Людвиг хотел что-то сказать, но, почувствовав, что у него пересохло в горле, махнул своему слуге. Тот немедля подбежал с корзиной, но из всех наготовленных яств и напитков Краузе взял лишь бутылку с прохладной водой. Отпив немного и передав бутыль брату, Людвиг продолжил:
- Я слышал, соглашение насчет Эстляндии окончательно подписано. Вчера прибыл мой приказчик из Зеландии… Да, он был там по торговым делам, на датской рыбной ярмарке в Роскилле, и нечего тут смеяться. Так вот, там весь город судачит о соглашении, которое подписали в замке Стенсби король Вальдемар с ландмейсером Бальке. Вся Эстляндия уступается Дании, кроме Иервена, да и там вам запрещено строить крепости, и этот договор наверняка приведет ливонцев в уныние.
- Я бы даже сказал, что не в уныние, а в ярость, - тихонько рассмеялся Дитрих. - К примеру, комтур Венденского замка Фон Кассель уже подбивает своих братьев на неповиновение ландмейстеру. Не понимаю, о чем они думают. Нажили себе врагов среди христиан, обеты свои не соблюдали. Неудивительно, что меченосцев били все соседи, а эсты постоянно восставали. Если бы наши ордена не объединились, ливонцам пришел бы конец. Но ничего, мы научим их дисциплине. И скажи, кому нужна война между крестоносцами и Данией? Помнишь, как король Вальдемар блокировал Любек из-за этой дурацкой вражды? Теперь же датчане наши союзники, а вместе нам будет легче одолеть врагов. И язычников, и православных. А что касается Иервена, то там вместо крепостей мы воздвигнем укрепленные церкви.
- Но по договору две трети завоеваний достанется Дании! - расстроено воскликнул Людвиг. - Да еще папский легат подбивает Швецию устроить крестовый поход на Новгород. Нам же останутся одни объедки!
- Возможно, нам вообще ничего не достанется, - рассудительно возразил Дитрих.- Как говорят русские купцы, делить шкуру неубитого медведя несколько преждевременно, а новгородский медведь очень силен. Так что пусть шведы попробуют первыми.
Глава VI
Когда проблема передачи власти над Муромской землей получила мирное разрешение, у всех будто камень с души свалился. К вечеру, устав от пиров, служб, знакомств и разговоров, Ярик перед сном поделился со мной переживаниями:
- Гавша, я сегодня такое облегчение испытал! Понимаешь, в последние дни я словно по темной пещере шел, не зная, куда попаду, и вдруг вышел на светлую поляну. Как хорошо, что не пришлось с муромлянами биться.
Еще бы не хорошо. Вот терпеть не могу междоусобицы и гражданские войны. Так что я рад, что все закончилось миром. Теперь нам осталось только принять дела, ознакомиться с общим состоянием финансов, назначить управителей, составить план дорожных и оборонительных работ, устроить смотр остатков дружины, спустить разнарядки по набору рекрутов, составить заявки кузнецам, плотникам, щитникам, и… и много чего еще. А ведь Ярику надлежит поскорее подвести под свою руку Нижний Новгород, пока никто не передумал.
После пары дней праведных трудов я все же выкроил время, чтобы побродить по торгу, потолкаться среди жителей да послушать, о чем они судачат. Говорили все больше об урожае, который ожидался хорошим, да о ценах, которые, как все предвидели, будут высокими.
И тут среди размеренного рыночного шума раздался звонкий Егоркин голос, разнесшийся над толпой:
- Гридни, сюда!
Стражу, охранявшую торг, долго звать не пришлось, и дружинники поторопились к месту происшествия. За ними побежал и я, посмотреть, что там произошло. А случилось ужасное - вопреки приказу Великого князя, запретившему продавать православных в бесерменство, и не только холопов, но и даже челядь, какой-то боярин отдал всех своих подневольных людей двум туркам.
Узнав, в чем дело, я обозлился и как можно более грозно крикнул нерадивому продавцу:
- Что такое? Царский указ нарушаешь?
Хм, оговорился немного. Наш Ярик пока не царь и даже не кесарь. Но зрители приняли мои слова как должное. Да и, в конце концов, Муром перешел князю как бы в приданное за царевну Алсу, так что Ярика можно и царевичем назвать.
Но обвиняемый не заробел, не задрожал и царского имени не убоялся:
- А что делать, коли я насовсем Муром покидаю, а никто, кроме поганых, покупать холопов не хочет? Все боятся нашествия и серебро припрятывают или же на него зерна скупают.
- Нашествия не будет, - безапелляционно заявил я. - Татары княжество грабить не смогут, и скоро все в этом убедятся.
- Когда скоро? - повысил голос правонарушитель. - Мне сейчас отъезжать надо, покуда реки не пересохли и можно легко добраться до Новгорода.
- А оттуда в Неметчину? - презрительно уточнил я, но боярин и не думал отпираться.
- Да хотя бы и к немцам! Я человек свободный, при серебре, да и в товарах разбираюсь. Меня там в любую гильдию примут, в Любеке, например, и даже в латинянство переходить не заставят.
Ну это он уже привирает, еще как заставят, как раз с катехизации и начнут. Впрочем, дело не в предполагаемом отступничестве от веры:
- Закон знаешь, - закончил я прения. - Хочешь уехать, тебе путь чист, а челядь свою надо было продать либо местным боярам, либо князю. Слушайте все! - Прокричал я на всю площадь. - Объявляю, что у басурман, нарушивших указ, холопы забираются, а с продавца взимается пеня в размере выручки.
Боярин недовольно склонил голову, но перечить не пытался. Его два мечника, стоявшие за спиной господина, тоже за оружие хвататься не спешили. Аналогичной была и реакция басурман, лишившихся и денег, и людей. Но я все-таки обратился персонально к иноземным купцам:
- Вам понятны слова? - Те дружно закивали, а я на всякий случай уточнил. - Если не согласны с приговором, можете пожаловать на двор княжеский, пока Ярослав Ростиславович в городе.
Конечно, от апелляции заморские гости отказались. Верши суд какой-нибудь наместник, с ним можно было бы попробовать договориться. Но сам князь не станет брать взятку за нарушение собственного указа. Так что вместо подачи жалобы турки зашушукались и начали внимательно осматриваться. Ах черти, кажется, я понял, что они удумали! Хотят найти посредника - купца из другого княжества, на которого закон не распространяется, чтобы потом вполне официально перекупить рабов у него. Гм, надо бы доделать статью торгового кодекса и уточнить, что в связи с депопуляцией региона вывоз невольников из него запрещен полностью.
Но законотворчеством займемся чуть позже, а пока надо куда-нибудь пристроить конфискованных холопов, тьфу ты, освобожденных граждан, и над этим стоит подумать. Не потому, что у князя тут селений мало, совсем наоборот. Ведь Ярику достались не только личные угодья бывшего Муромского князя, но и выморочные владения бояр и дружинников, погибших недавно в битвах и не успевших оставить потомство. Вот только не знаю, принудительно подселить бывших холопов к вольным общинникам или все-таки посадить их на княжьей земле.
Когда закон принимали, все советовали Ярику внести поправку, чтобы конфискованный живой товар передавался князю в личное пользование в качестве смердов. Но я-то целенаправленно вел политику раскабаления населения, видя в личной свободе жителей залог сильного государства. А князю что? Налоги свободные общинники все равно платят и дорожные да строительные повинности выполняют, а их ополчение боеспособнее, чем у смердов. Холопы же любят сбегать, а вокруг леса, пойди сыщи их. Так что удерживать подданный люд следует не строгостью, а лаской, и не свободы лишать, а льготами привлекать.
Но где их все-таки поселить? А, ладно. Я читал в отчетах, что тут неподалеку сельцо есть - Белянка, которое недавно половина жителей покинула, уйдя на север, за леса. Вот туда-то мы наших новых сограждан и направим, а поведет их, ну скажем, Егорка. Вон как холопы, простите, бывшие холопы, его обступили, чествуя, словно героя. Одна из девиц даже к колодцу сбегала, принесла ковшик воды своему избавителю.
- Егорка, - кликнул я ординарца. - Спровадь-ка людей в Белянку, это недалеко. Я сейчас грамотку напишу тамошнему огнищанину, а телегу для пожитков в нашем обозе возьмешь.
Мне казалось, что отрок затаит обиду, получив такое банальное поручение, не имеющее отношения к воинской службе. Но Егорка на диво отнесся к заданию крайне серьезно, и вид у парнишки был такой ответственный, словно от него зависели судьбы всего православного мира.
Егор быстро пересчитал свою команду, приказал им идти к дороге, а сам стрелой метнулся к нашему табуну, выбирать лошадок.
Я же, вернувшись в княжий терем, высыпал заработанное серебро в сундук и тут же выкинул из головы это происшествие, потому что Ярик надумал с утра отправляться в путь. По-хорошему, семилетний князь должен был сначала посоветоваться со своими приближенными, но мне и самому бумажная работа уже надоела, так что решение монарха я охотно поддержал.
Состав отряда несколько изменился. Боевое слаживание с рязанскими воями мы уже провели, проделав вместе двухсотверстный путь в боевом порядке и став настоящими соратниками. Теперь же настала очередь муромлян обучиться согласованным действиям с нами. Правда, муромский гарнизон был весьма немногочислен и состоял лишь из безусых отроков и пожилых кметей, возрастом далеко за сорок. Но полсотни человек мы все-таки нашли, заменив их на время переяславцами.
Так как теперь в кампании участвовало всего лишь пятьсот человек, считая татар, то мы могли бы, взяв по две заводные лошади, груженные торбами с овсом и ячменем, домчаться до цели за двое суток. Но необходимости в такой спешке не было, и мы рассчитывали спокойно доехать до Нижнего за четыре дня. Лошадей уже перековали, колеса повозок смазали, припасы пересчитали, и с утра княжеская дружина выехала из Мурома. Проехав немного вдоль Оки, мы переправились на правый берег и дальше ехали по проторенному пути, заезжая по дороге во все села и знакомясь с местностью.
К вечеру войско остановилось на отдых у небольшого ручья и кмети принялись оборудовать временный лагерь и готовить ужин. Я же стал усердно царапать на бересте путевые заметки и начерно дорисовывать карту. Позже отредактированные записи перепишу набело на пергамент, а пока и так с