Большинство стало бы утверждать также, что она была бы качественно значительно ниже. Поскольку, хотя персидская империя и была весьма плюралистична и, по древним стандартам, толерантна в отношении культуры, в каком-то смысле подобно Османской империи на поздних стадиях своего существования, в высшей степени сомнительно, что она смогла бы терпеть патриотически окрашенное сочетание демократического самоуправления и весьма своеобразных и агрессивных представлений о свободе древних греков. В свою очередь, свобода была условием культурного достижения, которое сформировало фундамент, по крайней мере решающий его аспект, западной культурной и политической традиции, основным образцом которой была Спарта.
1.Древний мир в 500 году до Р.Х. от Индии до Эгейского моря
В Лакедемоне находятся самые порабощенные [douloi] и самые свободные.
Геродот начинает с того, что помещает свой избранный сюжет Греко-персидских войн в самый широкий контекст исторического и, как следовало бы сказать, мифоисторического конфликта между Востоком и Западом. Основным «моментом» в этом споре между греками и варварами, между Западом и Востоком, была Троянская война, воспетая Гомером в «Илиаде». Подобно второй эпической поэме «Одиссее», «Илиада» явилась кульминацией долгой традиции устного сочинительства и исполнения, восходящей к периоду Поздней бронзы, то есть к Микенской эпохе. Но если существовал некий Гомер, этот гений монументальной поэзии, создавший единые повествования об Ахилле и Одиссее, то он должен был бы жить где-то в Восточной Греции, прибрежной зоне западной Анатолии или на одном из греческих прибрежных островов, таком как Хиос, около 700 года до Р.Х.
Это произошло, и не случайно, когда был основан Илион, или Новая Троя, на том месте, которое приняли за гомеровскую Трою греки, пришедшие из центральной материковой Греции на постоянное поселение в северо-западной Малой Азии. Илион представлял собой просто одно из множества греческих поселений, созданных греческой «колонизацией», продолжавшейся в течение двух веков примерно с 700 до 500 года[5]. Это огромное перемещение людей было вызвано рядом причин и факторов, которые включали нехватку земли, конфликты между политическими фракциями и просто авантюризм. К концу этого процесса греки оказались примостившимися (как позже выразился Платон), подобно лягушкам или муравьям, вокруг пруда — или, скорее, вокруг двух прудов — Средиземного и Черного морей.
В результате в 500 году греческий мир представлял собой не политическое единство, а, скорее, ряд отдельных, независимых, часто враждебных друг к другу политических общин, которые обычно называли себя poleis, или городами. Мы бы назвали их республиками, хотя среди них был и ряд монархий, а также уникальная «диархия», то есть двоецарствие — Спарта. Существовало свыше тысячи таких независимых единиц, разбросанных от, как говорили сами греки, Геркулесовых столпов (Гибралтарского пролива) до Факиды (в современной Грузии на крайнем востоке Черного моря).
Большинство проживало в Европе от Византия (современного Стамбула) на востоке до южного побережья Испании на Западе, включая большую часть побережья Сицилии, Южной Италии и часть французской Ривьеры. Греки селились также в Африке вдоль Средиземноморского побережья в современных Ливии и Египте, особенно в Кирене и Навкрате в дельте Нила. Но в Азии жило гораздо больше греков, чем в Африке, и именно в Азию началось переселение греков с материка, значительно раньше собственно «колонизации». Например, Милет в Ионии был основан еще в XI веке до Р.Х. в начале эпохи, которую ученые называют греческими Темными веками (около 1100–800 гг.). Именно греки Азии и основных прибрежных островов (Лесбоса, Хиоса и Самоса) первыми почувствовали удары персидского кнута.
К 500 году Персидская империя, основанная всего пол столетием ранее, стала самой быстро растущей империей за всю историю древнего Востока. Она распростерлась от Индийского субконтинента до восточных берегов Эгейского моря и, помимо своего иранского центра, охватывала древние территории Египта и Вавилонии. Две культуры, греческая и персидская, накладывались друг на друга, смешивались и сталкивались сначала в западных, средиземноморских границах Персидской империи. Некоторые греческие города, расположенные на западных рубежах Азии, в 40-х годах VI в. были даже насильственно включены в состав империи. Эта ситуация спровоцировала смешанную реакцию среди самих покоренных греков, а также среди их культурных и этнических сородичей дальше к западу. В 499 году ряд восточных греков поднял знамя восстания при поддержке и подстрекательстве только что обретших демократию Афин. Были посеяны семена Греко-персидских войн 490-го и 480–479 годов. Столкновение в Фермопилах было лишь вопросом времени.
Греко-персидский конфликт должен быть в первую очередь помещен в широкий геополитический контекст. Последующее повествование будет продвигаться с Востока на Запад и будет рассматривать вещи преимущественно с позиций Персии. Оно начинается с дальнего Востока, с того, что греки неопределенно называли Индией, хотя они имели в виду нынешний Пакистан, Кашмир и относительно малую часть современного государства Индия[6]. Персы были первой державой, которая благодаря принадлежности к индоевропейской языковой семье могла хоть как-то отнести себя к Европе, создав физическую и политическую зацепку на субконтиненте во времена правления Дария I (около 522–486 гг.).
Эта попытка оккупации включала перевал через хребет Гиндукуш, названный греками Паропамисадами (переход), и очень легкий переход по ущелью Хибер. И вряд ли удивительно, что размах персов вскоре превзошел их власть. Это «завоевание Индии» оказалось просто кратким моментом в двухсотлетием существовании монархии Ахеменидов в целом. Персы потребовали от индийцев уплаты дани, как требовали от всех своих подданных. Геродот рассказывает, что дань Индии составляла фантастическую, воистину баснословную сумму 360 талантов золотого песка в эпоху, когда золото ценилось в четырнадцать раз дороже серебра.
Но если после Дария Персидская империя могла более или менее добровольно отдать свой дальний Восток без угрозы для свой целостности, то дело обстояло совсем иначе в отношении ее северо-восточной границы — степей Согдианы, Бактрии, нынешней Средней Азии и Северного Афганистана. Именно там великий основатель империи Кир II встретил свою славную смерть, сражаясь со среднеазиатским племенем массагетов, которых возглавляла свирепая царица Томирис (как ее имя транслитерировали греки). И пропагандистская барельефная скульптура Дария в Бехистуне в Мидии (недалеко от Экбатана, ныне Хамадана, в Северном Иране) была очень кстати завершена изображением Скунха, царя скудров (скифов), живших к востоку от Каспийского моря.
Продвигаясь по империи на запад, мы попадаем в Месопотамию, «Землю в междуречье», расположенную между Тигром и Евфратом на территории современного Ирака. В 539 году Кир овладел ключевой цитаделью Вавилона на реке Евфрат. Этот прославленный город колоссальной древности и чудесных «висячих садов» Навуходоносора был тем местом, где двумя столетиями позже принял смерть еще один великий завоеватель, Александр Великий, и где, по сомнительным сведениям, он собирался основать центр собственной империи. Богатство Вавилона было легендарным как в смысле минеральных ресурсов, так и пахотных земель[7].
Далее на запад лежит иранская центральная часть Персидской империи. Далеко на юге Ирана регион, называемый Фарсом, сохраняет языковые следы его первоначальных обитателей. У греков было два названия для расположенной там основной столицы. Более раннее — «Persai», буквально «Персы». Позже, когда Иран после Александра стал частью часть эллинизированного Среднего Востока, он стад называться Персеполем, «Городом персов». Это название закрепилось, хотя оно может вести к грубым заблуждениям, поскольку наводит на мысль, что Персеполь был полисом (городом-государством) в том же смысле, что Афины, Фивы или Спарта.
Во времена Ахеменидов Перса/Персеполь функционировал, среди прочего, как основная церемониальная столица империи. Он был местом, где проводился великий праздник Нового года и где в процессии множества подданных народов церемониально проносили символы дани империи, как пышно изображено на стенах Ападаны, великого царского Приемного зала. Там же недалеко, в Накш-и-Рустаме, хоронили персидских царей в прекрасных вырубленных в скальной породе гробницах — или, по крайней мере, проводили церемонии. Почти столь же важной для самих иранцев была еще одна столица, к северо-западу на территории Ирана — Сузы в Эламе, служившие в основном главным административным центром правительства. Также важной столицей был город Экбатана в Мидии. Похоже, что персидские цари разработали расписание регулярных перемещений из одной роскошной столицы в другую в зависимости от времени года; например, расположенная в глубине страны Экбатана была царской резиденцией в разгар лета. Помимо чисто практических соображений и символической ценности, это царское кочевничество может в конечном счете отражать происхождение персов как пастухов.
Далее к западу от центральной части Ирана персы вошли в Анатолию в современной Турции. Воистину поразительно, что в 40-х гг. VI в., перед тем как перестраховаться на предмет соседней Вавилонии, Кир намеревался распространить свою империю вплоть до Эгейского моря и таким образом захватить всю Анатолию, включая некоторые греческие города. Непосредственно перед правлением Кира великой державой в Анатолии была Лидия, страна в глубине суши непосредственно к востоку от греческой Ионии, со столицей в хорошо укрепленных и изрядно эллинизированных Сардах. Управляемое в середине шестого века легендарно богатым Крезом, именно это царство являлось политическим и культурным связующим звеном между Анатолией и греками, живущими на материке и островах