е не нужно. Потому что, по сути, я глубоко одинокий человек.
– Я не верю тебе! – задыхаясь от гнева, вскричал мэр. – Ты нашла себе какого-нибудь мужика и все придумала, как повод развестись!
Ирина поднялась с кровати.
– Я знаю, что как только в городе появился адвокат Павлов, ты стал сам не свой. Ругался, словно сапожник, как только речь о нем заходила. А теперь передали, что Павлова чуть не убили. Помню, как ты изменился в лице, узнав, что он остался жив. Мне страшно думать о том, что ты в этом замешан. Потому что воровство и взятки – это одно. Но убийство, Олег… Это уже выход за рамки всего возможного. Это самый страшный грех.
– Ира, ты совсем сдурела?!
– Сегодня во сне я видела сильную бурю, – не дала она договорить супругу. – Гремел гром, сверкала молния, а ты плакал, как испуганный ребенок. Мне было очень страшно. Можешь считать меня сумасшедшей, но я думаю, что это последний сигнал. Во всяком случае, для меня.
– Ты и правда спятила, – фыркнул мэр.
– Прости меня, если разочаровала тебя. Но я так не могу.
– Ну и вали отсюда!
Ирина молча вышла из комнаты. Через несколько минут у двери стояли две здоровенные сумки и чемодан.
– Ты поможешь мне спустить вещи вниз? – спросила она. – Машина уже внизу.
Олег Викторович ухмыльнулся:
– Если у тебя нашлись деньги на перевозку своих тряпок, то и на грузчика тоже найдутся.
Демонстративно развернувшись, он направился в сторону кухни. Пусть валит и свои диеты прихватит! Он закажет себе… что-нибудь такое!
– Я помогу, мама, – неожиданно раздался тихий голос, и Ирина обернулась. Полина стояла в коридоре с напряженным лицом, закусив губу.
– Поля, тебе необязательно… – начала женщина, но дочь упрямо тряхнула головой:
– Все в порядке. Донесем вещи вместе.
Уже на улице, когда сумки с чемоданом были загружены, Ирина сказала:
– Мне очень неприятно, что тебе приходится быть свидетелем этих отвратительных сцен.
– Все нормально, мам. Это жизнь.
Полина выдавила напряженную улыбку:
– Как говорят, се ля ви.
– Ты можешь жить на два адреса, – предложила Ирина. – Конечно, тех условий, что здесь, я тебе не обещаю, но…
– Я буду жить самостоятельно, – решительно произнесла Полина. – Буду работать, сниму квартиру… Не переживай за меня.
Дочь с матерью крепко обнялись, в их глазах стояли слезы.
Твердый орешек
– Осторожно, не урони, – сказал Анатолий, внимательно следя, как его помощник, крепкий мужчина с полоской усов, осторожно нес к гаражу заполненный тарелками поднос.
Пока скрипач открывал дверь, он принюхался к аромату, доносившемуся от блюд, и пробасил:
– Балуете вы ее, шеф. Можно было и бутербродом ограничиться.
– Макс, это не твое дело, – сверкнул глазами Анатолий. – Давай ужин.
Когда скрипач с подносом скрылся в гараже, усатый пожал плечами.
Между тем Анатолий приблизился к Веронике, напевая себе что-то под нос. С тех пор, как он оставил девушку, прошло два часа, и ее поза не изменилась. Это ему не понравилось, и лоб музыканта прорезали глубокие складки.
– Просыпайся, солнышко, – проворковал он, ставя поднос на пол. – Не пугай меня.
Сев на корточки, он наклонился, убирая волосы с лица девушки. Глаза пленницы были закрыты, лицо покрывала бледность.
– Ну, не притворяйся!
Гладя Веронику по лицу, Анатолий чувствовал подушечками пальцев мягкую бархатистость ее кожи, при этом испытывая растущее возбуждение.
– Доброе утро, чудо чудесное, – прошептал он, улыбаясь. – Открывай глазки… Пора ужинать.
Указательный палец скрипача задержался на губах Соколовой, и он шумно сглотнул, ощущая, как внутри растекается приятное тепло. В следующее мгновенье Вероника открыла глаза.
– Доброе, – бросила она, и, прежде чем Яковлев успел что-то сообразить, она клацнула зубами.
Лишь в последнюю секунду он инстинктивно прижал к себе руку, тем самым спасая пальцы. Но Вероника не остановилась, ее тело выгнулось дугой, словно распрямившаяся пружина, и музыкант неожиданно почувствовал мощный удар в грудь. А еще спустя миг его шею уже обхватывали крепкие ноги пленницы.
– Сука! Ты что задумала?! – хрипло вырвалось у Анатолия. Барахтаясь на полу, он задел ногой поднос с ужином. Звякнув, перевернулась тарелка с ухой, от разлитого супа начал подниматься легкий пар. – Макс! На помощь!
Он попытался освободиться от хватки девушки, но все его усилия были тщетными, Вероника сжимала его ногами, используя их как огромные тиски. Лицо скрипача из розового приобрело красный оттенок, глаза выпучились, из мокрого от слюны рта вылетали сиплые нечленораздельные звуки. Судорожным движением он выхватил электрошокер, но не удержал его, и тот упал на пол.
– Ключ от наручников, – потребовала Вероника, слегка ослабив хватку.
– Ты… я… – выдавил Анатолий. – Отпусти!
– Ключ, – повторила она. – Или я сломаю тебе шею.
– Я… не могу… Ключ в доме, – пискнул он.
Она вновь стиснула ноги, и физиономия Яковлева начала багроветь.
В гараже мелькнула тень, и Соколова не сразу заметила, как рядом с ней оказался усатый мужчина. Она даже не успела среагировать – короткий удар в голову, и перед ее глазами заплясали сверкающие огоньки. Тело пленницы обмякло, ноги выпрямились, и Анатолий, поскуливая от страха, тут же отполз в сторону на безопасное расстояние.
Тем временем усатый намотал на кулак волосы Вероники.
– Давай, – улыбаясь, прошептала она, узнав в мужчине водителя «Хендай» в момент ее похищения. – Только бей сильнее. Иначе тебе тоже достанется.
Нахмурившись, тот уже занес кулак, но Анатолий остановил его:
– Хватит. Отойди.
Тяжело дыша, скрипач быстро осмотрел себя. Не считая испачканных супом джинсов, он был в порядке.
– Посмотри, что ты наделала, маленькая засранка, – сказал он брезгливо. – Это были мои любимые джинсы! А теперь они все залиты ухой!
– Ухой? – засмеялась Вероника. – А мне почему-то кажется, что ты попросту надул в них, дядя.
Щеки Анатолия стали пунцовыми. Он показал жестом, чтобы его помощник убирался из гаража, и усатый нехотя направился к выходу.
– Нет, это не моча, а суп, – произнес скрипач, когда они с Вероникой остались одни. – И ты лишила себя обеда. А я специально заказал тебе его из ресторана, еще горячий. Уху из осетрины и спагетти с куриными крылышками. А ты, своенравная дурочка, зачем-то начала брыкаться…
– Анатолий, ты сумасшедший. О чем ты вообще думаешь?! Неужели ты считаешь, что тебе все это сойдет с рук? Твои деньги и звание великого скрипача тебя не спасут! Ты сядешь в тюрьму, и надолго!
Яковлев засмеялся, и Вероника внезапно поймала себя на мысли, что этот смех вызывает у нее ассоциацию с прогнившим гробом, в котором перекатываются истлевшие кости.
– Не пугай меня тюрьмой, мое сокровище. Самая страшная наша тюрьма – это наше сознание – черная и бесконечная дыра, от которой несет ледяным холодом! Человек сам для себя является тюрьмой! Но если смотреть на вещи практично, то даже если меня арестуют, я найму самого лучшего адвоката. Например, Павлова. Уверен, этот прощелыга сможет вытащить из любой задницы!
Он снова закудахтал, восторгаясь собственным чувством юмора, а Вероника на мгновенье прикрыла веки. Что за несусветный бред?! Боже, неужели этот тип действительно когда-то вызывал у нее уважение и даже симпатию?! Сейчас перед ней стоял трясущийся от возбуждения безумец с круглыми сверкающими глазами.
– Или ты думаешь, он спасет тебя? – прошелестел он, склоняясь над ней. – Твой Артемий?
– Почему бы и нет? – как можно спокойней ответила она. – Он тебя в отбивную превратит, если узнает, что ты вытворяешь.
– А вот и нет, – с ухмылкой возразил Яковлев. – В самое ближайшее время твой любимый адвокат уедет в Москву – перебирать бумажки в своей коллегии. Подышал морским воздухом, и хватит. Хорошего, как говорится, понемногу.
– Что тебе надо? – уставшим голосом спросила Вероника. От удара здоровенного кулака кружилась голова, перед глазами все расплывалось.
Анатолий в задумчивости потер подбородок.
– Я не совсем уверен, что ты сейчас способна выслушать мое предложение, – наконец произнес он. – Ты слишком возбуждена, и тебе следует прийти в себя.
– Говори. Я в норме.
Он машинально провел пальцами по волосам, приглаживая их.
– Жаль, зеркала нет, да? – не удержавшись, язвительно спросила Соколова. – Полюбоваться на себя нельзя!
Анатолий издал нервный смешок.
– Я уверен в себе, дорогая. И мне не нужно никакого зеркала для подтверждения того, что я в полном порядке.
– Ближе к делу, – напомнила Вероника. – Мне вот жутко интересно услышать твое предложение. Что тебе от меня надо? Денег у меня нет – откуда они у эмчээсника моего ранга? Все, что у меня есть – «однушка» без ремонта, да старенький «Ниссан». Еще пара золотых колечек. Нужно?
– Я хочу провести с тобой ночь. – Теперь Анатолий смотрел на замершую девушку в упор, словно пытаясь пронзить своим алчным взглядом. – Помнишь фильм «Непристойное предложение»? Там снимался Роберт Редфорд в роли миллионера и Деми Мур…
– Конечно, помню, – эхом отозвалась Вероника. Черты ее лица заострились, взгляд потяжелел. – Шикарное кино девяностых. Этот миллионер предложил Деми Мур переспать с ней за миллион долларов, при том, что она была замужем.
– У тебя удивительная память, – похвалил Анатолий.
– И что? Ты хочешь, чтобы я отдалась тебе за миллион долларов?
Он снисходительно улыбнулся:
– Нет, милая. Я, конечно, готов сорвать пару звезд для тебя с неба, но миллион долларов – это уж слишком. Я дам тебе свободу, детка. Не спеши отказываться. Проведя еще пару дней в этом гараже, ты поймешь, насколько заманчиво мое предложение. Не забывай, что только я могу определять условия, в которых ты находишься. Я могу забрать ведро, и ходить в туалет ты будешь прямо там, где спишь. Я могу приковать твою вторую руку. Могу приковать ноги к рукам. Могу поставить громкую музыку, и она будет звучать круглосуточно. А питаться при этом ты будешь не ухой из осетрины, а «дошираком».