Патриарх Герман, наплевав на церемониал, самолично встретил протоиерея во дворе и трижды облобызал гостя в щеки. Они уже несколько десятилетий не виделись, лишь изредка обмениваясь посланиями, и с трудом узнали друг друга. Впрочем, к удивлению отца Григория, некоторые никейские экзархи вдруг начали “вспоминать” его и даже подробно рассказывали, при каких обстоятельствах они когда-то встречались. Особенно старался игумен Иакинфского монастыря Мефодий, по негласному табелю о рангах являвшийся первым кандидатом на пост вселенского патриарха, если патриарший престол вдруг овдовеет.
Игумен протоиерею решительно не понравился. Если Герман был просто идеальным патриархом для нынешних трудных времен - умным, образованным и при том твердым в вере, то Мефодий явно отставал по всем пунктам. Единственным сомнительным достоинством пресвитера являлась как раз посредственность и бесхарактерность, позволявшая ему стать компромиссным кандидатом, если различные группировки выборщиков вдруг не смогут договориться.
Все воинство вместе с приживалами разместили в монастырском странноприимном доме, хорошенько накормив. Кмети уже было обрадовались, что вместо похлебки из сала смогут питаться вкусным супом, а в придачу еще и вареными овощами с рыбой, но их поджидал новый сюрприз. Для посланников Великого князя приготовили большой дом, видимо служивший в качестве временного пристанища иностранных посольств и рассчитанный как раз на два десятка человек. Вот вся дружина послов там и разместилась, оставив наемников и самозваную свиту в ксенохейоне.
На следующий день вся знать греческой столицы собралась в монастырской церкви Успения Богородицы на благодарственную службу в честь победителей монголов, причем самому протоиерею в молебствии отводилась почетная роль.
Странно, но особого удовольствия от совместного с патриархом молебна, да еще в греческой столице и в присутствии императора, отец Григорий не испытывал. Задумавшись, отчего так, посол вдруг понял, что так и не научился воспринимать Никею как столицу империи. Вот если бы служба состоялась в Царьградской Святой Софии, то тогда бы Григорий, без сомнения, почувствовал умиротворение. Впрочем, содействие в возвращении Константинополя было одной из целей посольства, и осталось только дождаться встречи с императором. К счастью, ждать долго не пришлось. Заинтригованный событиями, творящимися на далеком севере, император Иоанн III Ватац не стал тянуть и назначил аудиенцию буквально на следующий день.
Подарки от великого князя, как водится, выставили для всеобщего обозрения во дворце. Среди даров, конечно, преобладали военные трофеи - украшенные мечи, сабли, брони, шеломы и даже полный конский доспех. Греки, которых недавно тревожили вести о татарском нашествии, с любопытством и тревогой осматривали монгольское оружие, гадая, все ли воины великого хана вооружены так же хорошо.
С утра послы вместе со всем своим вооруженным отрядом и даже с некоторыми добровольными волонтерами, прибившимися к посольству в Никомедии, тщательно принарядились, готовясь предстать пред императором. Вместе с ними собрались идти во дворец и русские купцы, обитавшие в Никее, хотя лишь пара из них могла с некоторым основанием назвать себя подданными Ярослава.
В назначенный час прибыли дворцовые стражники в блестящих кирасах, чтоб сопровождать послов во дворец. Проне и отцу Григорию подвели самых лучших коней, которые только нашлись в имперских конюшнях. Правда, священник немного поколебался, раздумывая, не пересесть ли на ослика, но махнул рукой и поехал на лошади.
Жители Никеи тоже подготовились к празднику и на всем пути ко дворцу русичей встречали радостными криками и вывешенными на окнах узорными полотнищами. Затем посланники вместе со своим немаленьким эскортом проследовали по дворцовым переходам, причем у каждой двери их останавливали придворные и снова чествовали. Наконец утомившиеся путешественники добрались до большого зала, где их взору предстал невысокий помост, на котором за роскошным балдахином скрывался трон.
И вот занавесь раздвинулась, и все пали на колени перед повелителем древней империи.
Первый прием у императора представлял собой чистую формальность. Послы вручили басилевсу грамоту, обменялись с ним подарками и взаимными любезностями, а также ответили на расспросы о здоровье своего князя. После первой, вступительной, части начался пир. Обоих послов, их десятников, а также вятших купцов усадили за Т-образным столом в соответствии с рангом, и гости начали чинно вкушать под торжественную музыку.
Рядовые же члены посольства, равно как и купцы попроще, обедали отдельно. Яства и вина им подавали не такие изысканные, но все равно вкусные, зато обстановка была непринужденнее, а музыка играла повеселее. У византийцев не было привычки есть много мяса, и повара, в основном, готовили птицу и рыбу, но и свиных блюд имелось в достатке, так что жаловаться русичам было не на что. Не обидели никого и после пира, когда рядовым дружинникам отсыпали в подарок немного серебра, а десятникам и важным купцам вручили аж по золотой монете.
По правилам хорошего тона между торжественной встречей и деловым приемом должно пройти хотя бы несколько дней, но василевс Иоанн III Ватац был человеком практичным, весьма ценящим время. Конечно, когда речь шла о войне, он мог месяцами терпеливо выжидать, пока противник не совершит ошибку, чтобы бить врага наверняка. Но в данном случае не было никакого смысла долго тянуть с приемом, и Ватац справедливо решил, что послы не обидятся, если он пригласит их на переговоры прямо завтра.
На следующий день ритуальные церемонии, насколько это возможно, сократили до минимума. Протоиерею снова привели роскошного коня, но ни торжественных криков на улицах, ни цветных полотнищ на балконах больше не было. Не стали послов и задерживать у каждой двери во дворце, сразу поведя в малый зал, в котором, не считая слуг, собралось лишь несколько приближенных императора.
На этот раз в качестве эскорта отец Григорий с Проней взяли лишь шесть человек и то лишь для того чтобы нести поминки. Гостинцы на этот раз были совсем другого рода. На галерее дворца их не выставляли и никому заранее не показывали.
Усадив гостей за маленьким, на этот раз прямоугольным, столом, им подали легкие закуски и налили вино, в то время как гридни скромно стояли в углу.
После краткой вступительной речи Иоанн III провозгласил здравницу Ярославу, а после полюбопытствовал, правда ли, что давеча ангел небесный своим внеземным гласом отогнал никейцев от ворот, очистив дорогу для послов.
Тотчас по мановению руки боярина один из отроков подтащил к столу длинный рупор, бережно завернутый в холстину, и, размотав ткань, продемонстрировал императору нехитрое устройство, способное производить столько шума.
В отличие от малолетних князей, лично испытывающих любую новинку, Ватац не стал ронять свое императорское достоинство и приказал одному из придворных проверить трубу. Ничего сложного в использовании данного устройства не было, и вскоре рупор имел оглушительный успех у византийцев. Особенно загорелся мегадука флота Мануил Контофре, которому Проня пообещал, что особо длинные рупоры смогут вещать в море даже на пять-шесть верст.
Повосторгавшись, придворные смолкли и подозрительно начали рассматривать другие свертки, придерживаемые дружинниками. Выдержав эффектную паузу, Проня снова подал знак и, взяв в руки обзорную трубу, торжественно вручил ее самому императору, пояснив, как ею пользоваться.
По сдавленному вскрику Иоанна его вельможи поняли, что произошло нечто удивительное и тихонько зашушукались, а когда Ватац передал трубу своему полководцу, тот и вовсе не смог себя сдержать, выдав не совсем изысканную фразу из солдатского лексикона.
Протоиерей, сделавший вид, что не услышал грубых лексем, тихонько улыбался, мысленно благодаря стекольщика Лазаря за своевременное создание вогнутого стекла. Когда труба показывает нормальное, а не перевернутое изображение, пусть даже с меньшим увеличением, это производит куда больший эффект на зрителей.
Еще один бесценный дар - небольшой свиток с перечнем санитарных норм, рекомендуемых при скоплении большого числа людей, особенно, в воинских лагерях, фурора поначалу не произвел. Но, проглядев наскоро список пожеланий, могущих снизить число заболевших воинов, Ватац благосклонно кивнул, сделав для себя соответствующие выводы.
Следующий подарок - простую небольшую шкатулку без всяких украшений, Проня вручать не торопился, прежде напомнив, что грекам предстоит строить много крепостей. Затем боярин извлек из ларца нечто, представлявшее собой длинную овечью кишку, на концах которой были вставлены медные кольца. Пока остолбеневшие от такого несолидного подарочка византийцы хлопали глазами, Василий Дмитриевич вместе с гриднем растянули прибор вдоль стола, а дворцовые слуги тем временем притащили воды и налили её в самодельный шланг. Объяснив, что вода в любом сосуде всегда держится на одном уровне, боярин показал на практике, как с помощью гидроуровня можно легко определить, насколько горизонтально расположена данная поверхность.
Существующие в то время приборы - отвесы, угольники и простейшие уровни в виде чаши с водой, в которой плавает капля масла, вполне позволяли успешно строить и высокие башни, и огромные храмы. Но все-таки длинный гидроуровень позволял идеально точно размечать абсолютно горизонтальные линии даже на весьма отдаленных друг от друга поверхностях, что могло внести немалую лепту в строительство оборонительных сооружений империи.
Не все присутствующие постигли, какую пользу несло новое, столь нужное и при том весьма дешевое устройство, но все византийцы с надеждой смотрели на следующий сюрприз - увесистые кожаные мешки, которые подтащили Лиховид с Павшей.
— У великого князя Ярослава к тебе просьба, - смиренно обратился к императору протоиерей, добавив при этом все положенные эпитеты и титулы.
— Я с удовольствием выполню просьбу моего сына Ярослава - архонта Рязани и Городца, - благожелательно отозвался Иоанн, умело скрывая любопытство.