Не могу сказать, что Ярцев давал нам какие-то сверхъестественные упражнения – тренировки были примерно такие же, как у Романцева. Но он заряжал нас своей гигантской энергией, выплескивал на тренировках свои эмоции, настраивал нас, кричал, причем очень сильно. И тем самым в какой-то степени нам помогал. Ну и теории было очень много. Часами сидели, игры просматривали с подробными тренерскими комментариями – более пространными, чем у Романцева. Тяжело было, но полезно.
Зато при Жоре… ой, простите, Георгии Александровиче мы столько смеялись! С ним было не скучно. Бывало, выходишь на зарядку, стоишь сонный, зеваешь – и тут он как скажет, иногда даже с матерком, что вся команда за животы хватается!
Установка у него иногда превращалась в программу «Вокруг смеха». Ярцев рассказывал много баек из прошлых спартаковских лет, веселил народ. У Романцева смех на разборах порой тоже бывал, но гораздо реже. А улыбаться после поражения было смерти подобно. Да что там поражение: после победы 5:1 Олег Иванович ругал нас за то, что гол пропустили! Надеялись, что хоть здесь нас похвалят, а он «напихал» по полной программе.
Теперь думаю, что с продолжительностью предматчевых сборов Романцев все-таки перебирал. Тогда-то мне не с чем сравнивать было, и я об этом не задумывался. Перед игрой сидишь на базе два, а порой и три дня. Потом, допустим, проиграли – и опять на сбор! Могли и неделю просидеть. Звонили после поражения женам или подругам и говорили: «Нас неделю не будет». Представляете, какова была их реакция?
А у нас никто не мог даже пискнуть. Но не думаю, что это помогало. Может, на следующую игру мы выходили даже не злыми, а напуганными, что, не дай бог, сегодня опять проиграем – и нас еще на неделю «запрут». Но это тоже психологически давит на тебя, и давление в течение года накапливается. Сомневаюсь в правильности такого подхода.
Если возвращаться к Ярцеву, то для меня, конечно, очень досаден был его разлад с моим другом Мостовым на Евро-2004, когда Саша уехал из сборной. Мы жили в одном номере, и я подходил к Георгию Александровичу, просил не создавать конфликт из этой ситуации, тем более публичный. Но он оказался непреклонен и даже к Ринату Дасаеву, пытавшемуся выступить в роли примирителя, не прислушался. Впрочем, насколько мне известно, впоследствии Ярцев с Мостовым были в хороших отношениях, общались.
Еще одной важнейшей фигурой в 1996-м был Сергей Горлукович. Очень необычный человек. Мы с ним иногда жили в одном номере на выездах. У Горлуковича была привычка – засыпать под звук телевизора. Без этого – никак. Однажды попытался телевизор выключить, а он вдруг проснулся и как гаркнет:
– Ты чего делаешь, молодой?!
Пришлось включить опять. Это был шок.
Еще он забирал у меня телефон. Тогда только появились первые мобильники. У меня был, а у него – еще нет. Он приходил с просьбой сделать один звоночек. А потом этот «звоночек» продолжался часа четыре. И, разумеется, не платил ничего, это было в порядке вещей, ха-ха! В комнате, закрывшись, он мог говорить бесконечно долго, каким бы странным это ни казалось. Впрочем, после его выступлений на пресс-конференциях в роли тренера хабаровской «СКА-Энергии», которые тоже превращались в «Вокруг смеха», это нетрудно себе представить…
Сам Горлукович был трудяга, каких поискать, профессионал высшей марки. Правда, коньячок любил. Мог выпить бутылку (причем не с нами, а где-то сам по себе) после игры, но наутро приезжал раньше всех на базу, напяливал дополнительную одежду и с остервенением бегал, выгонял из себя выпитое накануне.
Не считаю, что в той команде у нас были какие-то сверхталанты. Взять Володьку Джубанова, Андрюху Коновалова, Сашку Липко. Наверное, это был лучший сезон в их карьерах. Раз им не удалось дальше пойти – значит, таков был «потолок» их способностей. Но чемпионат мы выиграли с немалой помощью этих ребят!
Жил я тогда на базе, и с теми же Коноваловым и Липко, которые тоже там обитали, проводили много времени вместе. Квартиру «Спартак» мне дал только после сезона-1997, когда взяли золото, а меня признали лучшим игроком чемпионата. Эта квартира досталась мне от Пятницкого, который переехал в другую. А когда жил в Тарасовке, родители не приезжали: мне казалось неудобным пригласить их туда. Поэтому садился на машину и ехал в Великие Луки. Гонял с ветерком. Но, слава богу, обошлось без приключений.
В контракте у меня было прописано получение квартиры, но мне казалось нескромным ходить в клуб и спрашивать: «Когда дадите?» Получилось это как-то само собой. В итоге, выходит, семь лет прожил на базах: три – «Локомотива» и четыре – «Спартака». Наверное, руководство думало – пока лучшим игроком не станет, квартиру не дадим. Этакий бонус!
А в 1996-м лучшим справедливо признали Андрюху Тихонова, забившего множество важнейших голов, в том числе и в золотом матче. Ярцев тогда сказал нам:
– Вы обязаны выиграть этот матч! Столько игр провели в этом чемпионате – и в последней одним махом все перечеркнуть? Остался один шаг. Последний. И вы должны его сделать.
Мы сделали.
В том году запомнился матч с «Торпедо», в котором мы проигрывали 1:3, но затем забили три мяча и выиграли. Мне удалось забить второй, с которого начался наш камбэк. А в память это врезалось еще и потому, что в тот день мне исполнилось двадцать четыре – сделал себе подарок, который мы и отметили с ребятами после игры. Знали ли об этом тренеры? Конечно, знали. Хоть Москва и кажется большой, но в ней не спрятаться: все заведения, куда могли пойти, были наперечет.
Тихонов считает, что Романцев любил его меньше других футболистов «Спартака». Думаю так: Олегу Ивановичу не нравилось, когда кто-то из футболистов, по его мнению, слишком часто давал интервью, появлялся на телевидении и в газетах. И, может быть, его взволновало, что к Андрею после того сезона отовсюду было очень пристальное внимание.
На мой взгляд, если ты как игрок выполняешь все, что требует от тебя тренер, – ходи на телевидение хоть каждый день. Если же твоей игре это мешает – тогда стоит вводить какие-то ограничения. Но не помню, чтобы на игру Тихонова это как-то влияло.
Ко мне такой же интерес стали проявлять после 1997 года. Но мне не нравилось слишком часто появляться на публике – не люблю особого внимания к своей персоне. В то же время понимал, что у журналистов своя работа, нужно уделять им внимание, да и болельщикам хочется знать побольше про мою жизнь – и футбольную, и нефутбольную. Но так получилось, что Романцев мне претензий по этой части не предъявлял.
«Звездняка» у меня не было. Может, еще даже не осознавал своей значимости в команде. Даже когда признали лучшим – удивлялся, полагал, что это несправедливо. Мне казалось, что мои партнеры по «Спартаку» сильнее.
1997-й получился для нас очень хорошим, за исключением поражения от «Кошице» в отборочном раунде Лиги чемпионов. В этом смысле тот год для «Спартака» можно сравнить с 2010-м для «Зенита» с его неудачей против «Осера». На мой взгляд, словакам мы тогда проиграли только из-за невезения. О недооценке в московском матче не было и речи: какая самоуверенность после того, как на выезде проиграли?
Один я в ответном матче упустил несколько моментов, за что себя очень корил. Помню, сел в раздевалке и чуть не расплакался. В тот день на трибуны пришло много наших болельщиков, и мы их подвели. Никогда не забуду гробовую тишину, которая воцарилась на стадионе после финального свистка. Как на похоронах.
Помню скандирование: «Романцев, убирайся!», и слышать такое было страшно. Все-таки человек столько сделал для команды! Так что мы не только себя подвели, но и тренера. Олег Иванович – человек не толстокожий, он тоже все прекрасно слышал и не переживать по этому поводу не мог. Зато сделал абсолютно правильные выводы. После того поражения и вылета в Кубок УЕФА мы провели отличный европейский сезон, в котором дошли до полуфинала.
Все были здорово обозлены поражением от «Кошице», и это нам создало настрой на весь еврокубковый сезон. А тут еще и «Сьон» с этой чертовой переигровкой из-за неправильно установленных ворот в Черкизове. Причем замерили их до игры, а протест подали после! Что ж, начали швейцарцы выпендриваться, приехали еще раз, получили от нас пятерочку голов и уехали.
Неприятная история. Ну, бред какой-то! Есть команды, которые в футбол играть не умеют, зато хотят найти окольные пути. Не получилось! Но у той ситуации была положительная сторона. За нас во время переигровки болела вся страна, и даже за границей внимание к переигровке имелось. А учитывая, что «Сьон» мы разгромили, уверен: в тот день у нас появилось немало новых болельщиков.
А как шикарно мы потом с «Аяксом» два матча провели, особенно в Амстердаме! У меня до сих пор кассета с записью той игры лежит. Порой ее пересматриваю и убеждаюсь: это был классный футбол. Если бы сейчас «Спартак» играл так, как мы с «Аяксом», на него приходило бы не по двадцать тысяч зрителей, а минимум по сорок!
Скажу больше: с такой игрой, которую мы показывали в то время, могли и «Интер» в полуфинале пройти. Но за них играл лучший тогда футболист мира – Роналду. В московском матче Тихонов открыл счет, и вообще мы были сильнее, но Роналду двумя своими голами нас «похоронил». Не будь его, уверен, в финал прошли бы.
А в первой, миланской встрече, которую мы на «Сан-Сиро» проиграли 1:2, единственный спартаковский гол удалось забить мне. Знаю, что в том матче на меня и обратила внимание «Рома».
После сезона-1997 начал задумываться о том, что настало время попробовать себя за границей. А когда после игры с «Интером» последовало предложение «Ромы», окончательно решил, что уеду. Еще до игры в Москве был в курсе, что римляне мной интересуются, а буквально через два дня после домашнего матча поступило официальное предложение.
Самым трудным было решиться на разговор с Романцевым. Предполагал, что сложится он непросто. Ведь перед началом того сезона Олег Иванович публично заявил, что из «Спартака» никто не уедет. Когда поднимался к нему в номер на базе, успел несколько раз пропотеть.