зенита» Роман Березовский в последнем туре пропустил от нас с Титовым два гола за деньги… Ерунда это! На этом уровне заниматься подобными делами невозможно. К тому матчу такое внимание было привлечено! И разговоры-то эти пошли через два-три года.
Мы с Березовским, оказавшись вместе с «Химках», конечно, вспоминали тот матч и эпизод с моим голом. Глаз он не отводил, от разговора не уходил. У меня есть диск со многими моими голами – и тот мы, по-моему, даже просмотрели. Он сделал вывод, что «стенку» неправильно поставил. К Ромке очень положительно отношусь, он мой друг. А говорят в нашем футболе много чего. Если ко всем слухам всерьез относиться, то получится, что у нас половина чемпионата продана и расписана.
В том году было много запоминающихся эпизодов. До сих пор мне часто напоминают о том, как я встал в ворота в матче с «Силькеборгом» и намертво поймал удар со штрафного. Забыть ту игру, конечно, невозможно.
Первый тайм мы уверенно выиграли 3:0, я забил два мяча. И вдруг в раздевалке Ярцев «напихал» Горлуковичу, другим защитникам. Словом, устроил серьезный разговор, несмотря на крупный счет. Горлукович обиделся, вышел на поле прямо черный. Я пытался его успокоить, но куда там… Настроение у Сереги стало никаким, а думаю, что от него, лидера, оно передавалось всей команде.
Возможно, Георгий Александрович чувствовал, что может наступить расслабленность, потому и затеял такой разговор. Но не помогло – действительно вышли как-то вальяжно. А датчане побежали, и мы уже не могли их остановить. Один мяч пропустили, второй… И на 88-й минуте – выход один на один. Руслан Нигматуллин за пределами штрафной рукой отбивает мяч. Красная карточка вратарю, а замен у нас больше нет.
Это, наверное, просто мой день был. Как тот, когда я забил восемь мячей «Рекорду» из Александрова. Ни секунды не сомневался – просто показал жестом Ярцеву, надел свитер, перчатки, встал в ворота и поймал мяч.
Конкурентов за право стать вратарем в те минуты у меня не было. Там же, кроме Горлуковича, в основном молодежь была – Аленичев, Титов, Евсеев, Ширко. А в детстве я частенько в ворота становился. Не то чтобы навык был, но что-то осталось. Если бы пропустил – никто бы мне слова не сказал. Мяч был нелегким. Я видел, как Нигматуллин стоял и хлопал. Но мыслей, что этот эпизод войдет в историю, тогда не было. Как-то все само собой произошло.
Говорят, что этот эпизод стал легендой, но футбол сам по себе – легенда. Если бы это было не так, к футболисту не подходили бы такие люди, как Армен Джигарханян. Мне вручали премию «Стрелец», великий актер меня увидел, подошел и как-то по-отцовски обнял. И сказал так по-человечески:
– Андрей, я за тебя переживаю…
Мы немножко поговорили, но я, конечно, на него снизу вверх смотрел, открыв рот и выпучив глаза. Джигарханян – это же глыба! В такие минуты и начинаешь понимать, что чего-то добился, если тебя уважают не просто болельщики на трибунах, но и такие люди.
Виктор Шендерович сказал, что болел за «Спартак», пока там был Тихонов – душа команды. Есть люди, которые подходят к этому очень эмоционально, видят не только команду в целом, но и отдельных футболистов – какое место они занимают в «Спартаке». Видимо, Шендерович чувствовал, что я занимал там серьезное место, и с моим уходом что-то потерялось. Об этом лучше судить со стороны. Но все равно очень приятно, когда такие люди говорят подобные вещи.
До сих пор перед глазами картина осени 2000 года. Сидят Романцев, спортивный директор Шикунов, генеральный директор Заварзин, доктор Васильков и я. И объявляют мне, что я больше в «Спартаке» играть не буду.
Васильков предложил мне самому сказать в печати, что я нездоров и мне надо отдохнуть.
– Да после таких слов меня ни в одну команду не возьмут! – изумился я. И спросил, какую за меня попросят цену, чтобы я мог обратиться в какой-то другой клуб. Сказали, что 700 тысяч долларов.
– Но если для «Локомотива», – добавил Заварзин, – то будет намного больше.
В то время главными конкурентами были железнодорожники. То есть «Спартаку» я не был нужен, а усиливать «Локомотив» они не хотели.
В «Локомотив» я мог перейти гораздо раньше – в 1993-м или 1994-м. Сначала меня и еще одного игрока хотели отдать в аренду в «Тюмень». Туда я ехать отказался, решив, что лучше буду в дубле. И тут как раз позвонили из «Локомотива», после чего мы встретились с Юрием Семиным и Валерием Филатовым.
– Если сейчас перейдешь к нам в аренду, – сказали они, – мы тебе сразу машину дадим. А если потом станешь уже полностью нашим игроком – квартиру.
Пришел к Романцеву, все рассказал.
– Андрей, это для тебя будет новый футбол, другие футболисты, – ответил он. – Как ты себя будешь там чувствовать – неизвестно. А ты-то сам что хочешь?
– Хочу играть в «Спартаке».
– Ну все, тогда оставайся и работай. А сейчас позови ко мне Жиляева.
Пришел Жиляев, который, кстати, очень много для меня сделал. Сколько времени он уговаривал в институт поступить – и только когда мне было двадцать шесть, этого добился! А тогда они с Романцевым мне сразу дали однокомнатную квартиру. Хотя я не просил и не ушел бы из «Спартака» даже в том случае, если бы никакой квартиры не было. Так и остался дожидаться своего часа. Дождался в 1996-м.