Хотя я полагал, что уже никогда не пойду ни на какие переговоры с дикарями, но на второй день после сражения мне снова довелось побеседовать с Йисуром. Дело в том, что из санитарных соображений следовало куда-нибудь убрать тела павших монголов, и мы решили договориться о гуманитарном перемирии. На эти переговоры Батый и прислал нашего старого знакомца, справедливо полагая, что мы уже смогли найти с нойоном общий язык. И в результате все остались довольны. Нам достались трофеи, а противнику – возможность достойно похоронить своих павших.
В остальном также жаловаться было не на что. В городе запасов хватало, неимущим хлеб и сено раздавали из княжьих запасов, дров тоже припасли немало. Вот монголам, тем приходилось несладко. Они разослали многочисленных фуражиров во все стороны, надеясь хоть на какую-то поживу, но больших обозов, везущих провизию, что-то не наблюдалось.
С Титом Цвенем я старался не сталкиваться и, от греха подальше, попросил командование поселить боярина в другом районе города. Чем реже мы будем встречаться, тем лучше. Сетовать на его мелкие козни некому, не Ярику же, в самом деле, жаловаться, а если дело дойдет до конфликта, то спор решится отнюдь не философским диспутом.
Единственно, что плохо – из-за воцарившегося спокойствия я стал замечать мелкие бытовые проблемы: постоянно спать на деревянной кровати, хоть и прикрытой тонкой периной, но довольно жесткой, не иметь возможности искупаться в ванне, нормально почистить зубы, да и просто умыться с мылом. Борода, правда, уже не так надоедала, как поначалу. От нее даже имелась некоторая польза. Например, когда мне задавали трудный вопрос, я мог тянуть время, солидно поглаживая бородку. Еще доставляло неудобств отсутствие сменной одежды, но Сбыслава перешила на меня старые рубашки Ростислава, так что я мог менять их каждый день.
В общем, тишь да гладь. Тем сильнее я удивился, когда неожиданно меня разбудили до зари с сообщением, что заречная сотня рапортует о начале атаки. Ерунда какая-то, как они собираются нападать при пятикратном превосходстве монголов? Верно, им просто не хватило заранее оговоренных сигналов, и сказать они собирались совсем другое. Скорее всего, просто намереваются прорываться к нам.
Рассвет я встретил на юго-восточной башне. Все кмети уже облеклись в броню, но ждали под стенами. Лишь сотни две лучников поднялись наверх и осторожно, стараясь остаться незамеченными, заняли места у бойниц. До татарского лагеря на том берегу отсюда из лука не дострельнуть, но если наши начнут переправляться под стенами крепости, то мы сможем их прикрыть. Затащили наверх на всякий случай и небольшие лодки-долбленки. Мало ли, вдруг пригодятся.
Горожане, привыкшие вставать рано, недоуменно рассматривали военные приготовления, не понимая, почему не бьют в набат и не зовут всех к оружию. Впрочем, я тоже мало что понимал, продолжая строить разные гипотезы, а когда татарское становище на том берегу накрыло градом стрел, удивился еще больше. Нападение было столь стремительным, что заняло считанные минуты. Сразу вслед за первыми залпами на сонных противников навалилась целая армия, и мало кто из татар успел схватиться за лук или топор. Неизвестные дружинники сумели подкрасться незаметно и сражение, вопреки законам и обычаям войны, начали без боевого клича. В общем, операция прошла идеально. Сбор трофеев и то занял больше времени, чем сама стычка.
Торопясь узнать, кто к нам пожаловал, Медлило приказал спустить пару лодок и отправить вестоношей. Хотя мне, как и прочим боярам, следовало ждать на месте, но вечный зуд исследователя звал вперед. Скинув броню, я ухватил покрепче веревку и соскользнул по ней вниз. Первая лодчонка уже коснулась жиздринской глади, и я сразу занял в ней место. Двое кметей из городецкой дружины, спустившиеся вслед за мной, отвязали весла и погребли вверх по течению. Справа от нас проплыл высоченный вал, потом ров, а через несколько сот метров, где берег становился сравнительно пологим, находилась татарская переправа. Через неё уже пошли таинственные дружинники, и когда мы высадились на берег, там стоял высокий воин, оглядывающий далекий лес, где таился основной монгольский лагерь.
Мои спутники тут же поклонились в пояс загадочному гридню, хотя ничего необычного я в нем не заметил. Вытертая до блеска кожаная куртка с выцветшими швами и стоптанные сапоги не вязались с имиджем высокопоставленного лица. Но по тому, как товарищи незнакомца поторопились прикрыть его щитами, стало понятно, что персона эта очень важная. Даже меня так никогда от стрел не закрывали. Хм, а физиономия у князя-оборванца смутно знакомая. Он чем-то похож на покойного Ростислава.
Так кто это такой добренький, что рвется нам помочь? В Древней Руси все тутошние правители сидят по своим уделам и, если великий князь не позовет, дерутся каждый сам за себя. Но у нас в Козельске великих князей нет, а в альтруизм сильных мира сего я верю не больше, чем в холодный термояд.
Вскоре загадка разрешилась. Один из щитоносцев, удивившись, что я не кланяюсь его повелителю, просветил меня:
– Князь Святослав се. Из Вщижа.
Ага, не «щижский князь», а «из Вщижа», то есть какой-нибудь младший брат владетельного князя. Понятно, пришли те, кого я так боялся – дядья Ярика. Хотят захапать его владения. Небось, рассчитывали, что маленький Городец монголам на один зуб, и его князей в живых не останется. Думали, наверно, что Батый уже ушел и можно спокойно вступить во владение выморочным имуществом. Ан шиш вам, Яриково наследство никому не отдадим.
Закончив изучать окрестности, Святослав кивнул моим кметям и уставился на меня, хитро улыбаясь. Видимо, зная весь немногочисленный комсостав городецкой дружины, он быстро сложил два и два, поняв, кто этот новый воевода:
– Уж не ты ли боярином-монахом Гавриилом будешь?
– Ага, – вспомнив об учтивости, я изобразил легкий полупоклон, не сводя глаз с подозрительного князя. Но тот не рассердился на столь холодный прием, а наоборот, расплылся в улыбке.
– Ну, благодарствую тебе, Гавриил. Агаряне наш град чуть изгоном не взяли, но услышали небеса твои молитвы, и гонец доскакал вовремя. Успели мы исполчиться, окрестных весняков за стены загнать да ворота закрыть. Спешили басурмане и не стали приступать к стенам. За первым отрядом потом все татарское войско подошло, но и они не ставали в осаду. Ну, а как ушли супостаты восвояси, мы сразу же дружину снарядили, Ростиславу на подмогу. Долг платежом красен, не станем же родича в беде бросать. Только шли мы кружным путем, да ростепель началася, вот и припоздали чуток.
Подозрительности во мне немного поубавилось, и уже более приветливо я махнул рукой в сторону города.
– Милости просим, пусть гридни в Козельск заходят. Всех накормят и обогреют. В баньке попаритесь да одежду от вшей отмоете.
– Да какие вши, чай не лето, – весело откликнулся один из ратников, закрывавших князя. – Рубаху снял, подержал на холоде, а потом вывернул наизнанку. И все, паразитов нет. С агарянами бы так легко сладить.
– Ничего, – обнадежил князь. – С полутысячей легко сладили и других одолеем.
Чтобы целое войско, в котором насчитывалось почти семьсот человек и триста лошадей, могло зайти в город, Медлило повелел снарядить через ров мостик. Сначала несколько человек перебралось на ту сторону, им закинули веревки, и вскоре через обрыв перекинули десятисаженную лесину. Вслед за первой, уже гораздо быстрее, перебросили вторую, и вскоре надо рвом уже был готов настоящий мост, по которому могли проехать в ряд двое всадников.
Святослав нежиться в парилках не стал. Едва его дружина оказалась за стенами, он передал её на попечение местных квартирмейстеров и устремился в палаты к наместнику. Медлило ждал его и уже собрал большой совет обоих княжеств обсудить изменения, случившиеся в нашей диспозиции. Говоря языком шахматной аналогии, у нас появилась новая ладья, которая к тому же смахнула с доски фигуру противника. Шесть сотен щижских воинов, из которых двести конных, и наша разблокированная сотня были мощным подспорьем. А татары, недавно потерявшие две тысячи, лишились еще пятисот воинов. Знать бы только, сколько людей они направили за продовольствием и как далеко те находятся.
Обрисовав вкратце ситуацию, Борис Елевферич с места в карьер предложил немедленно захватить Батыево становище. Дать полчаса на отдых вновь прибывшим, подготовить лошадей и сразу идти на приступ.
Ну, уж нет. Нет, нет и нет! В той истории Медлило уже совершил ужасную ошибку. Тогда монголы не смогли захватить Козельск штурмом и притворно отступили. А когда воевода устремился с дружиной в погоню, нежданно напали и перебили всех воинов. После этого они легко ворвались в город и перерезали его жителей. Но теперь я ни за что не дам повторить прежнюю оплошность. Войска выйдут из города только через мой труп!
Опустив некоторые подробности, ибо о послезнании говорить явно не стоило, я резко раскритиковал необдуманное предложение наместника. Несколько удивленные яростной речью князья и княжьи советники особо не возражали. Ярик во всем доверял своему воспитателю. Капеца, Ратча и Плещей также не имели причин сомневаться во мне. Святослав еще не успел изучить обстановку, но знал, что в округе полно лощин и лесов, где татарва может спрятать свое войско. Священники, коих вопросы обороны никак не касались, все-таки тоже сказали свое слово, а слово пастырей имеет большой вес у средневековых людей. Кого протоиереи поддержали, думаю, понятно. Конечно же, самого образованнейшего и начитаннейшего. Большинство полководцев Козельска также встало на мою сторону: Василий Дмитриевич Проня не рвался атаковать очертя голову и настаивал сначала провести разведку. Его помощник Иван Андреевич также опасался засады и считал разумным сперва разузнать численность и расположение противника.
В конце концов, Борис Елевферич остался один при своем мнении. В принципе, будучи наместником города и главным воеводою, он мог бы отдать любой приказ, даже несмотря на возражения своего малолетнего князя. Но на практике, как пойти против воли всех офицеров и целых трех князей, пусть двое их них еще недееспособные, а третий вообще нездешний?