Главным достижением «Спартака» в Европе считаю шесть побед в шести матчах группового турнира Лиги чемпионов в 1995-м. Это рекорд, превзойти который нельзя. Вроде две команды только повторили, но лучше выступить невозможно, так что мы в рекордсменах пожизненно будем ходить. А ведь в соперниках тогда были чемпионы Англии, Польши и Норвегии – не последних стран. И оказалось, что неплохая у нас команда, шороху немножко навели. Ее тогда недооценивали…То, что потом в межсезонье Онопко, Черчесов, Юран и Кульков за границу уехали – так они заранее предупредили, что уйдут, вне зависимости от того, выиграем мы или проиграем. Трудности с финансами у нас были, но уже не такие, как раньше, – все получали более или менее нормально.
Черчесов, знаю, недоумевал, почему «Спартак» не заплатил дрезденскому «Динамо» всего 130 тысяч долларов, чтобы его выкупить. Но почему – не помню. Тем более что я, несмотря на должность президента клуба, никогда не занимался финансами. Не знал, кто, за сколько, чего… Я только в команде был. У меня одна-единственная задача была – готовить команду. И, если брать отъезд ребят за рубеж, чтобы футболисты заранее предупредили, обосновали, ушли красиво. Вот это удалось. А куда, за сколько, на каких условиях – меня это никогда не волновало…
О том, как Романцев стал президентом клуба, он рассказывал в двух наших интервью – 1993 и 1994 годов.
«На правлении клуба 24 июня, разумеется, встал вопрос о замене ушедшего в отставку Юрия Александровича Шляпина. И неожиданно (для меня, во всяком случае) была предложена моя кандидатура. Я подумал, поколебался и – согласился. Потому что не вижу лучшего способа сохранить команду к Лиге чемпионов. Все дела, связанные с материальным обеспечением футболистов плюс трансферные операции будут теперь вестись под моим более жестким контролем. Я смогу более оперативно влиять на ситуацию. Все это и определило мое согласие.
Не согласен с утверждением, что Шляпина сняли футболисты. Они попросту не имеют на это права. Да, они высказывали свою точку зрения, но могли бы и дальше это делать, если бы сам Шляпин не принял принципиального решения.
Не сказал бы, что оно стало для меня неожиданным. Юрий Александрович – человек эмоциональный. И уже до этого подходил ко мне со словами, что не хотел бы работать в обстановке, когда футболисты настроены против него. Я его успокаивал, просил продолжать работу. Но в конце концов он все-таки не выдержал.
Пока я еще не полноправный президент. Меня избрало правление, но оно – не высший «законодательный орган» в нашем клубе. Таковым является общее собрание членов клуба, которые тайным голосованием и должны решить судьбу президентства. Общее их число – около 160, из которых 30 (то есть приблизительно одну пятую) составляют игроки. Сроки этого голосования пока еще мне неизвестны.
Новую президентскую команду сколачивать не собираюсь. Вполне доверяю тем людям, которые до сего дня работали в «Спартаке». Они профессионалы. Их надо только немножко встряхнуть.
Работы я никогда не боялся. Поэтому в должность президента вступаю без страха и сомнений. Назад пути нет. А сколько часов будет у меня все это отнимать, пока сказать трудно – официально я принимаю дела в начале июля. Да и что о времени говорить – это, в конце концов, мои личные проблемы. Главное, чтобы дело не страдало.
До конца 1993 года буду считать свое президентство явлением временным. А потом надо будет уже определиться всерьез. Потому как опыт нашей страны доказывает: на двух стульях слишком долго сидеть не рекомендуется…»
Президентом «Спартака» Романцев в итоге проработает девять лет: летом 2002-го, после чемпионата мира в Японии и Корее, этот пост займет Андрей Червиченко, а Олег Иванович еще чуть меньше года пробудет главным тренером.
Романцев-президент – не слишком приятная тема для беседы с Олегом Ивановичем, но занимательно то, как он на нее откликается. Вот что он говорил в еще одном интервью нам с Максимом Квятковским для газеты «Спорт-Экспресс» в июле 1994 года:
«Как президент клуба я, если честно, недоволен суммой, которую ”Спартак“ выручил от продажи Бесчастных, Ледяхова и Карпина. Такие игроки должны продаваться дороже. И возможности такие были. Но еще когда я приглашал этих игроков в команду, сразу сказал им – во всех сложных ситуациях в первую очередь будут учитываться их интересы. Это моя принципиальная позиция. Если их устроили суммы личных контрактов, то почему им не ехать? Мы не будем препятствовать. Нет, нельзя сказать, что клуб продал их по дешевке, но можно было выручить и больше. Люди, однако, для меня важнее, чем деньги.
И для самих ребят человеческие отношения тоже важнее всего. Вот Игорь Ледяхов и женился, и в хихонский ”Спортинг“ со дня на день уезжает – сами понимаете, сколько у него сейчас забот. И тем не менее он ежедневно звонит в Тарасовку. Он замечательно уходит – все бы так уходили. То же касается и Бесчастных с Карпиным. Как бы в душе ни хотелось оттянуть этот день, умом я понимал, что он неизбежен. Более того, ожидал его еще полгода назад. Но ребята решили доиграть Лигу чемпионов и до чемпионата мира в США никуда не дергаться – спасибо им за это.
У нас ведь идет не только естественный процесс переезда игроков в по-футбольному более богатые страны. Вокруг них орудуют разного рода посредники, которые хотят перепродать игрока на Запад и снять с этого куш. Далеко не все из этих посредников чисты на руку, но самим футболистам-то сложно распознать их с первого взгляда. И получается, что они клюют на обещанные золотые горы, а эти липовые друзья начинают потом претендовать на часть личного контракта игрока. Так, кажется, в свое время было со Шмаровым, так едва не получилось с Бесчастных. Да и вообще из-за околофутбольных дельцов многие игроки уезжают из страны гораздо раньше, чем следовало бы.
Об уходе Пятницкого вообще никакого разговора не было. Хотя самые разнообразные слухи уже полтора года ходят. Как только новая утка появляется, Андрей тут же звонит мне:
– Не верьте, Олег Иванович. И вообще никуда меня не отпускайте. Я только в ”Спартаке“ хочу работать.
Понимаете – он мне говорит, чтобы я его не отпускал! Какой там уход?
На месте ушедшего Карпина, вероятно, будет играть Аленичев, значительно прибавивший в последнее время. А на месте Ледяхова окажется, надеюсь, человек, которого считаю одним из самых одаренных футболистов страны. Это Валера Кечинов. Пока я, правда, этого двадцатилетнего парня даже за дубль ставить не рискую. Целый год его мучают травмы, ему сделали несколько операций. А началось все с того, что на коммерческом турнире в Ла-Корунье в прошлом августе на пятой минуте игры с киевским ”Динамо“ его страшным образом сломали. До того, как рассказывал Кечинов, у него ни единого растяжения в жизни не было. А тут такое! Выдержать все это мог только мужественный человек. Сейчас он уже здоров, но пока мне просто страшно выпускать парнишку на поле. А что он может, вы еще увидите.
Мне не кажется удивительным, что новая волна уезжающих хлынула именно в Испанию. Насколько знаю, у игроков были и другие предложения – из Франции, Англии, Голландии, но они осознанно выбрали Пиренеи. Во-первых, мы там часто бывали, а во‑вторых, особый шарм вокруг футбола этой страны создают журналисты, в частности, из ”Спорт-Экспресса“. От репортажей и интервью, связанных с чемпионатом Испании, веет вдохновенным футболом, морем и креветками. Футболистам это нравится. Если бы у меня – и как игрока и как тренера – была возможность выбирать страну для работы, я тоже выбрал бы Испанию. Меня, правда, уже звали в ”Депортиво“, да и сейчас кое-какие приглашения есть. Но пока их не рассматриваю – слишком велика ответственность перед ”Спартаком“, в который я вложил всю жизнь.
Не каждое решение игроков вызывает у меня положительные эмоции. Так, я был против перехода Попова и Радченко в сантандерский ”Расинг“, клуб-новичок первого испанского дивизиона. Не раз беседовал с игроками, убеждал, что это не их уровень. Но деньги, и только они, решили исход дела.
Ушли они, правда, по-разному. Клубу, который сделал тебя известным в Европе, клубу, который вложил в тебя душу, человек должен быть по крайней мере благодарен и уж во всяком случае не должен с апломбом заявлять, что все ему вернул и облагодетельствовал его своим присутствием. Дима Радченко сделал все по-человечески. Он пришел ко мне и сказал:
– Я хочу уехать, но если ”Спартак“ скажет ”нет“, останусь и буду играть.
Собрали совет директоров и решили – раз у человека есть желание, пусть едет. И дали добро. Мы расстались замечательно, и сейчас Радченко часто приезжает, звонит.
Так же мог уйти и Попов. Но этот молодой человек не с того начал разговор. Он категорически заявил:
– Хотите вы того или нет, я все равно уйду, и никто не сможет меня остановить. Я для клуба сделал то-то и то-то, так что он должен быть мне благодарен, что не ушел раньше.
Я выслушал его и ответил:
– Вперед. Но раз и навсегда забудь про этот клуб.
Мы прежде всего люди. И как бы я ни мечтал, чтобы не уезжали Карпин, Бесчастных, Ледяхов, – это жизнь. И каждый в этой жизни решает по-своему. Карпин, хоть и едет в Испанию, все время на базе, тренируется, заходит поговорить. А как Володя прощался! Или Ледяхов, который иногда звонит по нескольку раз в день. Какие бы у нас с ним в свое время ни были трения, как бы я его ни критиковал, а однажды едва не отчислил из команды – у меня все равно лежит душа к этому талантливому футболисту и хорошему парню, а у него, уверен, ко мне, к ”Спартаку“. И мы расстаемся друзьями.
На поле ли, вне поля – везде надо оставаться людьми. Попов был первым в моей жизни футболистом, с которым такой вот разговор произошел, и вы не можете себе представить, каким это было для меня потрясением. Кстати, большинство футболистов, тот же Карпин, высказали ему тогда все, что думали по этому поводу.