Из молодого тренера, для которого «Спартак» стал первой работой в РПЛ, он превратился в уже почти аксакала. Тогда ему было сорок семь, теперь – пятьдесят девять. За спиной – «Жемчужина-Сочи», «Терек», «Амкар». «Динамо» с шестью победами в шести матчах группового турнира Лиги Европы. Варшавская «Легия», с которой он сделал золотой дубль, приняв команду на десятом месте в чемпионате Польши. Сборная России с распевавшейся всеми песней «Ты просто космос, Стас!» после того, как прошли в 1/8 финала Испании. Она же, сборная, с выходом на следующий Евро, переносом турнира на год из-за ковида и неудачей на нем. Отдышавшись, сейчас он работает в «Ференцвароше», с которым в первом же сезоне успел выиграть чемпионат и Кубок Венгрии.
Из «Спартака» он извлек вполне конкретные уроки. Понял, например, что ему там не хватило надежного штаба, на который можно положиться и в котором каждый четко понимает свою роль. Уже перед следующей работой провел собеседования – и получил штаб, с которым трудился и трудится во всех последующих командах: первый помощник Мирослав Ромащенко, тренер вратарей Гинтарас Стауче, тренер по физподготовке Владимир Паников. Периодически к ним присоединяется кто-то еще, но эти трое – с Черчесовым железно. Все они – тоже спартаковцы.
Пока в «Спартаке» играет большую роль Зарема Салихова, о возвращении Черчесова не может быть и речи – она не скрывала негативного отношения к властному кавказцу. И в интервью Ксении Собчак по поводу его возможного прихода отрезала:
– Только через мой труп!
Станислав Саламович в ответ усмехался в усы:
– Не хочу, чтобы там один человек руки на себя наложил. Детей оставить без мамы. Зачем?
Абсолютно не представляю себе их, взаимодействующих в рамках одной структуры. Разные культурные коды. Чтобы Черчесов позволил Салиховой что-то себе продиктовать? Страшно даже это представить. Чтобы Зарема молча на все смотрела? Тогда это будет не она. Взрыв в случае такого замыкания произошел бы стремительно.
Что ж, с возвращением в родной клуб пока придется повременить; есть и много других команд и стран. Большинство наших тренеров боятся нос высунуть за границу – в том смысле, чтобы там работать в более или менее приличных чемпионатах. Да их там и не ждут. Черчесов с Леонидом Слуцким – исключения. И если второй скорее тестировал себя и познавал новое, то первый приходил, чтобы давать результат. И давал.
Черчесова можно не переносить. Можно не признавать его особенного русского языка – он не использует сам и запретил журналистам при нем употреблять слова «товарищеский» (применительно к матчу), «проблема», «ошибка», «беспокоит», «бояться» и многие другие. Можно не принимать его манеру отвечать на пресс-конференциях. Но отказать ему в профессионализме, железном характере и умении держать удар в сложнейших ситуациях не сможет никто.
А люди проницательные за внешними проявлениями и, возможно, раздражителями видят умение учиться на своих ошибках (простите, Станислав Саламович, просчетах). Видят терпение, знание того, как нужно аккуратно подводить игроков к составу, а не бросать в топку. И еще – последовательность, безукоризненную внутреннюю дисциплину и умение очень ясно доводить до игроков свои идеи, что бы ни говорил Егор Титов по этому поводу. И способность объединять персонал команды, делать так, чтобы тот верил ему не на сто, а на миллион процентов…
Без всего этого не было бы никакого четвертьфинала домашнего ЧМ – работы высшей категории сложности с максимально возможным давлением, от которой недолго и с ума сойти. Когда многие, в том числе очень известные люди, истерически гнали Черчесова в отставку и пророчили чудовищный провал за день (!) до начала турнира. Потом пришлось, как теперь говорят, переобуваться на лету…
Если Черчесов когда-нибудь вернется в «Спартак», то это будет уже матерый тренер, а не тот, что в самом начале этой части карьеры возглавил красно-белых. От такой работы никто из своих, красно-белых, не способен отказаться – и никто не может объективно себя оценить и остановить.
Из «Спартака» в 2008 году болельщики провожали его, мягко говоря, без почестей. Хотя в предыдущем сезоне команда играла здорово – так же властно, как ведет себя сам Черчесов. Но такова тренерская доля: сегодня ты оступился, не выиграл чемпионат, завтра отправил в дубль народных кумиров, и ты – враг. Тем более что специфическое обаяние, на которое клюют болельщики, умение найти для них слова и формулировки, способные превратить поражение чуть ли не в победу, – признаем, не самые сильные черчесовские стороны.
«Стани, Стас, Саламыч» (так называется отличная книга Ивана Жидкова о Черчесове) – из тех, кто берет не словами, а делами. Серьезной и последовательной работой. Он научился этому, с изумлением глядя на то, как пашет на тренировках великий вратарь Дасаев, – и впитал, и перенес в новую профессию.
И я все-таки очень хочу, чтобы однажды круг замкнулся и Черчесов снова возглавил «Спартак». И чтобы владельцы дали ему возможность строить и обтесывать, а не заставляли бы собирать картошку весной.
Есть в американской спортивной прессе термин – ”no-nonsense coach“. Тот тренер, который не мыслит завирально-романтическими категориями, недоступными для понимания спортсменов, а тот, который жестко, но просто доводит для них понятные и земные требования.
Черчесов – из таких. Ему не нужно, чтобы его любили. Ему нужно, чтобы выходили на поле и показывали то, над чем работали всю неделю.
И – побеждали вопреки всему. Хоть бы и выгрызали. Может, этот подход и не вполне соответствует красно-белой классике Бескова – Романцева. Но кто сказал, что тренеры должны быть одинаковыми?
Тренеры должны быть собой. А тренеры из бывших вратарей другими просто не могут быть. Даже если Черчесов и говорит, что он давно уже не голкипер.
Валерий Карпин«”Привез“ решающий гол и расплакался в раздевалке. Подошел Черенков: ”Валера, знаю, что ты нам еще поможешь“»
Совмещение постов гендиректора и главного тренера команды уровня «Спартака» – нечеловеческая нагрузка. Убедился в этом за те два месяца 2010 года, когда пытался договориться с Валерием Карпиным об интервью для первого издания «Спартаковских исповедей». Его рабочий день, длившийся часов по 18–19, вызывал во мне ужас. Как на все это хватает сил, времени, эмоций?
Тогдашний пресс-атташе «Спартака» Леонид Трахтенберг, с которым мы пятнадцать лет проработали в «Спорт-Экспрессе», оказывал мне максимально возможную помощь. Но уже казалось, что не спасет и она. По его словам, Карпин прекрасно понимал, что разговор для книги не терпит суеты. Вот только вся его нынешняя жизнь – это безостановочная суета.
– У Олега Романцева была такая же нагрузка? – спросил я Трахтенберга, работавшего спартаковским пресс-атташе и в девяностых.
– Все-таки поменьше, – подумав, ответил он.
Я вспоминал, как пахал Карпин-игрок – и не удивлялся ничему. Учение Чарлза Дарвина об эволюции на примере футбола воплотилось именно в нем. Прекрасно помню, каким был Карпин в 1990 году, когда перешел из воронежского «Факела» в «Спартак» – дико старательный, сумасшедше работоспособный, но деревяшка же деревяшкой! Болельщики иначе как «Буратино» его тогда не называли.
А потом вдруг с удивлением стали обнаруживать, что Золушка стала превращаться в принцессу. Потому что Карпин слушал Олега Романцева – и, чтобы соответствовать его требованиям, работал, работал, работал.
В 1992-м, когда спартаковский состав радикально изменился и Карпин был одним из немногих оставшихся, вдруг выяснилось, что он – уже в лидерах команды. И способен не только перепахивать родную правую бровку, но и создавать голевые моменты, и завершать их. В двух блистательных победах над «Ливерпулем» в Кубке обладателей кубков осенью 1992 года и еще двух – над «Фейеноордом» весной 1993-го Карпин наряду с Пятницким, Онопко и Радченко был безусловно стержневой фигурой.
Не знаю другого футболиста, который с большей убедительностью доказал бы, что в искусную тонкую игру сначала Бескова, а потом Романцева способны встроиться не только природные гении футбольной мысли, но и простые парни из провинции – с небольшим набором нужных качеств, но зато умеющие внимательно слушать и выполнять то, что им говорят. И на этом – расти.
Карпин вернулся в «Спартак» спустя пятнадцать лет после отъезда в Испанию. Уезжал многообещающим полузащитником, покорил Пиренеи, а вернулся сперва генеральным директором, а затем главным тренером. Последнее и стало его судьбой. Чего молодой и дерзкий тренер, популярный среди болельщиков, но воспринимавшийся в то время со скепсисом среди многих специалистов, еще не знал ранней зимой 2010-го, когда мы все-таки побеседовали.
Одиннадцать с половиной лет спустя тот разговор (теперь – с главным тренером сборной России) продолжится и превратится во вторую часть этой главы. Но пока перенесемся в последний день перед кратковременным отпуском, 15 декабря 2010 года, когда у 41-летнего тренера-гендиректора в одиннадцать вечера закончилась очередная деловая встреча.
Не буду лукавить, говорить, что за «Спартак» стал болеть с первых лет жизни. Дети в этом смысле чаще всего идут по стопам родителей, а мой папа переживал за «Торпедо». Лет в семь-восемь брал с него пример, но потом это ушло – в подростковом возрасте уже не болел ни за кого. Все равно в эстонской Нарве, где мы жили, регулярно смотреть матчи той или иной команды было невозможно. Так что в основном наблюдал по телевидению за всеми советскими командами, участвовавшими в еврокубках. И детская мечта была – попасть в сборную СССР, а не в какой-то конкретный клуб.
Где-то читал – якобы после финала турнира «Кожаный мяч» в Ереване великий спартаковец Сергей Сальников сказал, что из меня получится хороший футболист. Но лично мне он этого не говорил, так что подтвердить достоверность этой истории не могу. Зато скажу другое: до двадцати одного года, пока не попал в «Спартак», в настоящий футбол не играл. Но время, допустим, у Валерия Овчинникова в таллинском «Спорте» или у Анатолия Полосина в воронежском «Факеле» не прошло для меня даром.