– Твой проект неосуществим: илоты ненавидят вас, – холодно ответил Клейдемос.
– Да, это так. Но если мы вернем им достоинство и свободу, возможность владеть землей и стадами, то исчезнет пропасть, которая разделяет их и равных. Возможно, не скоро, но это произойдет. Во многих других государствах Греции этот процесс начался сто лет назад. Поэтому Афины строят свою империю на море и процветают. Мой проект может и должен быть осуществлен, – воскликнул царь, – но для этого нужно, чтобы исчезли ревностные хранители наших институтов. Их придется уничтожить, если они возникнут на пути осуществления моего замысла. – Клейдемос был ошеломлен словами Павсания. Царь продолжил речь более ровным тоном: – В этом начинании я совершенно один, Клейдемос. Одному мне не хватит сил, чтобы осуществить проект. Мне нужен могущественный союзник… Самый могущественный. – Павсаний на мгновение задумался, а потом устремил на Клейдемоса горящий взгляд и сказал: – Царь царей!
Клейдемос содрогнулся.
– Мой отец и брат погибли, защищая Грецию от вторжения персов. Я не буду помогать тебе, я никогда не предам их память, – сказал он и встал, собираясь уйти.
– Сядь, – приказал царь твердым голосом. – В битве при Фермопилах твой отец и брат, а также царь Леонид и его люди стали жертвами слепой глупости спартанских эфоров и старейшин. Их ты должен винить в смерти отца. И именно они являются хранителями бесчеловечных законов, из-за которых отцу пришлось бросить тебя на горе Тайгет. Но эпоха ушла, и после нее должно прийти нечто новое. Спарта должна меняться, или она обречена на погибель, а вместе с ней погибнут и илоты, зависящие от нее. Поэтому мне нужен ты: я уверен, что илоты пойдут за тобой и прислушаются к тебе.
Настало время открыть одну тайну. Мне известно, откуда лук, из которого ты стрелял под Платеями. Я видел на нем клеймо с волчьей головой царя Мессении. Человек, которого ты считал своим дедом, – старик Критолаос – тоже знал об этом и, несомненно, рассказывал тебе. Мне многое известно, Клейдемос… Я был главой криптии на протяжении десяти лет. В ту ночь, когда Бритос поднялся на гору с молоссом, я был осведомлен об этом. И мне известно о спартанском воине, который много лет бродил по горам, закутавшись в серый плащ с капюшоном…
– Это был отец… – сказал Клейдемос с дрожью в голосе.
– Да. Послушай, ты носишь одно из знатнейших имен Спарты. В то же время ты наследник Критолаоса, вождя илотов. Однажды ты вернешься к ним и уговоришь поддержать наш план. А я к тому времени пойму, как избавиться от эфоров и старейшин и даже от царя Леотихида, если понадобится… с помощью персидского царя. Ксеркс обещал оказать материальную поддержку. Он уверен в том, что я стану верным ему сатрапом Греции, новой провинции его великой империи. Но я разгромил его армию при Платеях и смогу сделать это еще. Сейчас же мне нужны его деньги.
У меня влиятельные друзья в других городах Греции, включая Афины. Сейчас, к сожалению, я должен ехать в Спарту. Эфоры что-то подозревают, и мне надо успокоить их и убедить в своей преданности. Ты тем временем отвезешь мое послание Ксерксу и передашь хранителю императорского дворца в Келайнае во Фригии. Тебе придется побыть там, пока не получишь ответ, а потом сразу поедешь в Византий. Скорее всего, ты вернешься к началу следующей осени. И я буду ждать здесь, на своем месте.
Клейдемос погрузился в раздумья. Все, что он услышал, показалось ему почти невероятным. При этом в его голове промелькнула мысль о том, что мир, который хотел построить Павсаний, не так уж и плох. Ему захотелось жить в этом мире и освободить без кровопролития людей, которые когда-то спасли его жизнь. Этим он увековечил бы имя Клеоменидов, не запятнав его.
– Я отправлюсь в дорогу, когда пожелаешь, – неожиданно для себя сказал он.
Павсаний проводил Клейдемоса до дверей. Когда настало время прощаться, царь положил руку ему на плечо.
– Я хотел спросить тебя еще кое о чем, – сказал он. – Кто такая Антинея?
– Антинея, – пробормотал Клейдемос и опустил взгляд. – Антинея… – Не промолвив больше ни слова, он вышел. Ночь выдалась звездной.
Клейдемос побывал в богатом городе Кизике, расположенном между двумя морями, в густонаселенных городах Адрамитион и Пергам, а также в Эфесе, гавань которого кишела кораблями. Он плыл по величественной реке Большой Мендерес и посетил Иераполис, где бьют горячие источники. Он видел огромный и богатый город Сарды и полуразрушенный храм Великой Матери богов, сожженный афинянами во время Ионийского восстания.
Лахгал ехал с ним в роли переводчика и помогал в общении с варварами, которые сопровождали их на некоторых участках пути, чтобы путники не стали жертвами грабителей, хозяйничавших во внутренних регионах.
Азия была необъятной и прекрасной. Пологие холмы спускались к зеленеющим лугам, покрытым пурпурными цветами чертополоха и красными маками, чей сок дарует людям глубокое забвение. Когда солнце клонилось к горизонту, на небе загорались яркие краски заката и алые облака становились лиловыми, постепенно смешиваясь с глубокой синевой неба. В этот час бесчисленные овечьи отары тянулись к загонам, вздымая клубы пыли, которые было видно издалека. Их руно сияло, словно золото, а блеяние долго отдавалось эхом среди тихих равнин, покуда последние отблески заката не угасали в небе. И тогда на невероятно ясном ночном небе загорались миллионы мерцающих звезд, с земли поднимался мерный стрекот сверчков, а из крестьянских хижин доносился лай собак.
Воздух был пропитан густым, пряным ароматом Азии. То был аромат желтого дрока, временами столь переполняющий воздух, что вдыхание его пьянило, или кисло-горький аромат полыни, а резкий запах дикого шалфея напоминал Клейдемосу о его юности, проведенной на горных лугах. Порой в ночи бесшумно проезжали люди с закутанными лицами, сидевшие верхом на страшных животных с овечьими мордами и громадными горбами на спинах. Эти странные звери испускали отвратительный вой, когда становились на колени, чтобы опустить своих наездников на землю.
Чем глубже путники проникали в Азию, тем шире становилась дуга, описываемая солнцем в небе. Менялась и сама земля. На залитых солнцем равнинах она становилась желто-охристой и лишь вдоль лениво текущих рек переливалась ярко-зеленым цветом. Жара делалась почти невыносимой, а к вечеру пробуждались яростные ветры и взметали с иссушенной земли столбы пыли, которые, извиваясь и беспорядочно клубясь по равнинам, рассеивались подобно призракам среди раскаленных солнцем скал.
С наступлением тьмы горячее дыхание ветра не ослабевало. Его шипение продолжалось часами, и по пересохшей траве перекатывались сухие кусты амаранта, напоминающие чудовищных пауков. Если ветер наконец утихал, огромная высокогорная равнина наполнялась шорохами, треском и шипением. Порой в темноте светились глаза шакалов, и их печальный вой доносился с высоких скал, когда огромная красная луна плавно поднималась среди одиноких горных вершин, озаряя бледными кровавыми лучами искривленные деревья дикого инжира и мясистые листья рожковых деревьев.
Вдалеке виднелись черные силуэты вулканов, заснувших тысячи лет назад. Рассказывали, что в жерле одного из них жил Тифон: из его страшной пасти исходило огненное дыхание, от которого сохли травы и цветы, а усталые путники теряли последние силы.
Однажды, уже почти добравшись до места назначения, Клейдемос увидел необычайное зрелище: посреди пыльной равнины возвышался огромный платан-великан, подобного которому он не встречал за всю свою жизнь. Ствол платана был гладким и белым и разделялся почти сразу на четыре мощные ветви, каждая толщиной со ствол взрослого дерева. Клейдемос подошел к платану, чтобы рассмотреть это чудо поближе и отдохнуть в его тени. Его удивление возросло еще больше, когда он увидел, что под деревом стоит вооруженный человек. Клейдемосу были хорошо знакомы его оружие и доспехи: это был один из Бессмертных, гвардии великого царя!
На нем была богато расшитая верхняя одежда с разрезами по бокам, штаны из изысканной ткани, собранные на лодыжках и украшенные искусной вышивкой из серебряной нити в виде роз. Черная вьющаяся борода обрамляла смуглое лицо и переходила на висках в густую шевелюру, удивительно ухоженную и благоухающую. Золотые серьги висели в его ушах, а через плечо был переброшен колчан из разноцветной кожи и лук, украшенный серебром. В правой руке поблескивало копье.
– Приветствую тебя, – сказал Клейдемос, и Лахгал перевел. – Я Клейдемос из Спарты. Мы с моим другом хотели отдохнуть в тени этого дерева. Быть может, ты, благородный господин, такой же путник, как и мы? Но я не вижу ни твоих слуг, ни попутчиков.
Воин улыбнулся, обнажив ряд красивых белых зубов под черными усами.
– Нет, – ответил он на своем языке, – я не путник. Я стою здесь по приказу моего господина, Ксеркса, царя царей, света ариев, любимца Ахура Мазды. Однажды, возвращаясь из Яуна через эти иссохшие земли, великий царь нашел убежище под сенью этого дерева. Его красота и величие поразили царя, и он приказал, чтобы дерево постоянно сторожил Бессмертный воин из его личной гвардии, дабы никто и никогда не причинил платану вреда.
Клейдемос с изумлением повернулся к Лахгалу, когда тот перевел слова персидского солдата.
– То есть на страже этого дерева всегда стоит человек из царской гвардии?
– Так и есть, – ответил Лахгал.
Они посидели в тени и утолили жажду свежей водой из источника, что бил возле платана. Время от времени они поглядывали на Бессмертного, восседавшего на своей скамье и взиравшего на горизонт. Затем снова двинулись в путь, но спустя примерно час обернулись. Издалека дерево по-прежнему казалось огромным. А воина уже едва было видно сквозь дрожащий воздух, и лишь острие его копья поблескивало на солнце.
Глава 5. Тайна
Лахгал заболел. С каждым днем климат плоскогорья все больше и больше терзал его. Когда не удавалось найти зерно и запасы иссякали, приходилось питаться протухшей бараниной, которая вызывала у него сильную рвоту и буквально выворачивала желудок наизнанку. Клейдемос не раз был вынужден останавливаться в какой-нибудь деревне, чтобы Лахгал подкрепился и отдохнул, тогда лихорадка спадала и утихали спазмы в животе. В одной из таких деревень Клейдемос узнал от местного вождя, что главная опасность кроется в воде. Поскольку горы препятствовали свободному движению воды к морю, вода на плоскогорье либо застаивалась, либо медленно стекала под землю, перемешиваясь с вредными жидкостями. Такая вода могла привести к смертельному исходу.