– Голос скрипача пронизывают нотки высокомерия с примесью обиды – мол, как так?! Разве она могла усомниться, что он не способен подарить любимой женщине ювелирные украшения с бриллиантами?!
– Спасибо, конечно, Анатолий, но… наши отношения не предполагают…
– Это кольцо и серьги самой высшей пробы. Они сделаны по специальному заказу. Очень надеюсь, что я угадал с размерами. Я…
– Послушайте, я не могу принять такой дорогой подарок».
Камера чуть вздрагивает, сместившись чуть влево, потом возвращается обратно.
«– В чем проблема, Вероника? – мягко спрашивает Анатолий. – Вы знаете о моих чувствах к вам. Это самое меньшее, что я могу преподнести вам в этот праздничный день! Я был бы несказанно рад, если бы вы примерили эти украшения!
– Анатолий…
– И это вовсе не дорогой подарок! – перебивает он ее и теперь в голосе Яковлева слышится плохо скрываемое раздражение. – Для меня это безделушки!»
Лицо Соколовой меняется, и он запоздало понимает, что сболтнул лишнее.
«– Благодарю, Анатолий, – произносит сухо она, возвращая ему коробочку. – Думаю, что будет лучше, если эти украшения пока останутся у вас. И прекращайте вести свой репортаж, это сейчас совершенно некстати.
– Вероника! Вы совсем не так меня поня…»
Камера вновь дрожит, Соколова разворачивается, и ролик обрывается.
Скрипач горько усмехнулся. Он вспомнил, что в порыве гнева швырнул эту злосчастную коробочку в грязную лужу, после чего попытался догнать Веронику, чтобы объясниться. Однако разговора с упрямой девушкой не вышло, и он, одумавшись, торопливо вернулся назад. К счастью, коробочка была там, куда он ее бросил…
Поднявшись с дивана, музыкант медленно прошелся по гостиной и, остановившись у высоченного шкафа из кедра, открыл дверцу бара. Тускло блеснули бутылки элитного алкоголя, выстроенные в ровные ряды. Несколько секунд Яковлев безмолвно взирал на свои запасы, затем решительно закрыл дверцу.
Нет. Он не такой слабак, которому при каждой неудаче свойственно заливать горе (и просто плохое настроение) вином или виски. Здесь нужен незамутненный мозг и чистое сознание.
Но…
Тонкие губы Анатолия скривились, как от зубной боли.
Как же хреново, когда все мысли крутятся возле одного и того же!
«Точнее, одной и той же», – кипятясь, поправил он себя.
И чем он не угодил этой самонадеянной девчонке?! Деньги, бизнес, квартира, большой загородный дом, дорогие автомобили – все у него есть! Он не урод, следит за своим здоровьем… Конечно, он не в такой форме, как этот треклятый адвокат Павлов, но что теперь поделать?!
Анатолий вышел из гостиной. Медленно переставляя ноги, он брел по темному коридору, пока не остановился у громадного зеркала. Он включил свет, пристально вглядываясь в собственное отражение.
– В чем прокол, дружище? – прошептал музыкант, немигающим взором таращась на самого себя. – Где ты упустил возможность подобрать ключик к ее сердцу?
Схватившись за голову, скрипач простонал:
– Боже, и почему нельзя отключить часть памяти, чтобы выбросить из головы все мысли о тебе! Противная, упрямая сучка! Чего тебе еще надо?! Какие жертвы я должен принести, чтобы заслужить твой теплый взгляд?!
Сам того не осознавая, он ударил себя по щеке. Затем еще раз. Глаза повлажнели от слез.
– Что… тебе… еще надо?! – процедил он, вновь и вновь отвешивая себе хлесткие пощечины. Лицо Анатолия раскраснелось, щеки блестели от катящихся слез, из глотки доносились хлюпающие звуки.
– Что?! – выкрикнул Яковлев и ударил себя кулаком в нос. Перед глазами вспыхнули яркие точки, носоглотка заполнилась кровью, но он не останавливался. После второго удара кровь брызнула на зеркало.
– Что?!! – пролепетал он. Багровый туман застилал мокрые от слез глаза, но скрипач снова и снова колотил себя по лицу. Вскоре все зеркало было покрыто россыпью алых капель.
Анатолий остановился так же внезапно, как и начал самоистязание. Размеренным движением снял с себя пиджак и, намотав его на руку, с силой ударил в зеркало. После второго удара оно треснуло, расколовшись на несколько крупных осколков, но скрипач не остановился, пока не разбил его вдребезги. Лишь после этого он зашаркал в гостиную.
– Я знаю, что делать, – шепотом проговорил он, и на его окровавленном лице появилась безумная ухмылка. – Знаю…
Похищение
В этот ранний предрассветный час Вероника возвращалась домой. Небо розовело, просыпающееся солнце медленно окрашивало верхушки гор искрящимся золотом. Девушка неторопливо шагала по мостовой, с наслаждением вдыхая морской воздух. До ее дома оставалось всего два квартала, и она намеренно попросила водителя дежурной машины высадить ее заранее, чтобы прогуляться.
Шамиль, узнав о случившемся нападении на Артема, примчался в больницу через пятнадцать минут – раньше, чем полиция. К тому времени «санитар» успел прийти в себя, но на вопросы Павлова не отвечал, лишь хмуро сопел. Зато когда в палате появились полицейские, горе-киллер приободрился и потребовал адвоката.
Шамиль предложил Павлову частную клинику с более надежной охраной, но Артем вдруг заупрямился.
«После сегодняшнего нападения нет разницы, где прятаться, – резонно заметил он. – Если очень захотеть, достать можно везде. Но и метаться по городу в поисках какого-то более защищенного бункера я не намерен. Лечебные учреждения оцениваются не по уровню безопасности, а по другим критериям».
Ей с Шамилем пришлось приложить немало усилий, чтобы все-таки уговорить Павлова лечь на обследование в другую больницу.
«С другой стороны, у твоих врагов рано или поздно закончатся наемные убийцы», – мрачно пошутил Шамиль.
К тому времени у палаты адвоката неотлучно находился вооруженный охранник, но Вероника все равно не отходила от Артема ни на шаг. Вечером ей пришлось уехать на работу – по графику в эту ночь у нее было запланировано дежурство, которое, к счастью, прошло без происшествий.
Соколова шла, не обращая внимания на безмерную усталость, ноющие от постоянной беготни ноги и урчащий от голода желудок. Где-то глубоко внутри радостно и гордо вспыхивало:
Все не напрасно.
Она спасла Артема Павлова.
Конечно, она не будет об этом трезвонить на каждом шагу, даже если станут доставать газетчики – а они, уже каким-то образом пронюхав о происшедшем, начали собираться у ворот больницы. Она не желает давать какие-либо интервью, а тем более получать благодарности от силовых структур. Лучшей наградой за ее поступок – это молчаливый взгляд Павлова, который оказался красноречивей всех самых высших похвал и медалей.
Оставшись наедине, они много говорили. Затронул Павлов и ту самую нелицеприятную тему с женщиной, которая пыталась доказать отцовство Артема.
Суть истории была проста как мир – какая-то сумасшедшая принялась стучаться во все СМИ, уверяя, что имеет ребенка от светила российской юриспруденции. До поры до времени Артем не обращал на эти статейки внимания, пока кто-то из журналистов в прямом эфире не предложил заявительнице решить вопрос через процедуру ДНК. Собственно, на этом-то этапе весь энтузиазм жалобщицы заметно поутих. Закончилось все тем, что Артем самолично встретился с ней, при этом вручив малышу в качестве подарка велосипед. А женщина во всеуслышание призналась, что все обвинения в сторону известного адвоката – не что иное, как плод ее разыгравшегося воображения. Нужно отдать должное Артему, даже после того, как все вскрылось, он не стал предъявлять ей никаких претензий, и все разрулилось само собой.
«И как я могла поверить Яковлеву?!» – брезгливо подумала Вероника, вспомнив, как скрипач с горящими глазами поведал ей эту «мерзкую» историю, пересказав на свой лад. Мол, Павлов всячески избегал общения с этой женщиной, так как боялся, что правда всплывет наружу и станет достоянием общественности…
И она, ошарашенная этой «новостью», сначала даже не подумала проверить слова Анатолия, хотя об этом уже писали в прессе, и всю информацию по данному поводу можно было найти во Всемирной паутине.
Вероника шла, не замечая, что уже несколько минут на расстоянии нескольких метров за ней медленно следовала темно-серая «Хендай», чьи регистрационные номера были покрыты густым слоем пыли.
Она пересекла по «зебре» перекресток, когда автомобиль поравнялся с ней. Опустилось тонированное стекло со стороны пассажира, и, коротко глянув на выглянувшее лицо, Соколова замерла.
– Вероника, прошу меня простить, но у меня очень важные вести для вас, – заговорил Анатолий. Его лицо было бледным и невыспавшимся.
– У меня нет желания разговаривать с вами, – холодно ответила девушка, машинально убыстряя шаг.
– Дело касается не наших отношений, – проговорил скрипач. Его покрасневшие глаза с тревогой смотрели на Веронику. – Вопрос касается адвоката Павлова.
Услышав последнюю фразу, Соколова застыла на месте, медленно повернув голову в сторону немолодого ухажера:
– Что на этот раз? Опять какая-то наспех слепленная байка?
– Я говорю совершенно серьезно. Павлову грозит серьезная опасность.
«Что он несет?» – с недоумением подумала девушка и спросила:
– Что вы имеете в виду?
– Пожалуйста, сядьте в машину. Я расскажу вам то, что знаю, и это очень важно.
Видя, что Соколова все еще колеблется, музыкант торопливо добавил:
– Это займет всего пять минут, обещаю.
Машина остановилась, и Вероника, вздохнув, направилась к ней.
– Что случилось? О какой опасности вы говорите? – задала она вопрос, оказавшись в салоне автомобиля.
Анатолий молчал, тяжело и прерывисто дыша, на его высоком лбу выступили бисеринки пота. На коленях скрипача лежала смятая куртка.
– Почему вы молчите? – резко спросила Вероника и посмотрела на водителя – крупного усатого мужчину.
– Я знаю, кто хочет убить Павлова, – тихо произнес Анатолий, сунув руку под куртку.
– Правда? И кто же?