У нас в 1996-м отношения были очень простые. Он мог позвонить:
– Я сегодня нужен?
– У меня предыгровая, справимся.
– Ну, тогда вечером приеду, пойдем в баню, поговорим.
И вопросов больше не было. Хотя нас нередко пытались стравить – в частности, когда я подключался к тренировкам сборной, это всегда вызывало неудовольствие его помощников. Они видели во мне соперника, и мне стало понятно, что лучше там не появляться.
К тренировкам во втором круге чемпионата-1996 Олег Иванович порой присоединялся. Причем четко давал понять, что занятие проводит главный тренер Ярцев, а он мне только помогает. Мы заранее обговаривали упражнения, и Романцев выполнял ту задачу, которую я ставил. На ту «станцию», где он работал, я мог и не смотреть. Все было в высшей степени корректно.
Я никогда не позволял своим помощникам подглядывать за игроками – и Олегу от меня этого, к счастью, не было надо. Будучи вторым, никогда не стоял перед строем рядом с главным тренером, который объяснял задачу. Он спрашивал:
– А ты чего там?
– Так надо.
И он это принял.
Я объяснил ему свою позицию: на авансцене должен быть один человек. Двух капитанов на корабле быть не может. Мало ли – он говорит, а я, условно говоря, почесался и отвлек внимание. Потому и отходил в сторону.
Были ли у нас споры? Можно, конечно, похвалиться и сказать «да». И действительно, мы могли обсуждать какие-то кандидатуры, и лишь в редких случаях Олег со мной не соглашался. Но зиждилось все в любом случае на схожем понимании игры. Поэтому очень уж больших споров быть и не могло.
Да, Романцев мало общался с игроками. А что говорить, когда все четко и грамотно выстроено? Наверное, эта дисциплина сохранилась у него от Константина Ивановича – расставить акценты, каждому поставить задачу. И строго спросить за ее выполнение.
Как я уже говорил, со временем Романцев замкнулся. А как иначе, когда ответственность и внимание такие, что ему каждое лыко в строку вставляли? Вот был, к примеру, разговор о том, что Старостина с «Мерседеса» на «Жигули» пересадили.
Глупости! Николаю Петровичу было удобнее так ездить, понимаете? Он сам, как говорил мне Олег Иванович, выразил такое желание. Тем более что он не любил больших скоростей и больших машин, а его водитель Толя Ильин был этакий Винни-Пух, никуда никогда не гнал. Знаете, если бы Старостин захотел, он бы на самой крутой иномарке ездил. Но он не хотел!
Вот я, например, не автолюбитель. Не сажусь за руль, не интересует меня это. И мне совершенно безразлично, кто на какой машине едет – мне важны другие ценности. И Николаю Петровичу – так же. А можете представить, как обидно человеку, в адрес которого, не разобравшись, бросают такие обвинения?
А тем более когда говорили, что это дело рук Нечаевой. Не могла Лариса это сделать. Все в клубе было под контролем Романцева, он не был номинальным президентом. Если же его помощники допускали ляпы, весь град критики обрушивался на него.
Если бы он открыто сказал, что тот или иной работник совершили ошибку – то, выходит, признал бы, что не он рулит клубом, раз что-то делается без его ведома. Хотя точно знаю, что не только в команде, но и в клубе дисциплина была. И достаточно ему было нахмурить брови и чуть-чуть повысить голос, как все вставали по стойке «смирно».
Что думаю об этих людях? Гриша Есауленко в становлении клуба принял большое участие. Да, у них была борьба с Нечаевой за статус правой руки Романцева. И никто, кстати, в этой борьбе не побеждал. Какие-то ляпы и он совершал, и она, а Олег Иванович все время держал руку на пульсе. Но за все их ошибки, повторяю, отвечал именно он.
Такого тайфуна критики не обрушивалось ни на кого другого. Помню, встретились с Валерой Газзаевым после его ухода из сборной. Он сказал мне:
– Не ожидал и не знал, что у меня столько врагов…
А ведь на него свалилась только маленькая толика того, что упало на Романцева! И так – каждый день с 1989-го по 2003-й.
Или история с похоронами Николая Петровича. Мы были на сборах за границей. А ведь это не нынешнее время, когда можно поставить шенгенскую визу – и летать туда-сюда. Все было сопряжено с куда бóльшими сложностями. Будь мы в Сочи – конечно, прилетели бы. Но тут…
Это, конечно, была трагедия для всего «Спартака». Но у нас не было физической возможности приехать всей командой со сборов, а потом снова оформляться и лететь обратно. И никто не скажет, что мы были безразличны к тому, что произошло. У нас там был траур, мы сели вечером, помянули Старостина добрым словом. Но критические стрелы опять понеслись в Романцева: почему команды нет на похоронах?
Когда в 1995 году многие игроки ушли и я стал главным тренером, у нас какой разговор был? «Ты строишь новую команду на будущее», – поставил мне задачу Романцев. Мы могли тогда задержать опытных футболистов, но в этом случае молодые спартаковцы не получили бы хороших контрактов, жилищных условий и других привилегий. Деньги целиком вложили бы в сегодняшний день, не подумав о завтрашнем. Олег же смотрел дальше.
Да, может, мы в той Лиге чемпионов, сохранив состав, и до финала дошли бы – команда была очень мощная. Но если бы выкупили права на тех же Черчесова, Юрана, Кулькова, находившихся у нас в аренде, клуб остался бы без денег. Все, что мы заработали в Лиге, нужно было бы отдать на их приобретение. Но решили пойти по другому пути, и это было поручено мне.
А я видел дубль и знал, что уже выросла плеяда молодых – Тихонов, Аленичев, Ананко, Титов, Липко, Дуюн, Джубанов, Ширко, Мелешин, Евсеев, – которые готовы играть. Плюс опытные Цымбаларь, Хлестов, Мамедов, Шмаров, Пятницкий…
Ну и Горлукович, конечно. Когда я его взял, все надо мной смеялись. А он оказался тем самым Дедом, который был так нужен этой молодежи. Сцементировать их своим опытом, на кого-то рявкнуть, где-то своими действиями за собой повести.
Сам Романцев в детской спортивной школе не работал в отличие от меня. Может, это и сказалось, когда он сделал мне такое предложение. Он был сосредоточен на том, чтобы взять игрока и найти ему верную позицию. Были ли ошибки? Конечно, были – у кого их не бывает? Величко, Дмитриев, Канищев. Хотели мощного центрфорварда, но никто из них не потянул.
Но все это не значит, что он молодых не ставил! Ведь сумел же Романцев разглядеть Аленичева в «Локомотиве»! И Кечинова юного взял. Так что разговоры о том, что Олег Иванович не любит работать с молодыми – тоже упрощение. Это спорный вопрос, хотя нечто подобное все же и существовало.
А произошло мое назначение так. Когда мы уже вышли из группы в Лиге чемпионов, оставался матч в Польше с «Легией». Олег Иванович позвонил мне и пригласил в Тарасовку, сказав, что есть разговор.
Тогда он и сообщил, что в следующем сезоне хочет посвятить себя работе со сборной и разобраться с клубными делами. А мне рекомендует возглавить команду. Я согласился, и мы обговорили все по поводу игроков, кто остается, кто – нет. И перед игрой в Варшаве сели в тесный кружок, где был весь тренерский штаб. Там Романцев и объявил, что уходит, а я остаюсь главным тренером. Но он будет рядом.
Это было воспринято неоднозначно и стало для всех неожиданностью. И когда мы, выиграв, приехали из Польши, стало ясно, что новость вызвала фурор. Сели в машину, поехали в Тарасовку и все детально обговорили – манеру своего поведения, ответы на возможные вопросы, чтобы свести на нет шумиху. И так же, кстати, в 1997-м состоялось возвращение Олега Ивановича – тоже сначала мы обговорили, как это будет выглядеть.
Кто-то наверняка думал, что подобных разговоров не было, а Романцев просто вызвал меня и сказал: «Ты – главный тренер, а я ухожу. Все, разбирайтесь сами!» Нет, все сделали конструктивно. И то, что деньги, заработанные в той Лиге чемпионов, окажутся вложены в будущее, а не в настоящее «Спартака», тоже было коллегиальным решением. Хотя, конечно, многие удивились, когда такая команда разошлась.
На самом деле предложения были не только у тех, кто ушел, но и у Цымбаларя, Пятницкого, Мамедова, Хлестова… А оставь мы всех, возможно, ни Титов, ни Кечинов, ни другие молодые не сделали бы шаг вперед, поскольку их места были бы заняты.
И потом, Романцев же не ушел посреди сезона! Дождались межсезонья, у нас было время на раскачку. Дали мне и карт-бланш на то, кого оставить. В частности, остался Шмаров, которого мы в 1995-м, в отличие от других, выкупили. Да, вскоре он сам изъявил желание поехать в Корею, но тогда – остался.
Все вокруг говорили, что Романцев меня подставил. Но я с этим категорически не согласен. Почему подставил? Он дал мне возможность проявить себя как главному тренеру «Спартака»! Да, с молодежью, да, было тяжело. Но я-то видел другое, я-то знал этих игроков по дублю и осознанно пошел на этот шаг для будущего. И дальнейшее доказало мою правоту. Даже с «Нантом» мы уже выглядели достойно!
Хочу разуверить тех, кто убежден, будто я обиделся на Романцева за его возвращение в 1997-м. Не обижался! Опять же, у нас состоялся разговор. Олег Иванович сказал, что хочет вернуться к нам. Да возвращайся, конечно!
У меня не было чувства, что меня ущемляют. Он оставил все мои привилегии, я был назначен не вторым, а старшим тренером. А за наш успех 1996 года был достаточно прилично вознагражден. Когда на церемонии награждения РФС вручил две грамоты главным тренерам, Романцев, которого первым пригласили, сказал:
– Нет, это твой праздник, Георгий Александрович, пожалуй на сцену!
Более того, мой контракт в 1997-м даже повысился по сравнению с 1996-м! И решения мы принимали вдвоем. Разговоры на эту тему нагнетались со стороны, а внутри вообще не было проблем, клянусь! Я даже не почувствовал, что мой статус в команде понизился. Как жил в отдельном номере – так и остался, как была машина с водителем – так и осталась…
Разумеется, перед сезоном 1996 года у меня не было уверенности в том, что он получится успешным. Впрочем, и задача была – за год наиграть новую команду. Понятно, что главным претендентом на золото вновь была «Алания» – с ее-то бюджетом и игроками. Мы ее годом ранее не могли победить, когда у нас играли все звезды.