Кстати, задачу стать чемпионами мы перед сезоном‑79 не ставили. Все-таки только год провели в высшей лиге. А уже ближе к концу турнира почувствовали: можем! Думаю, ощутили это, обыграв в гостях киевское «Динамо» 2:0. Тем не менее до последней секунды матча с ростовским СКА не могли поверить, что золото – у нас.
Мы гораздо чаще могли становиться чемпионами. Так, в 1983-м вернулись из Англии после труднейшей победы в Кубке УЕФА над «Астон Виллой», где на исходе матча победный мяч забил Черенков. И сразу поехали на решающую игру чемпионата в Днепропетровск. Не знаю, почему ни Бесков, ни Старостин не настояли на ее переносе хотя бы на день – времени на восстановление у нас не было вообще. И мы проиграли 2:4.
Из личных достижений еще вспоминается, как в 1984-м мне удалось в «Лужниках» прервать суперсерию игрока одесского «Черноморца» Владимира Плоскины, который забил двадцать три пенальти подряд. Вообще-то я не считал себя крупным специалистом по одиннадцатиметровым, хоть за карьеру и отбил их семь. Но тут – удалось. До игры Плоскина сказал: «Если будет пенальти, наверное, не забью». Бывают у людей такие дни. А я знал, куда он будет бить, поскольку изучил его манеру. И он себе не изменил, ударил в привычный угол. Сильно ударил, но я сумел среагировать. А однажды взял пенальти от Павла Яковенко, и в том была заслуга Стаса Черчесова, который стоял за воротами и подсказал, куда Яковенко будет бить: они вместе играли за молодежку.
Из звезд мирового футбола больше всего дружили с вратарем Тони Шумахером. Познакомились на клубном турнире в Испании. Спартаковский массажист Геннадий Беленький учил немецкий и помог нам понять друг друга. Потом уже теснее пообщались в Тбилиси в 1983-м, где «Спартак» играл с «Кельном» на Кубок УЕФА.
После ответной игры в Германии съездили к Тони домой. Так и завязалась дружба. А на ЧМ‑86 представитель фирмы «Ройш», выпускающей вратарские перчатки и заключившей контракты с нами обоими, возил туда-обратно письма, которые мы с Шумахером писали друг другу.
Футбол подарил мне радость знакомства со многими известными людьми. С Яшиным нас связывали теплые отношения. Перед отъездом на чемпионат мира 1982 года мы очень душевно поговорили в Новогорске. С великим Мишелем Платини мы тоже дружим, и, когда встретились на Кубке Лобановского в Киеве, он вдруг спросил: «Ринат, в УЕФА не хочешь?» Я растерялся – уж больно неожиданным выглядело предложение. Рядом с Платини стоял Блаттер, он тут же решил перебить предложение Мишеля и предложил поработать у него в ФИФА. Начал Мишель по-французски и по-итальянски, но потом хлопнул себя по голове: «Я же забыл, что ты в Испании играл!» И перешел на испанский.
Ходит слух, что в контрольном матче, выигранном нами 8:1, я пропустил от чужого вратаря. Неправда это. Легенда. Но когда пришел в «Спартак», и правда был «сырой». Да что там говорить, техника просто отсутствовала. Шутка ли: из «Волгаря», второй лиги – в такой клуб! Надо было работать и работать. Но, наверное, были у меня и упорство, и талант – все, что нужно для вратаря, чтобы адаптироваться и заиграть.
Главное – трудолюбие. Когда ты молодой, тренироваться нужно для того, чтобы доказать право на место в составе. Когда в среднем футбольном возрасте – чтобы подтверждать свой уровень и не давать поводов для разговоров о расслабленности и «звездной болезни». А когда уже возраст приличный – чтобы продлить свою игровую карьеру. Убежден: если у тебя есть талант, но нет трудолюбия, выделяться будешь максимум два-три года.
Подняться наверх тяжело, а вот растерять все проще простого. На одном таланте далеко не уедешь. За одиннадцать моих сезонов в «Спартаке» после каждой тренировки все наши вратари оставались на поле еще минут по сорок. Отрабатывали игру на выходах, придумывали упражнения. Бесков силой выгонял нас оттуда.
Поскольку школы у меня не было, брал у каждого из лучших вратарей понемножку и старался создать что-то свое. Иногда кое-что подсказывал Бесков. А пахал я всегда одинаково. Тренера вратарей тогда в «Спартаке», да и в других командах, не было, так я после каждой тренировки звал Новикова:
– Федор Сергеевич, давайте поработаем.
Он, бедный, уставал от меня, потому что мы работали не меньше получаса. Я всегда анализировал – чего мне не хватает, в чем виноват, почему пропустил? И на тренировках исправлял ошибки. Может быть, отсутствие такой практики в Испании повлияло на то, что рано закончил. В «Севилье» были не двухразовые, а одноразовые тренировки, после которых все сразу же шли в душ и по машинам, дополнительно поработать было не с кем.
Что же касается критики за прыжки вперед ногами, то стиль игры голкиперов к началу восьмидесятых сильно изменился. Да и не все же время я так прыгал! А только в тех эпизодах, когда видел, что ногой дотянусь до мяча быстрее. Вратарь должен принимать решение по ситуации. Когда летишь вперед руками или головой, как делали вратари прошлого, велика вероятность, что мяч через тебя перекинут. И если добрался до мяча ногой и он не влетел в ворота – что ж плохого?
С какого-то времени понял, что за моей игрой все пристально наблюдают, присматриваются к любой детали. Даже в одежде. Играли как-то в Ворошиловграде, и я забыл взять из Москвы резинки, которыми закрепляли гетры. Чтобы они не спадали, использовал бинты. Так в газете написали, что на поле вышел пижон в галифе! Потом обсуждали на все лады сумку с запасными перчатками, которая всегда у меня лежала в воротах на удачу. Хорошо еще, не знали, что у меня там было, кроме перчаток…
В сумке лежал Коран. И это было для меня нечто гораздо большее, чем примета. Об этом не знал никто – ни Бесков со Старостиным, ни ребята. Может быть, только догадывались. Никогда не был глубоко верующим, но я татарин, мусульманин – религия предков досталась от родителей. Перед играми не молился, пост не соблюдал, но без Корана в сумочке приблизительно с 1980 года на поле не выходил.
Фирма «Ройш» стала присылать мне сумку – так я воспользовался ситуацией, чтобы класть туда и Коран. Незадолго до того познакомился с муллой, который сказал, что священная книга должна быть со мной всегда. Надо сказать, Бесков по моим просьбам даже со сборов отпускал меня на религиозные праздники – естественно, когда они не приходились на матчи.
С религией связан и единственный эпизод, когда у меня возникли неприятности с КГБ. То ли в 1983-м, то ли в 1984-м я с родными сходил на праздник в мечеть, и меня там увидели. Вызвали «наверх» и начали промывать мозги:
– Ты не можешь ходить туда. Тебя все знают. Завтра об этом напишут на Западе и сообщат по антисоветским радиостанциям. Чему ты учишь молодежь?!
К счастью, развития это не получило. Я продолжал ходить в мечеть по праздникам, но осторожно, чтобы никто не видел. И больше не трогали. Правда, из-за той истории орден «Знак почета» вручили на полгода позже, чем планировалось.
Первый раз женился в тридцать лет, а до того в моей холостяцкой квартире часто собирались спартаковцы. Из-за этого жены наших футболистов меня всегда ругали. Причем не только игроки собирались, но и журналисты. Ко мне тянулись люди. Даже вратари, которые «подо мной» сидели, не затаили обиду – Прудников, Черчесов… У нас был коллектив. Мы были как братья.
Самое большое потрясение, которое испытал за последнее время, – смерть моего друга актера Александра Фатюшина, который когда-то был свидетелем на моей свадьбе. Дружил и с ним – первый раз, кстати, встретились в… трамвае, – и с другими актерами театра имени Маяковского – Анатолием Ромашиным, Натальей Гундаревой.
Фатюшин с Ромашиным, чтобы побывать на моей свадьбе, вынуждены были пропустить спектакль, а для этого обманули своего художественного руководителя, сказавшись больными. Но потом худруку на стол «доброжелатели» моих друзей положили газету Moscow News с фотографиями свадьбы, и у них были неприятности…
Были мы дружны и с Евгением Леоновым. Приезжая на гастроли в Астрахань, он бывал у меня дома. Помню, пришел впервые, все мои родственники застыли, не веря своим глазам и не зная, как себя вести. И вдруг Леонов швырнул кепку в угол комнаты и крикнул: «Твою мать!» И тут все захохотали, обстановка мигом стала раскованной. Но почему он поступил именно так – объяснить не смог.
С Евгением Павловичем познакомились на ЧМ‑82, как и с Михаилом Ножкиным – они были в составе «группы поддержки» из популярных артистов. Жили вместе со сборной и очень нам помогали. Только тяжко на душе станет – Леонов анекдот расскажет или Ножкин под гитару споет. И настроение сразу отличное. А в том, что у поляков не выиграли, виноваты мы сами, а не актеры, на которых потом кое-кто кивал.
Многое в карьере вратаря зависит от его психологии. Возьмем Сашу Филимонова. Хороший вроде голкипер, но как ответственный матч – так провал. И в «Спартаке», и в сборной, и в киевском «Динамо». А все потому, что психологически неустойчив. Иначе доказал бы, что гол Шевченко – случайность. Романцев ведь продолжал ему доверять после злополучного матча с Украиной.
Вот и мне Константин Иванович после ошибок доверял вновь и вновь. И это очень помогло. Но все-таки первое – это мое собственное трудолюбие и упорство. Плюс психологически был намного сильнее, чем многие нынешние вратари.
И нечего на мячи сваливать сугубо вратарские ошибки, как это стало модно делать. Помню, на чемпионате мира в Мексике, в среднегорье, мяч летел намного быстрее, чем обычно. И ничего – играли. Ну давайте рассуждать логически. Одни вратари пропускают тот же «Джабулани», а другие – не пропускают. Так кто виноват – голкиперы или мяч?
Раньше все вратари в «Спартаке», действовали, может, и не так ярко, как я, но на высоком уровне. И Прудников, и Черчесов, и Стауче, и прошедший до «Зенита» нашу школу Бирюков. Андрей Дикань пока тоже играет нормально, помогает команде. Но надо посмотреть, что будет в следующем году. Ведь и Ковалевски, и Плетикоса в первые свои сезоны в «Спартаке» поводов для критики не давали. А то, что человек появился и заиграл у нас в тридцать три года, меня не удивляет. Если футболист профессионально относится к себе – какая разница, сколько ему? Особенно если речь о вратаре – он и до сорока может спокойно играть…