рестках, как бы с ним чего не случилось, как бы на него не наехал проезжий транспорт — редкий гость на его тихой и малолюдной улочке.
Поражение своей команды черноморцы переживают остро и болезненно. Черноморским футболистам лучше не показываться в городе на другой день после поражения: их подвергают всенародному остракизму. Больше того, каждый фанатик готов разорвать игрока черноморской команды на части, растерзать живьем. В каждом футболисте черноморец видит источник своего личного несмываемого позора.
Весь город никак не мог успокоиться, когда черноморская команда два раза подряд потерпела поражение. В газетах, по радио, по телевизору, на улице, дома — на кухне и в столовой — только и разговору было, что о постыдном проигрыше. Секретарь городского комитета партии собрал у себя всю команду и задал один только вопрос:
— До каких пор будете проигрывать?
Следующий матч со столичной командой черноморцы сыграли вничью. И вот, наконец, игра с североградцами принесла черноморцам' первую победу, которую суждено теперь смаковать, обсуждать и анализировать вплоть до следующей игры.
Так что, если вам придется побывать летом в Черноморске, дождитесь там обязательно очередной игры в футбол. Вы об этом не пожалеете!..
ДОПОЛНЕНИЕ К СПИСКУ
Официально такого списка нет. Но по твердому убеждению некоторых граждан, такой список, обязательный для всех редакций журналов и газет, крайне необходимо составить. И как можно скорее!
Стоит опубликовать фельетон о каланче, сгоревшей на глазах у пожарной команды, как немедленно в редакции раздаются возмущенные голоса:
— Как это вы посмели огульно охаять бесстрашных бойцов с огненной стихией?!
Напрасно в таких случаях доказывать, что речь идет о конкретном факте, что у редакции и в мыслях не было умалять героизм «бесстрашных бойцов с огненной стихией». Протестующие остаются при своем мнении:
— Нельзя подрывать авторитет пожарных, которые, не щадя жизни…
Газета опубликовала заметку о враче-грубияне. И тут же последовал протест «группы» медицинских работников:
— Это кладет пятно на всю врачебную корпорацию!.. Нельзя подрывать авторитет врачей… Это чревато…
Если прислушаться к тому, что пишут и говорят защитники чести ведомственных мундиров, то ни в коем случае не следует критиковать в печати не только пожарных, врачей, но и милиционеров, стоящих на страже порядка (как после этого они смогут смотреть в глаза населению!), главных бухгалтеров, стоящих на страже советской копейки (почему их изображают бездушными сухарями, оторванными от жизни?), стоящих на страже бытового обслуживания завмагов (какой честный человек захочет после этого пойти в завмаги!) и т. д. и т. п.
А вот из одного города пришла просьба дополнить «список неприкасаемых лиц» еще одной должностью:
—. Не сметь трогать юрисконсультов! Особенно тех, кто связан семейными узами с деятелями прокуратуры…
Интересуетесь, чем мотивировали эту просьбу?
Юрисконсульта (так и хочется сказать — юрисконсультшу, поскольку речь идет о женщине) консервного завода в том городе Марию Михайловну Арбузову уличили в неблаговидном поступке. Можно было бы, конечно, закрыть на это глаза и пройти мимо, но… Но почему, ежели такой же поступок совершает простой смертный, его и на собрании песочат и к позорному столбу пригвождают? В данном же случае ограничились тем, что на Марию Михайловну в стенном «Крокодиле» нарисовали карикатуру.
Оскорбленная «юрисконсультша» тут же, не отходя от стенгазеты, настрочила заявление в прокуратуру, требуя привлечь редактора стенного «Крокодила» к уголовной ответственности за поношение ее юридического достоинства.
Заявлению был дан ход, благо в прокуратуре работал следователем муж пострадавшей: как-никак рикошетом карикатура задевала и его персональную честь!
Если бы инициаторы критического выступления против заводской юристки могли бы заранее предвидеть, к каким роковым последствиям приведет их неосмотрительное выступление на фронте сатиры, они бы тысячу раз взвесили все «за» и все «против» и, кто знает, может быть…
Редактор заводского «Крокодила» и секретарь парткома консервного завода были вызваны в городскую прокуратуру. Каждого из ним по отдельности прокурор пригласил к себе в кабинет, надеясь, что они признают ошибочность выступления в стенной печати. Но, увы, попытка «вправить мозги» не увенчалась успехом. И тогда прокурор предложил им письменно изложить свои объяснения. Следователь прокуратуры — муж пострадавшей — оказался более решительным и с места в карьер обрушился на секретаря парткома:
— Как вы осмелились оклеветать мою жену?! Да вы знаете, что за это полагается? У нас клеветников не щадят!
Вот какая история приключилась в городе, где критика неосмотрительно простерла свою десницу дальше, чем это положено, по мнению местных блюстителей мирного сосуществования граждан, независимо от их моральных устоев и их поступков. Даже страшно подумать: посмели задеть честь и достоинство неприкосновенной персоны следовательской супруги!..
А ведь ничего подобного не случилось бы, будь обнародован официальный список лиц, каковые не подлежат осмеянию по линии сатиры. Тогда бы никаким «Крокодилам» — большим и малым — неповадно было бы лезть на рожон, они бы заранее прекрасно знали, что им дозволено критиковать только от сих до сих… А выше не сметь!..
Так что повторяем: необходимо как можно скорее составить обязательный для всех редакций газет и журналов список лиц, которых во избежание неприятных последствий ни в коем случае не рекомендуется подвергать освежающей критике. Список этот должен быть широким и представительным. В нем должны быть представлены все профессии, с которыми так или иначе повседневно сталкиваются труженики города и села.
Пользуясь случаем, я убедительно прошу обязательно включить в список «неприкасаемых» и фельетонистов! Чем мы хуже жен следователей?! И нас тоже надо щадить!
Со списком оно будет как-то спокойней. Ну, кое-где перехлестнешь, кое-где чуточку события исказишь — никто на тебя руку не поднимет. Потому, мы неприкасаемые!.. То-то же!..
ТРУЖЕНИКИ МОРЯ
До чего же хорошо отдыхать у Черного моря! Если бы человек жил в среднем сто лет и даже больше, ему никогда не надоело бы все сто лет и даже больше — из года в год — выезжать на отдых к Черному морю. Потому что это никогда не надоедает и не может надоесть.
Каждый находит в отдыхе у Черного моря свои особые прелести; приезжая в очередной раз к морю, курортник нет-нет, а обнаруживает здесь какие-то приятные и радостные перемены.
Что никогда не меняется и все же манит к себе своей первозданной красотой, — это Черное море! Родное, привольное, бескрайнее…
И знаете, кто еще сумел сохранить себя от тлетворного влияния времени и ничуть не изменился? Культурник! Наш культурник — Валентин Михайлович!
Едва я переступил порог санатория, куда я езжу уже надцатый год, как он сразу же охватил меня очередным культмероприятием:
_ Я хотел бы вас, персонально вас, пригласить на замечательную экскурсию! Предполагается поездка автобусом до Черного мыса. Остановка в Аркадии, у Голубого озера и у Муравьиной скалы. Обычно на каждый такой объект организуется отдельная экскурсия. Я же предлагаю, так сказать, комплексную экскурсию-концентрат. Три экскурсии вместо одной. Одним махом трех побивахом! (Ха-ха!) Экономия средств, времени, а главное, концентрация впечатлении.
— А нельзя ли, Валентин Михайлович, поехать катером? Все-таки, знаете, виды с моря и прочее…
— Фи! И как такое могло прийти вам в голову! Я ведь забочусь о вас же! На море и неудобно и неприятно. Укачает, и вся концентрация впечатлений пойдет на дно! (Ха-ха-ха!) Напрасная только трата времени и средств…
Валентин Михайлович все-таки уговорил; я согласился на поездку автобусом. И вот на другой день, в самый разгар тихого часа, в палату врывается Валентин Михайлович:
— Ура! Победа! Тридцать санаториев дрались за катер! И только я один получил катер!
И он от всего сердца похвалил самого себя:
— Вот что значит я!
— А вдруг укачает, Валентин Михайлович?
— И как это вам в голову могло такое прийти? Укачает? Вы что, маленький? Это же будет историческая поездка. Нам уже завидуют все санатории Черного моря. Какие, батенька, виды с моря! Ай-ай!.. Какая концентрация впечатлений! Укачаетесь…
Я согласился на поездку катером. Но утром, когда, торопясь в порт, все давились завтраком, выяснилось, что катер, только что вышедший из капитального ремонта, снова испортился. Валентин Михайлович стал меня успокаивать:
— Это, знаете, к лучшему. Вдруг, знаете, на море шторм, то да се, медузы, дельфины. Вся концентрация впечатлений пропадет. Едем лучше автобусом. Так вернее…
В конце концов мы поехали катером и всю дорогу вспоминали Валентина Михайловича: нас действительно укачало…
После знакомства с Валентином Михайловичем я понял, какой непостижимо тяжкий труд быть курортником. Весь день заполнен до отказа какими-то процедурами. На первом плане, конечно, море. Морем здесь обеспечивают без ограничения: море до завтрака, море после завтрака, море под вечер, перед закатом солнца, море ночью, при лунном свете.
Сначала на лечебный пляж, потом на дикий.
Моя давняя знакомая Матильда Витальевна поступает наоборот: сначала она отправляется на дикий пляж, где жарится до того, что в воздухе густо пахнет жареным и хочется забить тревогу: вызвать пожарную команду. Лишь после этого Матильда Витальевна перебирается на лечебный пляж и доверяет дальнейший загар медицинскому контролю.
— Не увлекайтесь солнцем! — предупреждает Матильду Витальевну пляжный врач. — Загорайте постепенно!
— Как постепенно?! — с. чувством огрызается она. — Я привезла с собой десять флаконов орехового масла — и, на тебе, не увлекаться солнцем?! Зачем же я тогда сюда приезжала? Я хочу обязательно загореть, и досрочно…
Перед столь веским аргументом врач невольно умолкает.