К счастью, все наладилось. Романцев часто приходит на «Спартак», регулярно выступает в прессе. Запомнилось, что он, хоть ранее и прохладно относился к иностранным тренерам, активно поддерживал Доменико Тедеско и Руя Виторию. Последнему, проработавшему во главе красно-белых менее полугода, Олег Иванович пожал руку и сказал теплые слова прямо на поле «Открытие Арены» перед матчем Лиги Европы с «Наполи».
И слова эти сработали.
Тридцатью одним годом ранее «Спартак» Романцева в серии пенальти прошел «Наполи» Марадоны в Кубке чемпионов. Теперь, после его напутствия на всю страну, «Спартак» Витории второй раз за три месяца обыграл одного из лидеров чемпионата Италии.
А спустя две недели занял первое место в сложнейшей еврокубковой группе с «Наполи», «Лестером» и «Легией». И снова параллель с Романцевым напрашивалась – только уже не 1990-го, а 1995 года. Когда последняя точка триумфального выступления в группе Лиги чемпионов с шестью победами в шести матчах была тоже поставлена в Варшаве.
Тогда Романцев ушел сам, чтобы сосредоточиться на сборной. Теперь Виторию «ушли». А «Спартаку» сыграть в 1/8 финала с «Лейпцигом» Тедеско было не суждено – потому что случился страшный день 24 февраля 2022 года, после которого Россия стала мировым изгоем. В том числе и в футболе. Но эта история – для другой книги…
В совсем иные времена, когда мы были интересны всем и нам симпатизировали, а не боялись, тренера Романцева знала вся Европа. В России никто больше не выходил в полуфиналы трех еврокубков, не выигрывал в группе Лиги чемпионов шесть матчей из шести, не побеждал в плей-офф главного еврокубка «Реал» на «Сантьяго Бернабеу».
Хотел сказать – а ведь как было бы интересно, возглавь он тогда все-таки «Депортиво» из Ла-Коруньи.
Да, интересно. Но ведь тогда Романцев не выиграл бы со «Спартаком» всего того, что ему довелось выиграть. И восемьдесят тысяч человек не прыгали бы как сумасшедшие в промерзших «Лужниках», когда его команда, например, громила 4:1 «Арсенал» Арсена Венгера…
Так что бог с ней, с этой недосказанностью в романцевской биографии.
Конечно, жаль, что он ушел из профессии в пятьдесят с небольшим, когда у многих его коллег только начинается расцвет. Но, значит, такова судьба. Уж Романцеву-то на недовыигранное жаловаться не приходится.
Разве что еврокубок. Ведь кто, если не он, на это наиграл?..
Георгий Ярцев«Будь мы с Романцевым вместе, Тихонов и Кечинов из команды бы не ушли»
Мне до сих пор безумно обидно, что я не был на золотом матче против «Алании» и вообще ни на одной игре того фантастического сезона. Причина-то была уважительная – в 1996-м жил в далекой Калифорнии и за российским футболом мог следить только заочно, при помощи едва зародившегося тогда интернета. Но как же упоительно, как же взахлеб друзья потом рассказывали и писали мне о каждой детали выезда в Питер, куда отправились, кажется, все, кто отдал свои сердца «Спартаку»! Как же часто я закрывал глаза – и видел себя там, на «Петровском»! И так не хотелось возвращаться из фантазий в реальность…
У всех спартаковских болельщиков на устах тогда было это имя – Жора. Простите уж, Георгий Александрович, но называли и называют вас все исключительно так. Да и игроки за глаза – тоже. Дмитрий Аленичев во время нашей беседы для этой книги даже оговорился, о чем-то вспоминая: «А Жора… Ой, Саныч…»
И это ведь здорово – в возрасте за шестьдесят и даже за семьдесят называться Жорой. Молодым (я-то еще в конце 2010-х видел, в каком он порядке на поле!), неистовым, эмоциональным до такой степени, что его сверкающий молниями взгляд и грохочущая громом энергетика подняли в 1996-м спартаковский «молодняк» на чудо, которого вообще никто не ждал.
А кто ждал, что почти двадцатью годами раньше 29-летний (!) безвестный форвард из второй лиги перейдет из костромского «Спартака» в московский – и заиграет так, будто между второй и высшей лигой нет никакой разницы? И за возвращение в высшую лигу в 1977-м, и за золото в 1979-м красно-белый болельщик должен быть во многом благодарен Ярцеву, в каждом из этих сезонов становившемуся лучшим бомбардиром команды. А в промежутке, в 1978-м, и вовсе снайпером номер один всего чемпионата СССР.
Говорит Ярцев – заслушаешься. В его речи при переносе на бумагу и менять-то ничего не надо – настолько она литературна. Как, собственно, литературна и его судьба, о которой мы несколько часов в 2010 году разговаривали в кафе «Допинг» на севере Москвы, где нередко собираются спартаковские ветераны.
А ведь на тот турнир в январе 1977 года я не очень хотел ехать. Мы знали, что Бесков принял московский «Спартак» и решил провести в Москве смотр всех спартаковских команд Советского Союза – и в это число вошла одноименная команда из Костромы, где я играл. Но мне было уже двадцать девять, и особого смысла срываться из дома сразу после отпуска, да и вообще участвовать в этом соревновании, для себя не видел.
В Костроме чувствовал себя вольготно и спокойно. Спортивная карьера, как мне казалось, на исходе, рядом – семья, многочисленная родня… Отец к тому времени уже ушел из жизни, но мама – мать-героиня, сестры, братья – все там. Я заботился о них, заканчивал институт. Все у меня, словом, было великолепно, и никакой Москвой не грезил.
Но команда поехала – и я поехал. Побывать в столице, повидать товарищей, да и, как жена выражалась, «еще апельсинов с колбасой купить для семьи» – все это в конечном счете перевесило. Турнир мы провели хорошо, и в один из дней в коридоре манежа в Сокольниках ко мне вдруг подошел Константин Иванович, поздоровался, причем назвав по имени.
Я оторопел. Когда такой человек среди толпы подходит именно к тебе – это даже не удивление, а чуть-чуть испуг. Ведь это же Бесков! Тот самый, при появлении которого в манеже все вставали. И вот этот самый Бесков говорит, что хочет видеть меня в московском «Спартаке».
– Вы знаете, сколько мне лет? – задал я ему встречный вопрос.
– Двадцать девять. Ты опоздал ко мне на десять лет. Но не все потеряно.
Мы крепко пожали руки – и всё.
Это было под конец турнира. Тем же вечером подошли люди из костромского «Спартака» и сказали, что мне звонили из дома: нужно срочно возвращаться. Я испугался, что с родными что-то произошло, а со связью в ту пору было не так легко, как сейчас. И тут же поехал. Оказалось, что все в порядке, и это, скорее всего, был некий ход руководства костромичей, прослышавших об интересе Бескова и пожелавших меня таким образом «спрятать», пока утрясется. Все-таки я был лучшим бомбардиром и капитаном команды.
Но не утряслось. В конце турнира состоялся выставочный матч сборной этого соревнования против московского «Спартака». Я был включен в сборную. А Бесков, не увидев меня в составе, начал интересоваться, что да как. Поднялась большая волна. Моя команда вернулась в Кострому, после чего было сказано:
– Бесков рвет и мечет. Уезжай срочно в Москву, иначе нас тут всех поснимают!
Давление было очень сильным, и я, опять же не больно того желая, поехал на сборы в Сочи. Ни нагрузками, ни сложными упражнениями меня было не испугать. Я быстро понял, что в футбол, который ставит Бесков, играть могу. Плюс тренер меня поддерживал. Ну и ретивое взыграло: скоростные качества сохранил, игру понимаю – так почему не могу играть на таком уровне?
Мог я оказаться в «Спартаке» и годом раньше. Анзор Кавазашвили, тренировавший спартаковцев Костромы, в 1976-м порекомендовал меня Анатолию Крутикову. Но переходить не хотел ни под каким соусом. Мне было неинтересно. Только что ушел из жизни отец, мне нужно было заботиться о маме. Год спустя жизнь уже вошла в определенное русло. Я третьим из детей был по старшинству, и первым из сыновей – старше только Татьяна и Наталья, которых, увы, уже нет.
Сейчас нас всего четверо осталось… Семья всегда была очень дружная, хотя и спорили друг с другом отчаянно, у каждого по всем вопросам свое мнение. Сестра Елена уже больше тридцати лет работает в школе учителем русского языка и литературы. Младшая, Ольга, окончила Вологодский медицинский, на врача училась и Наталья. Я, кстати, тоже окончил полный курс костромского медучилища, причем очно, и затем работал. А приехав в смоленскую «Искру», одновременно с игрой выполнял обязанности доктора. До сих пор могу сделать внутримышечный укол и оказать первую помощь.
Из-за семьи при Крутикове и не поехал. А при Бескове все-таки решился. И остался в «Спартаке», и начал играть, и со временем почувствовал себя спартаковцем. Интересно все-таки жизнь поворачивается. Все ветераны знают, что в юности я болел за московское «Динамо» и любимым моим игроком был Игорь Численко. Эдуарда Анатольевича Стрельцова считал великим, но понимал, что в такую игру, как он, не смогу играть никогда. А вот Игорь Леонидович, в том числе и по амплуа форварда, был моим кумиром. Болел за «Динамо» и по хоккею с шайбой, где поклонялся Александру Мальцеву, и по хоккею с мячом… И сейчас могу назвать состав динамовской футбольной команды, которая в 1970-м выиграла Кубок СССР и положила в него серебряные медали, проиграв в ташкентской переигровке армейцам.
В том году я как раз за ЦСКА немного и поиграл, выйдя на замену в Ереване. А потом получил серьезную травму – разрыв боковой связки колена – и это заставило вернуться в Смоленск. При современной медицине, может, и за месяц вылечился бы, но тогда… Нормального лечения не было, и весь следующий год провел с сухой грелкой. Когда мы входили в гостиничный номер, выбирал себе кровать, рядом с которой находилась розетка, включал грелку – и лечил колено ею и мазями.
Во времена игры в Костроме мои симпатии потихоньку перешли с динамовской на спартаковскую сторону. И не только потому, что выступал в клубе с таким же названием, а поскольку все больше узнавал об этом обществе. Мы и в Москву не раз приезжали, на разных спартаковских собраниях были, да и антураж вокруг команды – множество зрителей на трибунах, кричалки болельщицкие – мне очень нравился.