Несколько секунд следователь молчал, словно решая, стоит ли сообщать адвокату новость, затем нехотя произнес:
– Педагога не будет, Артемий Андреевич. Во всяком случае, не сегодня.
– Что же изменилось?
– Допрос отменяется.
– Мы беседовали с вами сутки назад, и вы подтвердили, что возьмете показания у мальчика. Вы сами должны понимать, что он весьма важный свидетель по делу, – заметил Павлов.
Дмитрий Иванович сунул большие пальцы рук в карманы форменных брюк и сказал, глядя куда-то в сторону:
– Ситуация изменилась. Дело Терентьева передано другому следователю, так что я больше никакого отношения к этому расследованию не имею.
– Очень интересно, – протянул адвокат. – Получается, как только стало известно, что появилась важная зацепка и я готов привести вам свидетеля, дело у вас забирают. Интересно, на каком основании? Вы слишком загружены? Не справляетесь?
Следователь покраснел.
– Ничего личного, господин адвокат. Просто рабочие моменты, это всего лишь совпадение.
– Ну разумеется. Вы сообщите мне, кто сейчас занимается убийством Терентьева, или мне нужно обратиться в секретариат?
– Не надо никуда обращаться. Делом занимается капитан Лавренюк Галина Владимировна. Ее кабинет на втором этаже, двести девятый. Она как раз сейчас на месте.
– Премного благодарен, – сухо бросил Павлов.
Их взгляды на мгновенье встретились, и следователь отвел глаза.
– От меня здесь мало что зависит, Артемий Андреевич, – вполголоса проговорил он. – Поверьте, это не моя инициатива, я был настроен на поимку убийцы Терентьева.
– У меня нет никаких претензий к вам, Дмитрий Иванович, – сказал адвокат. – Я все понимаю. Успехов вам.
Он вышел из кабинета, а следователь сжал кулаки, глубоко вздохнув.
Лавренюк Галина Владимировна оказалась весьма нервозной женщиной средних лет и необъятных размеров, и конструктивного разговора с ней не вышло.
– Мне дело только вчера вечером передали, – насупленно пояснила она, беспрестанно двигая бумаги на столе. – Я должна ночью сидеть, что ли, изучать его?
– Никто не заставляет вас работать ночью, тем более это ограничено трудовым кодексом, – терпеливо произнес Павлов. – Я видел дело, это не десятитомные папки. Это не так уж много, позволю себе заметить. У вас в коридоре сейчас находится свидетель убийства, понимаете?
Капитан уставилась на него водянистыми глазами.
– Таких свидетелей здесь полгорода ходит, господин адвокат, – сварливо сказала она.
– Если у вас нет времени читать материалы дела, я готов вам все рассказать, – предложил Павлов. – Это займет всего несколько минут. И рано или поздно вам придется допросить моего свидетеля.
Следователь посмотрела на него с таким выражением, словно у нее выклянчивали мелочь.
– У меня сейчас срочная справка для центрального аппарата, – процедила она. – И пока я с ней не закончу, ни о каких следственных мероприятиях со свидетелями не может быть и речи. Если получится, то не раньше чем через неделю. Ясно?
– Более чем, – кивнул Артем. – Скажите, ваш руководитель сегодня на месте?
– На месте, – ответила Галина Владимировна, настороженно покосившись на Павлова. – Жаловаться будете?
– Ну, большая часть работы адвоката именно в этом и состоит, – улыбнулся он. – Всего вам хорошего.
Она пробурчала что-то вслед, но Артем уже вышел из кабинета. Закрыв дверь, он спустился к Чернышовым и вкратце объяснил ситуацию.
– Что ж, этого следовало ожидать, – заявил Чернышов-старший, беря за руку сына.
– Мне неловко, что я заставил вас потратить время, – сказал Артем. – Но вопрос остается открытым. Рано или поздно показания вашего сына обязательно понадобятся.
– Хорошо, мы всегда на связи. А что вы намерены делать дальше, позвольте поинтересоваться?
– Пойду на прием к руководству, – сказал Артем. – Будем готовить жалобы в вышестоящие инстанции. Подобный формализм и волокиту необходимо пресекать на корню.
– Надеюсь, у вас все получится.
На «ты»
В лагере временного размещения пострадавших от недавнего землетрясения, до нынешнего момента суетливо-шумного, было непривычно тихо, хотя все лавки и стулья, которые только смогли собрать в округе, были заняты. Слушатели сидели, затаив дыхание, десятки пар глаз были прикованы к высокому скрипачу в черном костюме на небольшой импровизированной сцене. Со стороны могло показаться, что играющий на скрипке человек слился с музыкальным инструментом в одно целое. Слегка вытянутое лицо музыканта было умиротворенным, глаза полуприкрыты, словно он дремал в гамаке, а не выписывал смычком сложнейшие пируэты. Лишь невидимая для собравшихся зрителей капля пота, скатившаяся по его виску, свидетельствовала о колоссальном внутреннем напряжении. Мелодия, нежная и одновременно печальная, будто бы сочилась из-под смычка, как березовый сок из свежей зарубки, сверкая на солнце.
– Вивальди, ешкин кот, – зачарованно прошептал один из зрителей, но его тут же одернула супруга.
Скрипач открыл глаза, как если бы уловил брошенную фразу. Не переставая играть, он обвел вопрошающе-проницательным взором зрителей, словно искал кого-то. Его взгляд остановился на третьем ряду, где на скамейке сидела Вероника. Их взгляды пересеклись, и губы музыканта тронула едва заметная улыбка.
Тонкие пальцы Анатолия пробежались по грифу скрипки, короткий взмах смычка, и мелодия угасла. Галантно поклонившись, скрипач поднял голову, и на этот раз его лицо сияло от ослепительной улыбки. Спустя мгновенье воздух взорвался от восторженных аплодисментов.
– Браво! – закричала какая-то юная девушка, поднявшись с места.
Анатолий снова поклонился и, не переставая улыбаться, спустился со сцены.
Когда рукоплескания стали стихать, раздался голос ведущего, искаженный усилителем микрофона:
– Мы благодарим нашего гостя Анатолия Яковлева за прекрасное выступление… А сейчас я рад поприветствовать танцевальную группу «Подснежник», которая будет следующим номером в нашей сегодняшней программе… Встречайте!
Убрав скрипку и смычок в футляр, Анатолий принялся выискивать взглядом Веронику.
– Я здесь, – сказала девушка, бесшумно возникая перед ним.
– Я видел ваши глаза, Вероника. И блеск в них был самой лучшей наградой за мое выступление, – с торжественным видом заявил скрипач, и они рассмеялись.
Мимо них прошла группа волонтеров в одинаковых жилетках, неся дополнительные скамейки. Внимание Анатолия привлекла невысокая молодая девушка с синими волосами.
– Ничего себе, – пробормотал он, провожая ее удивленным взглядом. – Готов поклясться, что эта юная леди выглядит точь-в-точь как дочка нашего мэра.
– Все может быть, – сказала Вероника. – Может, она хочет начать независимую жизнь? Или просто принести пользу?
– Это сложно, когда практически любое действие чиновника такого ранга, как мэр, под прицелами камер. Пройдемся, погуляем?
– Я не против.
Он подставил свою руку, согнув в локте, и Вероника, помедлив, взялась за нее.
– Вы играли бесподобно, Анатолий, – призналась девушка. – Правда, мелодия была немного грустная… Но это лично мое впечатление.
Скрипач пожал плечами:
– Я понимаю, что зрителям, которые неделю назад лишились крова над головой, на сцене желательно демонстрировать что-то веселое. Но вещи, которые я сочиняю, примерно все одинаковые по своему направлению. Мои произведения не вызывают смех, они заставляют задуматься.
– Говорят, что творчество, в какой бы оно ни было форме, отражает характер исполнителя, – произнесла она. – Значит ли это, что ваше настроение всегда на миноре?
Анатолий засмеялся:
– Ну что вы, Вероника, вы же меня давно знаете. Я все-таки склонен отделять личность от его талантов. Вот, к примеру, только недавно выяснилось, как утверждает «желтая пресса», что Эдуард Успенский, которого мы все знаем по «Чебурашке» и «Простоквашино», оказывается, был домашним тираном! И вообще, состоял в какой-то секте… И как теперь это все проверить?
– Да уж. Любят у нас противопоставлять таланту ворох грязного белья, которое откопали нечистоплотные газетчики. Знаете, я вчера случайно посмотрела одну передачу. Так там один историк любопытную вещь рассказал. Только ни в коем случае не примите это на свой счет!
– Не приму, – кивнул Анатолий. Он улыбался, но в глазах промелькнула настороженность, словно перед ним вдруг оказалось вязкое болото, и каждый следующий шаг мог бы оказаться последним.
– Разговор шел о музыкальных инструментах, – начала Соколова. – И вроде бы существует мнение, что скрипка – инструмент дьявола. Может, вы читали стихотворение Гумилева «Волшебная скрипка»?
– Разумеется. Оно весьма трагично заканчивается – волки убивают мальчика, поскольку он не смог выполнить условия сделки с лукавым.
– Одно из преданий гласило, что дьявол и создал скрипку. Однажды он увидел на земле красивую девушку и влюбился в нее, – продолжала она. – Но красавица не ответила дьяволу взаимностью, хотя он и обещал ее вознаградить. Тогда он, разозлившись, превратил ее в скрипку. Именно поэтому скрипка по своей изящной форме напоминает женское тело… Вот так, представляете?
– Я слышал об этой легенде. Не буду ничего возражать на этот счет, милая Вероника. Просто найдите время и как-нибудь послушайте Никколо Паганини или Арканджело Корелли… Уверяю вас, это божественная музыка. Никакого намека на темные силы в их творении нет и быть не может.
Соколова ничего не ответила, и он бросил на нее проницательный взгляд.
– Вы чем-то озабочены? – спросил скрипач. – Что вас тревожит, Вероника?
Она сделала в воздухе неопределенный жест рукой.
– Так, думаю о разном… У вас есть дети? Вы никогда не рассказывали о своей семье.
Высокий лоб Анатолия прорезали морщины, уголки губ опустились.
– У меня была семья, – ответил он спустя паузу. – Жена и дочка. Они погибли в автокатастрофе. Сгорели в машине.
Лицо Вероники переменилось: