– Он вообще был молчуном, – добавляет Лариса. – И шутником его не назвала бы, не могу вспомнить какие-то его любимые, «фирменные» шутки.
– Как-то раз Лариса была на работе, а мы сидели втроем – Игорь, мама и я. А у мамы кумиром всю жизнь был Троцкий. Игорь приехал из какой-то зарубежной командировки, мама начала спрашивать: «Ну как там?» И после рассказа о том, что там совсем другие условия и возможности, опять начала говорить свое традиционное о Троцком. А я сижу и думаю: что же Игорь скажет?
А он ответил коротко: «Ты что, мама, думаешь, – было бы по-другому, если бы был не Ленин, а Троцкий?»
Он все прекрасно понимал. Она побледнела, поскольку это было сказано в адрес ее кумира. Схватила пачку папирос, какую-то тарелку и побежала на кухню. Когда она нервничала – всегда должна была покурить.
А я подумал – разве можно точнее в двух словах сказать обо всей истории нашей страны?
Как я понимаю, самым близким человеком в «Спартаке» для него был Алексей Парамонов – мой ровесник, человек на пять лет старше Игоря. Когда брат пришел в «Спартак», тот уже был опытным игроком и стал для него старшим товарищем – опекал, объяснял. Еще у них были замечательные отношения со Львом Яшиным – они и номер на выездных матчах сборной СССР всегда делили.
Чтобы Игорь за пределами поля с кем-то поссорился – ни разу о таком не слышал. Хотя на поле мог и баранами, и как угодно еще партнеров называть. Но ведь и сам себя не жалел. У нас есть даже одна фотография, как Игорь стоит на коленях, голова вперед, мяч где-то там впереди, а он ползет, ползет к этому мячу. Он признавал только победу – и ради нее мог в горячке партнеров обидными словами называть. «Бараны» – это было его любимое слово. Но, повторяю, только на поле. Еще терпеть не мог, когда его Гусем называли. Придумали это болельщики на стадионе. Почему ему это так не нравилось – не знаю, не спрашивал.
Ребята, кстати, интересную вещь рассказывали. Для команды он был готов на многое. Если кто-то из соперников подло себя повел по отношению к нашим, хамил, то Игорь как никто другой был способен его наказать. Так по ногам давал, что тот запоминал надолго. И ни разу не было, чтобы судья это засек.
Машину, «Победу», брату дали за золото Олимпиады в Мельбурне. Водил он ее вплоть до 1990 года, когда на шестидесятилетие ему подарили «Жигули». То есть за рулем «Победы» был тридцать четыре года.
– И водил, считаю, очень хорошо, – вспоминает Лариса. – Мы с ним достаточно часто ездили, и за рулем он никогда не нервничал, был спокоен и уверен в себе. Ни одной аварии у него не было.
– Да, но он водил не все время, а периодами. Помню, с Лерой, Ириной мамой ездил по Москве везде… Расскажу эту историю, что уж тут скрывать Совсем недавно, лет шесть назад, я узнал, что у меня есть племянница, дочь Игоря. Это было еще до его женитьбы на Ольге Яковлевой. Он еще два раза мог жениться. Первой невестой была другая Ольга, Чернышова, дочка генерала. Они уже должны были в загс пойти, но ее отец, узнав об этом, заявил:
– У футболистов весь ум – в ногах. Чтобы и духу его тут не было!
И поставил ей условие: или он, или я. Она сделала аборт, и они разошлись.
– А потом была другая девушка, в Тарасовке, недалеко от базы, – подхватывает Лариса. – Она тоже забеременела, а Игорь тем временем на несколько месяцев уехал на предсезонные сборы. Ее мама моментально придумала вариант, выдав замуж за какого-то дядьку – будто это его ребенок. Игорю же, когда он вернулся, было сказано, что она родила недоношенного, ребенок умер, и больше ничего общего она с ним иметь не хочет.
Ира, дочка, ничего не знала о своем истинном отце. Она думала, что он – тот самый дядька, за которого ее бабушка срочно выдала маму замуж. На всех совместных фотографиях, где был Нетто, его лицо было вырезано. И только уже когда и Игорь умер, и отчим, то ее тетя, мамина сестра, рассказала ей, кто ее настоящий папа. Она все знала, но Ирина мама, пока была жива, запрещала об этом говорить.
– Узнав правду, Ира начала через интернет искать семью Нетто и вышла на меня, – продолжает Лев. – Позвонила, сказала, что хочет встретиться. И пошло-поехало. Уже больше шести лет она следит за могилой Игоря и дважды в год, 9 января, в день его рождения, и 30 марта, в день смерти, организует на Ваганьково встречи тех, кто хочет о нем вспомнить.
– Для нее это совершенно святые дни, – с чувством говорит Лариса. – Она и в церковь ходит, цветы без конца приносит. Все ветераны спартаковские ее знают, на все эти встречи на кладбище она сама всю закуску готовит, с мужем приезжает. Муж у нее предприниматель. Ира – 1959 года рождения. Как жаль, что Игорь умер, так и не узнав о ней…
– А в 1960 году он решил жениться на Ольге Яковлевой. Познакомились они через другую актрису, в то время очень известную – Зою Федорову…
– Федорова с Игорем жила на одной лестничной площадке на набережной Шевченко, квартира в квартиру. А Ольга – ей было семнадцать – только поступила в Щукинское училище и жила какое-то время у Федоровой. И Зоя решила их свести, поженить. Так тихо, плавно Оля переместилась в Игореву квартиру. Которая в итоге так ей и осталась, она живет там по сей день.
Свадьба у них была на день рождения Игоря, 9 января 1960 года, в московском ресторане «Прага». Там была масса народу. Для меня самой узнаваемой фигурой был Николай Озеров. Из футболистов, кстати, были не только спартаковцы.
Самое интересное, что на свадьбу отказалась идти мама Игоря. Юлия Васильевна была категорически против этого брака и против Ольги. Ей звонил Озеров, звонил Николай Старостин, упрашивали: «Никто не поймет, если вы не придете». Но она и слышать ничего не хотела. Сказала мне:
– Лариса, вы с Левой идите, а я с Люсенькой останусь.
Люся – это наша дочка. И не пошла, и за все последующие семнадцать лет до своей смерти Ольгу не признала.
В последние годы ее жизни, когда мы уже уехали в хрущевку в Бескудниково и Юлия Васильевна одна жила в Даевом переулке, Игорь, бывало, уезжая на сборы или выезды, просил Ольгу маме продуктов принести. Так она жаловалась:
– Я принесла, а она меня вместе с этими продуктами выгнала…
Мама была жесткая, но справедливая. И, как и Игорь, немногословная. Одну фразу про их брак не забуду:
– Игорь погубил свою жизнь.
Так и получилось. И выгнала его Ольга в конце концов, и детей у них не было – она сама мне говорила, что сделала несколько абортов. Не хотела почему-то, а он спокойно к этому относился, ни на чем не настаивал: как идет, так идет. А для Юлии Васильевны было чуть ли не главным в жизни, чтобы у Игоря наследник появился.
А Игорь Ольгу на первых порах очень любил. Поэтому и женился. Просто летал от счастья! Но потом с какого-то времени, как мы поняли, каждый из них стал жить своей жизнью. Никаких чувств там уже не было.
– Любила ли она его хотя бы вначале – трудно сказать, – качает головой Лев. – Училась на актрису, ей нужна была путевка в жизнь… А Игоря знали все.
– Первые годы это была настоящая любовь, – уверенно говорит Лариса. – Во всяком случае, с его стороны. На спектакли ходил, творчеством интересовался. Она говорила, что много писем от него хранит… Может быть, почему бы и нет. Ребята рассказывали, что он за границей кучу всего для Оли покупал. Она ему список заказов готовила.
Но потом все изменилось. Когда однажды мы были у него на дне рождения, уже чувствовалось, что они живут параллельными жизнями и Игорь совершенно одинок. Вслух он не мог признаться в этом никому. Мамы уже не было, с Левой отношения в ту пору не были такими уж близкими и доверительными. Он вообще никому не мог что-то об этом сказать, даже близким друзьям. В силу своего характера. Все в себе держал.
Слухи про ее роман с Анатолием Эфросом, о чем все ветераны судачат… Игорь говорил: прихожу, мол, домой, а они репетируют в Ольгиной комнате. Закрывают двери и… репетируют. За что купила, за то и продаю, но все говорят… На похоронах Эфроса кто-то был – и рассказывал, что, когда уже около могилы стояли (а это был зимой, холодно), так она бросилась на него и закричала:
– Дайте плед, ему холодно! Я сейчас тебя клубникой накормлю!
При жене, дочери, при всем честном народе – вся эта комедия.
– Артисты должны играть на сцене, – замечает Лев. – А они переносят эту игру в жизнь…
– У Игоря потом очень тяжелая жизнь была. Это первые годы после женитьбы, когда он еще находился в зените славы, были совершенно безоблачными. И любовь, молодая красивая девчонка рядом… Но потом все это оборвалось, закончилось – и футбол, и любовь. Он был абсолютно одинок. А начать что-то по новой – нет, на это у него уже не было сил. Можете об Ольге спросить любого из игроков – ответ будет один.
Мы с Ольгой не ссорились, но отношений сейчас нет. После того, как она выгнала Игоря, все равно какой-то контакт поддерживали, и на дачу к нам приезжала, и сюда, чтобы его увидеть. А когда он умер, начались все неприятности. Она обвинила нас, что это мы, дескать, недосмотрели, простудили, виноваты во всем. А он три года жил с нами, и не было ни одного дня, ни одной ночи, чтобы Игорь оставался один. Лева спал вместе с ним в комнате, поскольку его одного нельзя было оставлять. Он вставал ночью и не знал, куда идти. Скажем, в туалет его надо было проводить, встретить и опять привести на кровать.
– Как, откуда взялась эта болезнь Альцгеймера?.. – недоумевает Лев. – И посмотрите – то же было и у Валентина Иванова, и у Галимзяна Хусаинова. Кто-то говорил, что футболисты часто бьют по мячу головой, и постепенно в мозге происходят изменения. Но ведь Альцгеймер был и у Рональда Рейгана, и у Маргарет Тэтчер, которые головой в футбол не играли. Так что глупости все это. А какие в действительности причины у этой болезни – никто не знает.
Когда Игорь болел, Алексей Парамонов организовывал посещения разной профессуры, но никто ничего объяснить не мог. Рекомендаций была масса, но они не помогали. Игоря курировал профессор Евсей Мазо, член-корреспондент Академии медицинских наук, завкафедрой университета. Он делал все, что мог, но…