– Переводчик! – крикнул лучник. – Он не должен уйти.
Все оглянулись. Из-под большой плетеной корзины выглядывал кусок ткани: вот, где он спрятался! Жалкого человека вытащили на небольшую пыльную площадь и поставили перед двумя таинственными воинами, возникшими бог весть откуда. Переводчик вырвался из рук державших его людей и с отчаянной силой бросился к ногам гоплита, обнимая его колени.
– Я грек, я тоже грек, – простонал он со своим шепелявым акцентом. – Господин, пощади меня, вырви меня из рук этих животных!
Переводчика, привыкшего к тонким восточным ароматам, мутило от запаха пота, исходящего от огромного тела воина. Но еще больше он боялся разъяренной толпы крестьян, которая могла порвать его на куски, и поэтому он крепко прижимался к волосатым икрам воина.
Гоплит оттолкнул переводчика, и тот покатился по пыльной земле. Бледный, грязный, весь в пыли, бедняга зажмурился в ожидании смертельного удара.
– Вставай, – приказал воин. – Ходят ли по окрестностям еще группы солдат для сбора зерна? – спросил он.
– Если расскажу, меня помилуют? – спросил переводчик и открыл помутневшие глаза.
– Ты не похож на человека, который может позволить себе вести переговоры, – насмешливо ответил лучник.
– Да, есть другие солдаты. В деревню Левкопедион завтра придет группа из десяти воинов с офицером. Я должен был присоединиться к ним; об остальных мне неизвестно.
– Очень хорошо, – улыбнулся лучник. – Ты пойдешь туда! – (Переводчик широко открыл свои выпуклые глаза.) – Вместе с нами, конечно же! А теперь, – обратился он к крестьянам, – свяжите ему руки за спиной и позвольте увести его. Мы найдем ему хорошее применение.
– Кто вы? – спросил человек, который, судя по всему, являлся старостой этой деревни. – Скажите ваши имена, чтобы мы могли запомнить вас навеки.
– Ты и без имен запомнишь нас, друг мой, – ответил гоплит и помыл кончик копья в корыте. – Пока наши имена лучше оставить в тайне. Вам надо быстро избавиться от трупов и отмыть следы крови. Сожгите повозки, сотрите следы. Мулов можете оставить себе, если на них нет клейма. Когда придут персы, скажете, что никого не видели. Спрячьте немного зерна, чтобы подготовиться к новым попыткам забрать его у вас.
Лучник взялся за веревку, которой был связан переводчик, и вместе с гоплитом они пошли на север, к холму. Толпа крестьян стояла на площади и смотрела им вслед.
Оставив позади холм, Бритос с Талосом спустились в небольшую уединенную долину. Там стоял привязанный к оливе мул с опущенной головой и размахивал хвостом, пытаясь отогнать мух. Гоплит снял доспехи и оружие и погрузил все на мула вместе с луком Талоса. Затем все это накрыл куском ткани.
– Ты сражался великолепно, Талос, – сказал гоплит, – я никогда бы не подумал, что ты такой ловкий.
– Это поистине грозное оружие, – ответил лучник и указал на сверток на спине мула. – Хоть он и старый, лук обладает удивительной силой и мощью.
– Не стоит забывать, что сегодня мы имели дело с весьма посредственными воинами. В схватке с Бессмертными все могло бы пойти иначе. Мои доспехи созданы для сражения в плотном строю, в котором воин защищен щитами со всех сторон.
– Именно поэтому я решил пойти с тобой, – сказал Талос. – Тебе потребуется лучник. Я буду прикрывать тебя, отстреливая врагов сверху, если они навалятся всеми силами.
Они уселись в тени большого камня, ожидая наступления ночи. На следующий день, когда солнце уже клонилось к горизонту, лидийский офицер вывел своих людей из деревни Левкопедион. Он был в отличном расположении духа, ведь сегодня им удалось набрать много пшеницы и ячменя. Вдруг он услышал крики о помощи на родном языке, с выраженным сардским акцентом. Офицеру показалось, что ему это снится. «Во имя Великой Матери богов, – подумал он, – откуда здесь взялся сардинец?»
Его люди тоже замерли в недоумении. Они не могли понять, откуда раздаются крики, поскольку тропинка проходила между двумя выступами скалы и спускалась к броду через горную речку Аскреон. Офицер послал нескольких солдат на разведку, чтобы посмотреть, в чем дело. Миновав узкий проход, они исчезли и так и не вернулись. Между тем солнце село, и начало смеркаться. Офицер уже было собрался подойти к перевалу разомкнутым строем, но в эту секунду снова раздался зов о помощи. Крик теперь шел с вершины скалы, нависшей слева от тропы: все повернулись в эту сторону, схватились за оружие, но тут в воздухе раздался свист, и один из солдат упал со стрелой во лбу. Не успели его товарищи опомниться, как еще один солдат упал с простреленной грудью.
– Засада! – крикнул офицер. – В укрытие, быстро! – Он бросился к подножию скалы, и его люди последовали за ним.
– Скорее всего, их мало, – пропыхтел он, – но мы должны выманить их из ущелья, иначе нам не прорваться. Идите туда, – приказал он трем солдатам, – а мы пойдем в другую сторону. Не знаю, кто на нас напал, но мы окружим их и заставим горько пожалеть об этой выходке.
Вдруг позади раздался леденящий душу крик, от которого у солдат волосы встали дыбом.
Офицер обернулся и едва успел заметить, как с вершины скалы черный демон метнул в него копье. Офицер рухнул, проклиная убийцу, и из его рта хлынула алая кровь. Копье пронзило его насквозь. С неистовым криком демон спрыгнул со скалы и набросился на перепуганных воинов, на которых к тому же посыпался град стрел. Земля усеялась трупами, а те, кому удалось спастись, удрали и скрылись в лесу.
Вечером начальник персидского отряда, остановившегося у Трахиса, обнаружил, что два отряда вместе с переводчиком-греком не вернулись в лагерь. Он выслал группу всадников на разведку, но те вернулись с пустыми руками: отряды исчезли бесследно, словно их земля проглотила.
Тем летом, которое выдалось особенно знойным, и до самой осени, в деревнях, разбросанных по горным склонам Оеты, Каллидромона и у озера Копаида, творились странные и необъяснимые вещи.
Самая невероятная история приключилась с отрядом пафлагонцев, воинов великого царя, которые укрылись от проливного дождя в заброшенном храме, посвященном Аресу – греческому богу войны. Храм осквернили и разграбили много месяцев тому назад, но, как ни странно, статуя божества продолжала стоять на пьедестале, целая и невредимая, в боевых доспехах. В руках у статуи был громадный щит, на котором был изображен дракон с раскрытой пастью. Один из воинов решил забрать щит, движимый благой целью завершить подвиг грабежа, который, по всей видимости, его соратники оставили незавершенным прошлой весной. Каково же было его изумление, когда он увидел, что статуя повернула к нему голову и глаза божества сверкнули под шлемом зловещим пламенем. Не успел он прийти в себя, как бог Арес нанес ему удар щитом с такой силой, что сломал ему шею. Затем бог схватил огромное копье и метнул его в остальных солдат, пронзив горло одному пафлагонцу и пригвоздив другого к дверному косяку. В то же самое время с полуразрушенной крыши храма раздался пронзительный дикий крик, совсем не похожий на крик человека. И тут же на землю обрушился смертельный дождь из стрел, и многие воины упали замертво.
Те, кому посчастливилось спастись, были объяты ужасом и поведали о случившемся предводителю, но тот не поверил и велел подвергнуть их жестокому наказанию. Известно, что пафлагонцы любят выпить лишнего и, охмелев, способны на всякие крайности.
Конечно, многие из этих историй могли быть неправдоподобными и даже преувеличенными. Но эти случаи учащались. И, как обычно бывает с такого рода загадочными явлениями, истории множились. Среди фокейцев, локров и даже изменников-беотийцев и в каждом селении между вершинами горы Каллидромон, по всему массиву Геликона и болотистым берегам озера Копаида, разнеслась молва об одиноком гоплите, который появлялся в сопровождении странного хромого лучника. Он был быстр, как молния, и безжалостен, как судьба.
– Уверен, он придет, – сказал Талос своему спутнику, завернутому в темный плащ.
Наступила поздняя осень, дул вечерний ветер. В воздухе запахло дождем. Талос и Бритос укрылись под кроной старой, рассохшейся оливы; шагах в тридцати от них находился перекресток двух дорог – Платейской и Феспийской. Неподалеку, у подножия холма, за которым скрывалось русло Асопоса, стояло небольшое святилище с изображением Персефоны, вырезанным из оливкового дерева. Талос указал на него своему спутнику.
– Карас хорошо знает это место и описывал мне его. Сегодня – первая ночь новой осенней луны, мы не могли ошибиться. Увидишь, он придет.
Уже начинало смеркаться, когда со стороны Платеи показалась крупная фигура. Огромный человек ехал верхом на осле, который пошатывался под его тяжестью.
– Это он! – воскликнул Талос.
– Думаю, да, – ответил Бритос и посмотрел на приближавшегося человека. Необычный всадник пришпорил осла, сошел с дороги и направился к святилищу, расположенному у перекрестка. Он привязал животное и уселся у основания святилища.
– А, вот и вы, – сказал Карас и встал. – Я боялся, что вы опоздаете и я весь вымокну. Скоро пойдет дождь.
– Пойдем скорее, – сказал Талос и взял его за руку. – Нас могут увидеть.
Они зашагали по тропинке, ведущей по ту сторону холма, в долину Асопоса. Увидев заброшенный хлев, они зашли внутрь. Видимо, пастухи забросили строение после нашествия орды захватчиков и овец там давно не было.
Троица вошла в помещение, расстелила на полу плащи и уселась.
– Если верить слухам, вы перевернули вверх дном всю округу, – нарушил молчание Карас. – Где бы я ни останавливался, везде ходят рассказы о гоплите с драконом и его спутнике-лучнике. Старики говорят, что гоплит – это Аякс Оилид и он вернулся, чтобы помочь своему народу в войне против азиатских варваров, как во времена Троянской войны.
– А лучник? – спросил Талос с улыбкой.
– О, – продолжил Карас, – из-за хромой ноги тебя приняли за Филоктета. К тому же никто никогда не видел такого лука, как у тебя, и он сам стал героем историй и суеверий. Учтите, что слухи дошли до Спарты, и не только. У города есть осведомители, которые следят за округой, изучают передвижения персидских войск и передают начальству все, о чем говорят люди. Вряд ли они рассказывают об Аяксе с Филоктетом. Щит с драконом им хорошо знаком, а вот лучник вызывает недоумение. Полагаю, что эфорам сейчас очень хочется, – Карас повернулся к Талосу, – посмотреть на тебя вблизи.