Чем больше узнаешь любого человека, тем лучше понимаешь цену его словам. Поначалу не знал, что если Федун в десять утра говорит «да», то это совершенно не означает, что «да» будет и в полдень. За какие-то два часа все могло измениться. Но такое происходило постоянно, и постепенно я стал все понимать и учитывать. Это и называется опытом.
Глубоко внутри меня сохранилось чувство переживания за «Спартак» как за клуб, которому отдал в разных ролях много лет, но это не имеет никакого отношения к Федуну. «Спартак» – это «Спартак». Федун – это Федун. Да, сейчас он владелец клуба. Но и в «Барселоне», и в «Реале» меняются президенты, и разные люди проводят совершенно разную политику. Так же когда-то произойдет и со «Спартаком». Не знаю, буду к этому времени жив или нет. Может, и умру. Но Федун же тоже не вечен.
Бесполезно рассуждать, что можно было бы сделать по-другому, когда ты не можешь ничего изменить. По-другому общаться с Федуном? Вместо ста раз говорить ему тысячу раз о том, что надо сделать? И, может, тогда бы он что-то услышал?
Мне смешно, когда читаю, что у меня есть обида, ожесточение на его «сбитого летчика» по отношению ко мне в 2014-м. Он говорит и говорит. Что-то, извините, сморозил – через три секунды забыл. Потом подходит ко мне на сборах в Австрии: «О, Валера, как дела? Какая у тебя борода!»
Ну что тут можно сказать… Если человек говорит «да», а через час – «нет», то для него слова ничего не значат. А для меня ничего не значит то, что говорит он. Только смеюсь.
Что касается совмещения постов гендиректора и главного тренера – в той конфигурации, работая с Федуном, считал, что так было лучше, чем только тренировать. В нормальной ситуации, в правильно организованном клубе – это на сто процентов неправильно. А можно ли это было переварить физически… Ну не умер же! Значит, можно было.
Некоторые наши бывшие игроки говорят, будто в «Спартаке» мое отношение к легионерам было лучше, чем к русским. Конечно, это ерунда. К такой точке зрения их подталкивает только собственное эго. У каждого – своя шкала оценки, каждый футболист считает себя центром Вселенной и критерием правильности считает то, как, по его мнению, должны поступать по отношению к нему.
Но футболист, его игра и отношение к делу – категории непостоянные. Вот Веллитон. Два года подряд он становился лучшим снайпером чемпионата России, забил в двух этих первенствах 40 голов. А потом пошли травмы. И никакого удивления это не вызвало.
Допустим, ты купил новую машину, три года на ней ездишь, гоняешь, ничего не ломается. Все великолепно, но ты ее за все это время ни разу на техобслуживание не возил. И через три года она начинает ломаться. Тут что-то отвалилось, там барахлит…
Вот и с Веллитоном примерно то же самое. Играл он и играл, не тренировался, нарушал режим. Пока ты молодой, тебе двадцать лет, это прокатывает. В двадцать пять – перестает. Вот и всё! Пока он забивал, я его ставил. Когда забивать перестал – выгнал. Но он как не тренировался, когда пришел в «Спартак» и потом забил 40 за два года, так же не делал этого, когда уходил.
И тут мы возвращаемся к теме моей якобы любви к иностранцам и нелюбви к русским. Чушь полная! Но смотрите, что получается. Веллитон не тренировался, но забивал по двадцать за сезон. А условный российский нападающий тренировался, но забивал два гола за сезон и запарывал те моменты, которые имел. Кого ставить? А этот форвард говорит: «Как же так! Он Веллитона любит и ставит его в состав, хотя тот на тренировках дурака валяет». Ему кажется, что он тренируется, он в порядке, а тренер по отношению к нему поступает несправедливо.
Возможно, если бы Веллитон начал тренироваться, то еле ходил бы по полю. Вся энергия уходила бы в тренировки, а на игры бы ее не хватало. Вагнер Лав много тренировался? Нет. Если человек не тренируется и забивает в каждом матче, так и черт бы с ним! Все футболисты разные. Надо это понимать и чувствовать. Это жизнь.
Но система штрафов за лишний вес всегда одинаково применялась по отношению ко всем, будь то наш или легионер, забивай он один за сезон или двадцать. Требования к игрокам должны быть одинаковыми. И я вовсе не стал сейчас мягче к этому вопросу подходить, как об этом говорят. Может, у кого-то есть другие способы воздействия, если люди не понимают, но этот доказал свою эффективность.
За Веллитона мы в итоге денег не получили, хотя могли. Тот же «Рубин» предлагал 15 миллионов евро. Но Федун сказал: «Ни в коем случае!» За границей тоже какие-то варианты были, но конкретно не помню.
Если к уходу Веллитона на том этапе уже все шло, то расставаться с Алексом было очень жалко. Это однозначно один из лучших футболистов, которые у меня играли. Но у него забеременела жена, в Россию она ехать не хотела – и все. Мы потом переписывались, у меня о нем только добрая память осталась. Но эти обстоятельства привели к тому, что дал он «Спартаку» намного меньше, чем мог дать…
Если и могу цензурно выразить мое нынешнее отношение к Артему Дзюбе одним словом, то это будет слово «безразличие». Смешно читать, что наш конфликт с ним якобы идет от того, что в командах Карпина может быть только одна звезда – сам Карпин. А больше звезд в моих командах не было?
Дзюба в «Спартаке» был не один. С ним были то Эменике, то Мовсисян, то Ари, то Уорис, то другие футболисты. Надо было конкурировать и эту конкуренцию выигрывать. Что ему периодически и удавалось.
Говорят, что из него можно было выжимать больше, как это сделали в «Зените». Но кто в команде провел больше всех матчей и минут в полуторалетнем сезоне-2011/12? Дзюба![18] Кто вышел с капитанской повязкой на последние, решающие матчи чемпионата? Дзюба!
Это что – показатели недоверия и невнимания? На нашем сборе в Эмиратах в январе 2013-го, о котором была речь выше, можно было видеть, сколько мы с ним общались. Его рассказы о якобы моих словах «топор войны зарыт» – очередная болтовня, поскольку никакой войны для меня и не было. А в аренду в «Ростов» он поехал из-за той самой конкуренции среди нападающих.
И совсем смешно, когда мне рассказывают про слова Заремы в мой адрес: «Хорошо помню, от кого пошло то знаменитое ”тренеришка“». Когда тренирую, то и раньше, и сейчас говорю футболистам: «Ну, конечно, кто я? Тренеришка, ни о чем!» С приколом, естественно. Так же и их всегда называл игрочишками, футболистиками. С 2009 года. Это часть моего лексикона. Но либо о своих футболистах, либо о себе. А она где-то краем уха услышала и выдала что-то из серии «слышу звон, но не знаю, где он».
Есть распространенное заблуждение, что решение об уходе с тренерского поста весной 2012 года было принято мной в апрельском домашнем матче с «Анжи», когда праздновалось 90-летие «Спартака», в перерыве был парад ветеранов с участием Федуна, а в итоге мы проиграли 0:3.
Не помню, пытался ли отговорить Федуна от этого парада, поскольку был целиком в игре. Но она точно на мое решение не повлияла. А повлиял проигрыш ЦСКА, причем не сам факт поражения, а то, что на следующий день после него, на разборе, некоторые футболисты «Спартака» сказали, что недонастроились.
Недонастроились. На дерби с ЦСКА.
И не важно, кто это сказал. Какая разница? Если у них недонастрой на армейцев, то говорить тогда просто не о чем. И то, что после этого конец сезона мы провели хорошо, обыграли «Зенит» в Питере и «Локомотив», заняли второе место и вышли в Лигу чемпионов, не заставило меня пожалеть о сказанном.
Удерживать меня Федун на этот раз не стал. Потому что уже договорился с Унаи Эмери.
Меня оставили генеральным директором. Конечно, опыт работы в бизнесе на протяжении нескольких лет в Испании мне на этой должности помог. В составлении бюджета, например. Думаете, какой-нибудь футболист, на каком бы уровне он ни играл, понимает, что такое бюджет? А я в подобного рода вещах ко времени прихода в «Спартак» уже поднаторел.
И все-таки, хоть гендиректором я стал раньше, чем тренером, со временем пришло понимание, что мое – именно тренерская работа. На одной стороне медали – офисная, более спокойная деятельность. На другой – поле, постоянный стресс, нервы. Мне стало ясно, что ближе – второе. Где больше движухи.
Федун не ставил мне условие «занимать теперь только одну должность». Вернувшись после Эмери на должность главного тренера, до конца сезона продолжал совмещать посты, а потом уже, летом 2013-го, сам сказал, что остаюсь только тренером, потому что физически уже не хватило сил. Гендиректором стал Роман Асхабадзе, работавший моим заместителем.
Эмери, в отличие от Микаэля Лаудрупа, полностью отдавался работе. А у датчанина отсутствие отдачи выражалось во всем. Журналист готовится к интервью? Готовится. Тренер должен готовиться к тренировке? Должен! Лаудруп же выходит и говорит:
– Ну что, сегодня разомнемся, в «квадрат» поиграем и в футбольчик…
Это разве подготовка?
Книгу Эмери не читал. А что он сказал?
Я зачитываю Карпину строки из книги Эмери:
«Ситуация с Карпиным, который, оставшись в клубе на другой должности, хотел тренировать, также не способствовала установлению хороших отношений. Мы общались холодно и сдержанно. Попов был рядом, но только до того момента, пока не возникли трудности. Так мои надежды рухнули, команда перестала быть со мной. Это правда, что у меня не было контакта со СМИ. При этом журналисты получали информацию из клуба. В результате те, кто меня не поддерживал и не хотел, чтобы я продолжал работать в клубе, плохо говорили обо мне в СМИ, и я даже не мог защитить себя. Я остался один. До самого конца меня поддерживал только президент клуба».
Так… А есть какая-то конкретика, а не общие фразы? В том, что вы зачитали, никакой конкретики, ни одного примера. В чем выражалось, например, «холодное общение»? По поводу прессы – это надо пресс-атташе спрашивать. Генеральный директор еще должен интервью главного тренера согласовывать?