Тренеров вратарей тогда не существовало, хотя они, считаю, нужны. Почему в таком случае хороших голкиперов в Советском Союзе было много? Да потому что работал естественный отбор. Жесточайший. Выживали действительно сильнейшие. А тренеры – такие как Бесков или Федор Новиков – пусть и не специализировались по вратарям, но простаивать нам не давали.
А сами мы как работали! Есть такое выражение у футболистов: «Тренируйте меня, тренерá». Самому, мол, нечего инициативу проявлять – пусть сверху требуют, если считают нужным. Неправильно это! Если хочешь расти, то должен требовать от себя больше, чем кто-либо!
Я это быстро понял. Сразу, как только увидел Дасаева.
Сам я, когда пришел, тоже был любителем тренироваться. Вернее, понимал, что есть такое слово «надо», и чтобы в день игры девяносто минут быть в полном порядке, необходимо неделю перед этим «пахать».
И вот прихожу в «Спартак». А примерно двумя годами раньше насмотрелся по телевизору, как Дасаев блистал на ЧМ-82. И был ошарашен, увидев, как он вкалывает на тренировках. Человек все умеет – и ТАК пашет! Оп-па, думаю. Ладно я – тренируюсь, поскольку ничего не умею. А оказывается, тот, кто умеет, должен еще лучше тренироваться!
Немногим везет с такими людьми работать. Главное – не упустить такой случай. Алагирская газета попросила привезти фотографию, где мы с Дасаевым, чтобы все увидели – вот он, наш парень, рядом с легендой. Привез, конечно, но если бы только хвастался и пиаром, как теперь говорят, занимался – толку бы не было.
А я все на лету ловил. С Дасаевым мы почти всегда жили в одном номере. Видел в нем не конкурента, а партнера, наставника. И понимали мы друг друга на телепатическом уровне. С тренировок уходили последними, друг друга заряжали. Все уже давно в корпусе, а мы заставляли Федора Сергеевича подавать: один из нас ловит, другой с ним борется. До крови бились! Константин Иванович с третьего этажа кричал:
– Да уходите вы, блин, перебьете друг друга, а играть-то кто будет? Ну сколько можно?!
Я приехал в «Спартак» в тулупе. Реально – в тулупе. И что – стыдиться этого, что ли? Я не украл его у кого-то, он не грязный, не рваный. Приехал какой есть. И если тот же Дасаев меня принял – значит, вел я себя правильно. Пахал, старших, как принято на Кавказе, уважал. Никакого лизоблюдства – но мячи, как младший, должен после тренировки принести, для меня это было в порядке вещей.
Ринат меня Бабаем прозвал. Наверное, с той самой минуты, когда в тулупе увидел. Но всегда с такой теплотой это произносил, что обидеться было невозможно. Что он, в конце концов, сам лучше? Все время советовал мне усы сбрить. «Ну надоел уже, Бабай, со своими усами!» – говорил.
Зимой 1986-го – додавил. Сбриваю усы. Гордо прихожу на тренировку, предвкушая реакцию Дасаева. А он, оказывается, в этот самый день на месяц в Индию уехал со сборной при Малофееве! Возвращается – а я опять с усами. Так и не увидел меня безусого…
Во время ЧМ-86 первенство Союза не останавливали, и тогда как раз были первые матчи в основном составе. Звезд с неба не хватал, хотя в целом играл достаточно надежно. Но без «сборников» шли мы неудачно – первый круг на третьем снизу месте, кажется, завершили. Вернулся Дасаев – и я опять сел на лавку, с которой встал только в «Локомотиве» в 1988-м.
Не в укор нынешним голкиперам говорю, а констатирую факт – это был настоящий естественный отбор. Никому не пожелаю четыре года вкалывать как проклятому – и сыграть за это время два или три полных матча. Хотя попробовать стоит – чтобы понять, что это такое. Сегодня люди хотят всего и побыстрее. Это нормально. Однако раньше место в воротах действительно надо было за-ра-ба-ты-вать. Сколько лет тот же Саша Уваров в «Динамо» на скамейке сидел!
Впрочем, у каждого – своя судьба. Мы с тем же Димой Хариным в сборной конкурировали – дай бог каждому. В лучшем понимании конкуренции – честно, без интриг. Он очень рано начал, но потом намучился с травмами. В моем случае было наоборот: долго второй – зато до сорока доиграл. Это вам не шутки шутить. Столько лет внутри себя все копил, что вон до какого возраста хватило. А был ли готов играть на серьезном уровне в шестнадцать-семнадцать лет? Не думаю. И запусти меня туда в то время – мог бы и сломаться. Так что низкий поклон тому же Бескову, что столько «выдерживал».
Без сезона в «Локомотиве» стать основным вратарем «Спартака» мне было нереально! Когда ты пять лет второй – тебя автоматически вторым и видят. А когда уходишь, играешь против них, постоянно выступаешь в стартовом составе другой команды – в их глазах превращаешься в зрелого человека. И можешь вернуться домой уже в новом статусе…
Но об этом позже. А пока – о Николае Петровиче Старостине.
Они с Бесковым были людьми во многом противоположными, но одинаково могучими. После разговора с ними ты чувствовал, что стал лучше и мудрее. Общаясь с такими выдающимися личностями, берешь от них многое. И однажды понимаешь, что, раз они с тобой разговаривают, значит, ты сам тоже что-то собой представляешь.
Старостин мне все время говорил: «Станислав, у тебя сухая ладонь – значит, ты хороший человек». А у меня даже в сорокаградусную жару, в перчатках, руки никогда не потели! Сейчас в хоккей играю, и все тому же удивляются.
Николай Петрович любую деталь подмечал. Мне было двадцать лет, каждый день садился около метро «Сокольники» в автобус, чтобы поехать в Тарасовку. Он мне и говорит:
– Станислав, я смотрю, у тебя очень много брюк! Каждый день – в новых!
– Николай Петрович, ну мы же – «Спартак»! – отвечаю. – Значит, и выглядеть должны достойно.
А у меня действительно с десяток пар брюк было.
Для Старостина было важно, что я с восьми лет – спартаковец, пусть поначалу и из Орджоникидзе. Я впитывал и запоминал все, что он говорит. Как-то хотел помочь ему сумку нести, а Николай Петрович сказал:
– Станислав, свое надо нести самому…
И не сумку он имел в виду. А участь, судьбу, крест.
В Старостине меня поражало то, как он трехзначные числа в уме перемножал. На это и с калькулятором время надо потратить, а он все это мгновенно делал!
Когда я в 1995-м в «Спартак» вернулся, он уже в команде реже появлялся. И на установках, по-моему, не бывал, хотя боюсь соврать. Жить ему всего полгода оставалось…
На похороны, будучи уже игроком «Тироля», попасть не смог. Когда ты игрок, то себе не принадлежишь. На открытии памятника, естественно, был. Первое, что сделал, когда в Россию впервые из Инсбрука вернулся, – пошел на Ваганьково и положил цветы на могилу. Когда хоронили Владимира Григорьевича Федотова, я тоже был за границей, но прилетел спустя дня два и отдал дань памяти человеку, с которым еще футболистом работал, и после окончания карьеры – тоже…
А к советам его тестя, Константина Ивановича, доверие с моей стороны было безоговорочным. Потому что он – Бесков – и чувствовал все на интуитивном уровне.
В 1987-м главным тренером тбилисского «Динамо» был Кахи Асатиани. Он очень хотел видеть меня в своей команде. Приехал в Москву, встретился со мной в гостинице «Космос», долго говорили. Но Константин Иванович, узнав об этом, посоветовал:
– Не торопись!
А вот когда после того сезона сообщил ему об интересе Юрия Павловича Семина и его «Локомотива», Бесков сразу сказал: «Иди!» И оказался прав. Почему он так сказал – потому ли, что Семин у него в «Динамо» играл, или по другим причинам – мне неведомо. Главное, что его совет здорово помог в карьере.
До того я оставался запасным. Хотя видел многое. Тот же матч с «Вердером» в Бремене. Мы знали, что перед игрой Дасаеву будут вручать приз второго вратаря мира. Так что и для него, и для всех нас это был не простой матч.
Есть привычный процесс подготовки – и его нельзя нарушать. А Дасаев к тому матчу готовился даже серьезнее, чем обычно. Дополнительный режим для себя ввел! Знаю это точно, поскольку мы в одном номере жили. Для меня та история стала уроком: никогда нельзя изменять своим принципам. Психология!
Убитым после тех 2:6 он не был. Да и никогда я его таким не видел. Потому что личность все-таки большая, и, что бы ни произошло, нельзя показывать, что творится внутри. Ринат ничего не говорил – и я ничего. О чем тут говорить? Надо забыть, потому что через три дня золотой матч с «Гурией», в котором нужно тот разгром перечеркнуть и доказать. Выиграли мы в том матче золото? Выиграли. Пропустил Дасаев? Не пропустил. Значит – доказал.
Чемпионом СССР 1987 года имею право себя считать. Да, была провальная игра с «Жальгирисом», но в команде я был весь сезон. Медали не полагалось, однако к числу своих наград золото того года отношу. Поскольку убежден, что выигрывает – команда.
Нельзя сказать, что в первом круге в «Локомотиве» я был Китайской стеной. Не то чтобы ляпы делал, но не выручал. А в советские времена задачей вратаря было выручать. И Семин меня на то же нацеливал.
Во время летнего перерыва мы поехали в Боливию на турнир. Очень сложная поездка была – но там сыграл на высоком уровне, поверил в себя. После чего во втором круге почувствовал, что созрел как вратарь клуба высшей лиги.
Против «Спартака» оба раза сыграли вничью – 1:1 и 2:2. В первом матче, в «Олимпийском», вышел с температурой 38,5. Но не играть не мог. Семин о температуре не знал, а знал только доктор Васильков. Почему он не снял меня с игры? Потому что у нас были такие отношения, что он понимал: если я сказал – «да», то, значит, да.
Работа-то у меня, вратаря, очень конкретная. Как у минера. И если ошибок наделаю, то алиби никакая температура не составит.
А вот 2:2 во втором круге, когда мы за пять минут до конца вели – 2:0 и Бесков даже ушел в раздевалку, меня расстроили. Потому что это был один из тех немногих случаев, когда в концовке пропускал. Хотя, если бы перед матчем кто-то сказал, что сыграем 2:2 – все бы в «Локомотиве» согласились не глядя. Но всегда хочется большего, и неизменно нацеливаюсь на победу – и как игрок, и как тренер.