В главном зале совета в Коринфе собрались представители тридцати одного греческого города, решивших сопротивляться великому царю. При появлении в зале предводителей Спарты два охранника подняли оружие в знак приветствия. Царь Леонид и царь Леотихид заняли отведенные для них места. Зал был полон, и представитель Коринфа встал, чтобы объявить о начале собрания. Он зачитал предложенный для подписания всеми присутствующими договор, который предполагал всеобщий союз на время войны с варварами, а также прощение всех политических изгнанников и создание объединенной армии. Руководство операцией было возложено на Спарту. Цари Леонид и Леотихид возглавили армию, а командование флотом было поручено Эврибиаду, поскольку Афины предоставили наибольшее количество кораблей для этого флота. Корсиканцы тоже присоединились к союзу и прислали свою флотилию. Сиракузы воздержались, так как тиран Гелон требовал полного контроля над операцией или, по меньшей мере, над морскими силами. Это условие, разумеется, было неприемлемым.
В Сарды были отправлены разведчики для сбора точной информации о численности войск персидского царя, так как некоторые считали, что ранее полученные сведения были неверными. До этого момента собрание проходило гладко. Нельзя сказать, что настроение присутствующих было абсолютно безоблачным, но их объединяла общая цель – противостояние врагу. Первые сложности возникли при попытке принятия практических решений. Царь Леотихид настаивал на том, что главный оборонительный рубеж должен был находиться на перешейке, где началось строительство трех линий укреплений. Если вся Греция окажется под угрозой, то Пелопоннес сможет стать отправной точкой для контрнаступления. Его аргументы основывались прежде всего на том, что к северу от перешейка нет других столь же выгодных позиций для обороны.
Это было не совсем так, и афинский представитель Фемистокл собирался доказать это. Он встал и начал свою речь. Он, несомненно, был незаурядным человеком. Его речь была полна иронии, лаконична и порой резка; его разум – ясен и остр. Его доводы звучали крайне убедительно. Царь Леонид слушал очень внимательно, не упуская ни одного слова. Ему стало ясно, что разум афинян нужен грекам не меньше, чем мощь спартанцев.
Фемистокл, сын Неоклеса, подошел к заключению своей речи:
– Поэтому, уважаемые члены собрания, важно понимать, что линия обороны должна начинаться у Фермопил. Назвать этот проход воротами в Аттику, как утверждают некоторые присутствующие, было бы ошибкой. Через этот проход лежит дорога в Грецию. С защиты Фермопил начнется защита всего Пелопоннеса. Не говоря уже о том, – добавил он, – что если варвары атакуют Афины и город падет…
Леонид уселся поудобнее и многозначительно посмотрел на своего коллегу.
– Итак, – продолжил Фемистокл, – кто будет защищать наши берега от высадки персов? Какова ценность укреплений, лихорадочно возводимых вдоль ущелья, если их не прикрывает могучий флот? Враг может высадить свои войска в любом месте – в Лаконии, Арголиде, Мессении. Или даже разделить свои силы и высадить несколько отрядов в разных точках, чтобы вы, в свою очередь, раздробили войска и стали уязвимыми для заключительной атаки вражеских сил. Даже самые отважные из спартанцев, – продолжая свою пламенную речь, оратор обратился к спартанским царям, сидевшим напротив него, – не смогут отразить армию всей Азии без надежной поддержки флота.
В итоге спартанским царям пришлось обещать, что они пошлют войско для обороны Фермопил. Однако они не смогли пообещать, что отправят на войну все вооруженные силы. Им было хорошо известно, что эфоры и старейшины никогда не согласились бы послать всех спартанских воинов за пределы Пелопоннеса. По завершении выступлений ораторов двери большого зала распахнулись и вошли жрецы, чтобы провести церемонию клятвы. Перед дельфийским богом союзники поклялись не прекращать войну до тех пор, пока нога последнего варвара не покинет землю Греции. Они также поклялись наказать любого грека, который решит помочь персам и изменит тем самым своей родине.
Когда представители покинули собрание и отправились по домам, уже смеркалось. Царь Леонид и царь Леотихид провели эту ночь в Коринфе, поскольку им нужно было обсудить с городским правлением вопросы военных операций, сбора войск и подготовки военных судов, которые должны были отправиться к Фермопилам вместе с союзническим флотом. Царь Леонид съел скромный ужин и вернулся в жилище, предоставленное ему городскими властями. Внезапно охранник, стоявший у входа, объявил, что кто-то хочет встретиться с ним. Этим человеком оказался Фемистокл, адмирал Афин.
– Заходи, – сказал царь, встречая гостя на пороге. – Для тебя всегда открыты двери этого дома. – (Афинянин сел и аккуратно расправил белоснежный паллиум.) – С какой целью ты пришел ко мне?
– О царь, я пришел, чтобы сообщить тебе о печальных событиях, которые могут сорвать все наши планы.
Царь посмотрел на него тревожным взглядом:
– В чем дело?
– Мне доподлинно известно, что центральные и северные народы готовы покориться великому царю или, по меньшей мере, сотрудничать с ним. К тому же дельфийский оракул на их стороне. Ты знаешь, какой ответ получили посланники моего города, когда обратились к оракулу?
– Я слышал, что предсказание было неутешительным, однако подробности мне неизвестны.
– Сказать «неутешительным» – это не сказать ничего, – продолжил Фемистокл. – Оракул предвещает Афинам бесконечные и страшные бедствия, разрушения и скорбь, если только афиняне осмелятся бросить вызов мидянину. Посланники были настолько подавлены, что даже не посмели вернуться в город. И тогда они решили запросить повторное предсказание. Так оракул, сам того не подозревая, подсказал мне, как уберечь город от отчаяния и паники. Следующие слова прорицательницы были не менее угрожающими, чем первые. Однако под конец она объявила, что городу удастся выстоять, если он возведет деревянные стены. Эту странную бессмыслицу я истолковал следующим образом: единственная надежда на спасение заключается в создании сильного флота боевых кораблей.
Леонид посмотрел на собеседника с удивлением.
– Ты хитрее самого Одиссея, – сказал он, – но твои слова тревожат меня. Ты и правда считаешь, что оракул не был честен?
Фемистокл умолк, не зная, что сказать. Ему подумалось, что упоминать случай, когда царь Клеомен уговорил пифию Периаллу отрицать законнорожденность Демарата, не очень уместно. К тому же он увидел, что Леонид в замешательстве опустил голову, и решил, что в этом нет необходимости.
– Я в этом абсолютно уверен, – ответил афинский адмирал. – С другой стороны, дельфийская амфиктиония находится под контролем северных народов благодаря абсолютному большинству голосов. Наш единственный шанс противостоять или смягчить эту политику заключается в том, чтобы наши союзники поняли, что мы ничего не имеем против святилища. Мы должны подчеркнуть ту часть нашей клятвы, в которой говорится, что предатели будут наказаны и будут вынуждены платить десятину храму Аполлона. Горе нам, если нас объявят противниками богов или распустят слухи о том, что мы не слушаем оракула. До сих пор мне удавалось избежать этого, хотя это было нелегко. Ко всему прочему нам приходится считаться с фессалийцами, беотийцами, перребами, ионийцами, не говоря уже о македонцах. Царь Македонии Аминтас – наш союзник. Но его позиция не слишком твердая, без поддержки он не продержится и дня. Великий царь может расположить свои войска в центральной Греции и спокойно напасть на нас оттуда, полагаясь на покорность и сотрудничество предателей. Одного этого достаточно, чтобы постараться убедить ваших правителей направить все имеющиеся войска в Фермопилы.
Спартанский царь со вниманием выслушал его и ответил:
– Согласен с тобой, Фемистокл. Можешь не сомневаться: я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедить эфоров и старейшин. Однако мой авторитет небезграничен. Знай лишь то, что меня ты увидишь в Фермопилах в любом случае.
– Это много для меня значит, о царь, – сказал Фемистокл, – и в родной город я вернусь счастливым человеком. Теперь я знаю, что царь Леонид не только доблестный воин, но и мудрый и щедрый человек. Твое обещание настолько ценно для меня, что я чувствую, что должен ответить на него, как дарами отвечают на дары гостеприимства. Знай же, что, когда царь Леонид будет стоять у Фермопил, там же будет стоять и корабль Фемистокла, чтобы прикрывать царя с моря. И знай, что Фемистокл скорее отдаст свою жизнь, чем нарушит это обещание. А теперь, – сказал он, – нам всем нужно отдохнуть: пусть ночь будет благоприятна для тебя, о царь Леонид.
– Да будет она благосклонна и к тебе, афинский гость, – ответил царь и проводил Фемистокла к выходу.
В эту минуту послышался цокающий стук копыт по булыжнику. Через мгновение они услышали ржание и взволнованные голоса. В дверь постучали, и вошел охранник:
– О царь, к тебе приехал гонец. Он просит о немедленной встрече.
– Пропусти его, – велел царь.
В дом вошел человек, весь покрытый пылью и изможденный от усталости. Он вручил Леониду кожаный свиток, отдал воинскую честь и вышел. Царь распечатал свиток и быстро прочитал послание. Фемистокл заметил, что он побледнел:
– Что-то случилось?
– Старейшины послали людей, чтобы попросить у оракула совета по поводу надвигающейся войны. Пришел ответ.
И он медленно прочитал следующие слова:
Ныне же вам изреку, о жители Спарты обширной:
либо великий и славный ваш град чрез мужей-персеидов
будет повергнут во прах, либо слезы о смерти
царя из Гераклова рода прольет земля Лакедемона.
Фемистокл подошел и взял царя за руку:
– Не обращай внимания, Леонид. Сейчас оракул вещает в пользу персов, нельзя придавать этим словам большого значения.
Леонид задумчиво посмотрел на него:
– Наверное, ты прав, друг мой. Но иногда боги вещают нам истину, пользуясь устами злодеев. – Он открыл входную дверь. – Ранней весной я буду в Фермопилах, – сказал он твердым голосом.