Воспоминаний от двух побед в финалах Кубка над ЦСКА осталось немного. В 1994-м во время игры получил травму, меня заменил Дима Аленичев, который и забил решающий пенальти. Меня беспокоило, что из-за этого повреждения не смогу сыграть на чемпионате мира, но успел восстановиться.
В Испанию уехал как раз после ЧМ-94. Но версия, что «Реал Сосьедад» заметил меня после двух голов «Барселоне» в Лиге чемпионов, неверна. Точно знаю, как все было. Главный тренер команды из Сан-Себастьяна Джон Тошак обратил на меня внимание еще во время наших игр с «Ливерпулем». Он когда-то там работал, у него остались связи, и те матчи он смотрел. А потом уже просто следил за моей игрой.
О том, чтобы стать тренером, совершенно не задумывался. Будь иначе, получил бы тренерскую лицензию в Испании, благо времени на это было предостаточно. Когда закончил карьеру, с футболом решил порвать – слишком от него устал. Три-четыре года отдыхал, занимался другими делами – в частности, строительным бизнесом. Потом фирма уже работала без меня, все шло своим чередом, мое присутствие там не требовалось.
Видимо, когда последовало предложение из «Спартака» стать генеральным директором клуба, по футболу уже соскучился. Иначе в Москву бы не поехал. Впрочем, нет, неправильно выразился – ведь так совпало, что я как раз находился в Москве. Естественно, раздумывал – такие предложения не принимаются сразу. Решающей для меня стала встреча с Федуном, на которой я хотел прояснить для себя многие вопросы. Что могу в этой должности, а что нет? Каковы мои права и обязанности? Зачем я вообще в этой роли нужен? Если бы меня рассматривали как свадебного генерала и требовалось тупо исполнять чужие распоряжения – работать не стал бы. Но Леонид Арнольдович гарантировал мне достаточную степень самостоятельности.
Пожалуй, не очень корректно было бы рассуждать, какое впечатление произвел на меня владелец клуба. Если начну хвалить – это будет рассматриваться как лесть, а ругать собственного работодателя – тем более неправильно. Скажу одно: сразу увидел, что это абсолютно нормальный и адекватный человек, в чем потом многократно убеждался. Если честно, ожидал худшего.
Говорят, Федун был очень доволен тем, что за первые месяцы работы я резко сократил платежную ведомость клубного офиса. Как отреагировал председатель совета директоров – не знаю, но то, что сократил – правда. Многие службы в «Спартаке» были раздуты.
Изначального намерения увольнять Станислава Черчесова не было. Но потом, когда посмотрел на состояние команды – съездил на базу, пообщался с игроками, с самим Стасом. Естественно, анализировал и разговаривал с людьми на тему известной истории с Титовым, Калиниченко и Моцартом. Кстати, до сих пор у меня нет однозначного мнения, правильное ли Черчесов принял тогда решение или нет. Но то, что в связи с этим в команде была нарушена иерархия – точно.
Тогда, помню, сказал в интервью, что у меня волосы на голове зашевелились. Имел в виду – от обстановки в команде. От отсутствия контакта между тренером и футболистами. Контроль со стороны Черчесова как раз был – возможно, даже чересчур жесткий. Но контакта – не было, и эта ситуация показалась необратимой. Поэтому и было принято решение о его отставке. Правильным ли оно было? Как говорится, все, что ни делается – к лучшему.
Титова не вернул, хотя возможность – да, была. Просто его уход из команды уже произошел. Да, решение принял Черчесов. Однозначно – он. Но коль скоро его не остановили, то возвращать Егора было бы неправильно.
Микаэля Лаудрупа выбрал, во-первых, потому что это тренер с европейским подходом. А во-вторых – потому что он исповедовал тот футбол, в какой должен играть «Спартак». Если бы у меня не было такого впечатления, то мы бы не остановили свой выбор на датчанине. Восстановление стиля игры «Спартака» было одним из главных требований при выборе нового тренера.
Не сказал бы, что мы были хорошо знакомы до его прихода. Да, не раз играли друг против друга в Испании – но футбольным полем наше знакомство и ограничивалось. Мы с Ледяховым и Поповым могли говорить с Лаудрупом на одном языке, и, конечно, это отразилось на его решении поехать в Россию. Но никаких контактов до «Спартака» у нас не было.
И, конечно, никак не мог предположить, что Лаудруп не будет полностью отдаваться работе. Возможно, его расслабила мысль, что это – не чемпионат Испании, а турнир более низкого уровня. И здесь пройдет работа не на максимуме.
Полностью согласен с Владимиром Быстровым, который говорил в интервью о равнодушии и отстраненности Лаудрупа. И решение о его увольнении принял не на основании неудачной игры «Спартака» в стартовых матчах сезона. Видел все, что происходит в команде, был на всех зимних сборах команды, и такое решение напрашивалось.
Думаю, решение Лаудрупа собирать игроков на базе только в день матча было неверным. Российские футболисты – не такие профессионалы, как игроки за рубежом. Говорил Микаэлю о своем видении, но подобные решения принимает только тренер.
Что касается победы над ЦСКА осенью 2008-го, когда была прервана долгая безвыигрышная серия, то на одну игру может собраться любая команда. Фундамента под этим успехом не было, что и доказали последующие матчи.
Последней каплей для отставки Лаудрупа стала его отстраненность от футболистов и, скажу даже, недобросовестное выполнение тренерских обязанностей.
Инициатива уволить Лаудрупа принадлежала мне. Но, естественно, генеральный директор не может решать такие вещи в одиночку. Мы обсудили вопрос с главным акционером и приняли совместное решение.
Естественно, при этом не произносил слов: «Хочу сам тренировать». Просто в процессе разговора возник вопрос: «А кого?» И было сказано:
– Ну, давай ты начни, а там посмотрим…
Отвечаю:
– Давайте.
Правильно ли в принципе, что топ-клуб страны тренирует человек без малейшего опыта такой работы? У меня просто не было времени подумать об этом. Все произошло очень быстро. Сразу был матч, мы его выиграли. И – пошло-поехало.
Ничего сверхъестественного в совмещении постов нет, эта модель общепринята, к примеру, в английских клубах. Главное ее преимущество – нет размытой ответственности. Как тренер не мог пожаловаться на то, что кто-то не привез мне игроков, которые были нужны, или на то, что команде забронировали плохой отель или авиарейс в неудачное время. Потому что за все это сам же и отвечал как генеральный директор.
Да, это требовало времени и сил. Иногда накапливалась усталость, хотелось спать – но надо было, допустим, с базы ехать в клуб. Это личные ощущения, никак не влиявшие на работу. Обычное время сна – пять-шесть часов, а более или менее отоспаться удавалось на сборах. Жаловаться по поводу недосыпа мне в голову не приходило: как говорится, взялся за гуж – не говори, что не дюж.
Не жалею и о том, что променял тепло и комфорт Испании на стрессы спартаковской работы и российский климат. Во-первых, жалеть вообще ни о чем нельзя, коли решение принято. Во-вторых, у меня просто не было времени об этом задумываться. А в-третьих, хоть и говорят: «Никогда не говори никогда», в Испанию, думаю, уже не вернусь.
Недаром все наши ребята, игравшие там одновременно со мной, постепенно возвращались. Потому что работать надо. В российском футболе есть спрос на людей с европейским опытом. А там, в Испании, и своих хватает.
Минус был один – выкуривал пачку сигарет в день. В Испании было значительно меньше.
Почему не позвал к себе в ассистенты Онопко и Мостового? С Витей разговаривали, но он тогда не смог – у него была работа в РФС. А потом у меня уже были помощники. Их набираю не по дружбе, а по профессиональным качествам. В случае с Мостовым это тоже сыграло свою роль. Мы много лет играли вместе – сначала в «Спартаке», потом в «Сельте», но не назвал бы нас с Сашей друзьями, скорее хорошими знакомыми [15].
Первую фразу, которую сказал команде после назначения главным тренером, признаться, не помню. Зато помню, что довольно долго привыкал к обращению «Валерий Георгиевич».
На первых порах задавался вопросом, чему могут научить в ВШТ. После учебы могу сказать, что знания, полученные там, нужны. Они действительно помогают. В частности, мне показалась очень познавательной лекция по психологии футболистов.
Суеверным за время тренерской работы не стал. Мне приписывали это в связи с красным пластырем, который я держал в руках во время матчей, – но он просто, как говорится, для моторики рук, этакое средство от нервов. Что же касается смены джинсов на цивильный костюм, то это было следствием спонсорского контракта с фирмой Henderson.
Вспыльчивость, которую когда-то назвал своим главным недостатком, в тренерской работе иногда мешает. Но порой, наоборот, помогает. Например, чтобы в раздевалке завести команду. И если говорить о каких-то моих резких высказываниях, то в общении с игроками это создает трудности в наименьшей степени.
А вот с журналистами… Ну, сказал после матча с «Динамо»: «Игра была равна, играли два…» Слышал высказывания, что тренер не должен позволять себе так говорить. Но давайте послушаем все, что звучало о содержании той игры из других уст. Смысл-то был тот же! Да, может, сама фраза получилась жесткой, но соответствовала действительности. Единственная публичная реплика, о которой действительно жалею, касалась судьи Петтая [16]. Это было лишнее, что я позже и признал.
Разве может кто-то знать точно – стали ли бы мы чемпионами в 2009 году, если бы Владимир Быстров не ушел в «Зенит»? Никто не может. Но то, что на золото было бы больше шансов – да. Он со мной разговаривал, получив предложение. Конечно, посоветовал остаться, сказал:
– В «Зенит» ты всегда успеешь…
Думаю, что сам в такой ситуации поступил бы по-другому. Но бить себя кулаком в грудь и говорить: «Да я, да ни за какие деньги!» – не буду. Поскольку, чтобы говорить наверняка, нужно самому оказаться в шкуре этого человека. А у него и родители там живут, и другие нюансы есть. Так что никто от меня не услышит обвинений в адрес такого-сякого Быстрова. То же самое, кстати, касается истории с поцелуем Онопко эмблемы ЦСКА. Не был в это время и в этом месте – вот все, что могу сказать. И – никаких оценок. Обещал, что свою заслуженную серебряную медаль за прошлый год Володя получит. И он ее получил. По крайней мере, мы ее отправили по назначению. Каким именно образом – не скажу.