– Ты не боишься жить здесь совсем один? – спросил Клейдемос.
– Чего мне бояться? Ворам нечего брать. Стадо принадлежит моему хозяину-спартанцу, а у спартанцев никто не посмеет воровать. Расскажи о себе: у тебя есть конь и копье. Ты, наверное, из знатной семьи.
– Тебе показалось странным, что купец разъезжает на коне и вооружен копьем. Но копье и конь позволяют мне заработать на хлеб. Много лет я был наемником в Азии, но однажды выпал из седла и повредил ногу. Тогда я решил уйти со службы и начал заниматься мелкой торговлей.
– Не рано ли, – спросил Басиас, – ты покупаешь шерсть? Овец будут стричь через два месяца, а может быть, и через три, если погода не наладится.
– Верно, – ответил Клейдемос, – но я решил приехать пораньше, чтобы договориться о более выгодной цене. А еще мне нужно встретиться с человеком по имени Пелиас. Может, ты знаешь его?
Мужчина оторвался от еды и с удивлением посмотрел на гостя.
– Пелиас? Я знаю илота с таким именем. Он живет на расстоянии одного дня пути отсюда.
– День пути? – переспросил Клейдемос. – Наверное, это он. Если погода не наладится, я попрошу у него ночлега завтра. Я могу заплатить.
– Да, – сказал Басиас, вытер бороду и стал собирать крошки со стола, – думаю, так будет лучше. Если пойдешь дальше по этой же дороге, вечером будешь у его дома. Твоя лошадь не сможет бежать по снегу. Если не собьешься с пути, будешь у него через несколько часов после заката. Скажи, что тебя послал пастух Басиас и ты был моим гостем: он с радостью примет тебя. Дай ему что-нибудь, если сможешь, – он очень беден.
– Он живет один, как и ты?
– Нет, у него дочь, которая помогает ему, если я не ошибаюсь. Но дела у него плохи. Помоги им, если сможешь.
Он встал подложить дров в огонь, а затем вышел за соломой для постели гостя.
– Это все, что у меня есть, – сказал он, расстилая солому на настиле, – тебе придется спать на очень бедной постели.
– Не беспокойся, – ответил Клейдемос, – я был солдатом и часто спал на голой земле. Это хорошая сухая солома, мне будет удобно. А ты где будешь спать?
– В хлеву, с овцами.
– Нет, я не дам тебе уступить мне свое место. Я пойду в хлев.
– Дело не в этом. Здесь хватит места для нас обоих, но сегодня я собирался ночевать в конюшне. Боюсь, что могут подкрасться волки из округи.
– Тогда другое дело, – сказал Клейдемос, – но, если понадобится помощь, разбуди меня… У меня есть копье, я помогу тебе.
– Благодарю тебя, гость, – сказал Басиас, – обязательно позову. Желаю спокойной ночи.
– И тебе доброй ночи, – ответил Клейдемос.
Он проводил пастуха до дверей и увидел, что кругом все засыпало снегом, и снег продолжал валить густыми хлопьями. В его слабом свечении можно было различить двор и деревянный сарай с соломенной кровлей – навес над скотом. Басиас пошел к нему, оставляя глубокие следы в снегу, отворил дверь сарая, откуда доносилось блеяние овец, и затворил ее за собой.
Клейдемос постоял, глядя на падающий снег, и ему вспомнились длинные фракийские зимы, их бесконечная тоска и одиночество, долгие походы по глубокому снегу в тяжелых доспехах, превращающихся в ледяной панцирь прямо на теле; набеги на беззащитные деревни, крики женщин, пожары, грязь, кровь. Теперь снег, который тихо ложился на землю и укрывал ее белым одеялом, представлялся Клейдемосу не столько воплощением умиротворения, сколько знаком того, что в душе тоже воцарился покой, затянулись глубокие раны, стихли стоны, развеялся страх. Все бело вокруг…
Из хлева доносилось слабое блеяние: прижимаясь к материнской шерсти, ягнята мечтали о зеленых цветущих лугах. В стойле огромный баран с изогнутыми рогами втягивал воздух, пытаясь уловить запах хищника, запах волка.
Клейдемос закутался в плащ и собрался было вернуться в дом. Но вдруг послышался хруст ветки. Он стал всматриваться в темноту, так ничего и не увидев. Может быть, показалось? И вдруг на другом конце двора сверкнули два желтых огонька, и Клейдемос заметил приближавшегося волка. Это был большой самец с серебряной шерстью. Клейдемос пожалел, что не захватил копье, но не сдвинулся с места. Он стоял и смотрел прямо в сверкающие глаза хищника. Зверь подошел еще ближе и остановился всего в паре шагов. Он поднял голову, чтобы обнюхать Клейдемоса, опустил хвост, коснувшись снега, а затем повернулся и скрылся в вихре снежинок. Удивительно, почему собака не залаяла, а овцы не заблеяли?
Клейдемос закрыл дверь и устроился у очага. Голубоватое пламя мирно переливалось среди догоравших углей, слегка присыпанных золой. Подбросив еще немного хворосту, он лег и укрылся плащом. Тепло разлилось по его телу, глаза сомкнулись. Он почти заснул, когда раздался внезапный вой. За ним последовал другой, более протяжный и отдаленный. Но собака продолжала спокойно спать, свернувшись калачиком под навесом, спали и ягнята, уткнув головки в шерсть матерей, спал и баран с закрученными рогами.
Клейдемос проснулся посреди ночи от холода. Огонь в очаге погас, и ветер ворвался в комнату через щели в стенах. Он раздул огонь, подкинул хвороста, и пламя снова разгорелось. Когда он уже почти заснул, дверь сарая заскрипела и собака заскулила, будто приветствуя кого-то. Клейдемос подошел к полуоткрытой двери и увидел, что человек в черном плаще вошел в сарай. Клейдемос тихо вышел, подкрался к стене сарая, обращенной к дому, и посмотрел в щель между бревнами. В сарае горела маленькая коптящая лучина.
Мужчина в плаще сказал:
– Басиас, мы принесли тебе дурные вести. Вожди нашего народа собрались на старой маслодельне на Тенароне, но их окружили солдаты криптии. Тогда вожди нашли убежище за оградой храма Посейдона, но говорят, что спартанцы не проявили уважения к святыне и зверски убили всех наших вождей прямо на алтаре, где все они собрались. Теперь нечего и думать о восстании. Мы предупредили тебя, чтобы ты передал остальным. Сейчас нельзя рисковать, придется подождать, когда наступит более подходящее время.
Басиас опустил голову, словно оглушенный сильным ударом.
– Никто не уцелел? – спросил он после долгого молчания.
– Никто, – ответил его собеседник. – Нашим людям разрешили похоронить тела.
– Даже… Хранитель?
– Нет, его тела там не было. Возможно, ему удалось сбежать, или, может быть, он пришел, когда остальные были уже мертвы, и скрылся.
– Спартанцы могли спрятать его тело. Никто не видел его после этого?
– Никто. Но зачем было прятать тело? Незачем. Нет, он, скорее всего, жив и, возможно, где-то прячется. Нас кто-то предал, и, наверное, он никому не доверяет. Но он обязательно вернется и скажет, когда настанет время отомстить и, возможно… обрести свободу.
Собеседники замолчали, а Клейдемос, потрясенный услышанным, дрожал от волнения и возмущения, не чувствуя холода. Тучи рассеялись, на чистом небе ярко сияли звезды.
– У тебя в доме кто-то есть, – сказал один из прибывших. – Мы видели дым и мерцание огня в очаге.
– Да, – ответил Басиас, – это путник, который попросился переночевать у меня. По его словам, он купец из Мегары, бывший наемник из Азии. Но он показался мне странным: у него нет мегарийского акцента, у него, скорее, лаконский выговор.
– Будь осторожен, сейчас кругом полно шпионов криптии. Спартанцев одолела подозрительность, и они убивают всякого, кто покажется им мятежником.
– Во имя богов! – воскликнул Басиас. – Если все это правда, то я убью его. Меня не остановит закон гостеприимства, раз спартанцы не уважают ограду святилища Посейдона.
– Нет, Басиас. Кем бы ни был этот человек, ты не можешь поднять на него руку. Пусть спартанцы пятнают себя святотатством и вызывают гнев богов. Если он действительно шпион криптии, тебе будет непросто убить его, и, даже если удастся, месть Спарты лишь обрушит больше горя на нашу землю. Прощай, Басиас, и да хранят тебя боги.
Человек встал и поплотнее закутался в плащ. Клейдемос вернулся в дом, заметая следы на снегу концом хламиды, едва успев закрыть за собой дверь.
Двое мужчин вышли во двор и молча зашагали по снегу, направляясь к дороге, ведущей на восток. В конюшне погас свет. Клейдемос лег. Он был настолько подавлен, что не мог заснуть от нестерпимой боли. Ему слышались слова этих людей, он представлял себе кровопролитие, крики, предсмертные муки, кровь, стекающую на алтарь… И еще одна мысль не давала ему покоя: кого Басиас назвал Хранителем? Клейдемос никогда не слышал этого слова из уст Критолаоса и не говорил с ним об этом человеке. Но в глубине души он чувствовал, что эту тайну придется разгадать.
Он долго ворочался в постели, но потом его мысли вернулись к Антинее и перед внутренним взором предстал ее образ. Наконец сон одолел Клейдемоса, унес боль из его сердца и избавил утомленное тело от усталости.
Ветер разогнал тучи, и семь звезд Большой Медведицы засияли над холмами Мессении.
Клейдемос действительно не сбился с пути, потому что, несмотря на то что дорога была покрыта снегом, она пролегала через долину и свернуть с нее можно было, лишь поднявшись на прилегающие холмы. Он двигался гораздо быстрее, чем ожидал. Ближе к морю снега было гораздо меньше, чем на вершине холма. После захода солнца он, голодный и уставший от безостановочной езды, оказался вблизи дома, в котором должен был жить Пелиас.
Он свернул с дороги и направил коня вверх по холму. Наконец он увидел поляну, на которой располагался небольшой домик, окруженный загонами для животных. На востоке раскинулась оливковая роща, а также небольшой виноградник из сотни деревьев. Но уже смеркалось, и рассмотреть подробности было трудно. Клейдемос взглянул в сторону дома и заметил, что из трубы поднимался дым, – наконец-то он добрался! Скоро он постучится в дверь, и сердце подскажет правильные слова. Он ощутил, как оно замерло в груди.
Он войдет с вечерним ветром, с ушедшими годами за плечами, с душой, растерзанной сомнениями. Как волк войдет он, голодный и холодный… Клейдемос погладил коня, и тот выпустил облачк