Пилот не считал свою молодую напарницу легкомысленной, он знал её как профессионала своего дела и ценил как прекрасного пилота. Чего стоит ручная посадка на Марс грузовика с прецессирующим гироскопом! Автоматика размазала бы грузовик о грунт. А Эрша сразу поняла, что происходит, и взяла управление на себя. Просто так сейчас проявляется протест её деятельной натуры против бессмысленно отбирающих время вахт, и ещё недоумение её молодого темперамента при виде человека, который, кажется, родился на свет сразу стариком.
"Эх, молодость", - подумал Урхо и глянул, сколько ему ещё осталось терпеть до конца вахты. Уже скоро. Была б она хотя бы лет на двадцать старше...
На левой панели замигал красный флажок, сопровождаемый противным писком. Звёзды на экране поплыли, ускоряясь, вверх и влево. "Курс! - осознал Коскинен. - Неполадки системы ориентации? Но почему перегрузки нет?"
- Пилот, что с курсом? - раздался голос Эрши, голос совсем другой Эрши, той, что посадила аварийный грузовик на Марс. И, не дожидаясь ответа, добавила:
- Гравитация... Передний на полную! Откуда?..
И, прервав себя на полуслове, резко вдавила кнопку общей тревоги на подлокотнике.
Пилот не успел ни ответить, ни включить передний двигатель. Звёзды на миг исчезли, а появившись, сложились на экране в чуждый узор.
- Отставить передний, - почему-то вполголоса скомандовала Эрша. - Где это мы?
О, небо! Кто из нас не поминал тяжким словом Вирадпа Тоора. "Чистый разум. Законсервированный на целые геологические эпохи. Никакой биохимии. А значит - никаких эмоций. Я знаю, я сам испытал. Конечно, память об эмоциях сохранится - это часть личности. Но и только".
Память, как же... Не знаю, в чём ошибся чтимый Вирадп, но каждый из нас так беспрестанно его... чтит...
Тела у нас нет, а эмоции есть. Тоска, нескончаемая тоска на геологические эпохи. Те, у кого терпения не хватает, постепенно "тают", теряя личностную информацию. Каждый понемногу теряет, но кто-то быстрее остальных. Эмоции постепенно сжигают нас. И остаются ячейки с пустым полем, которое система продолжает бережно сохранять. Я ещё в хорошей форме - потерял меньше половины себя. Странно, но я не чувствую потери. Может ли то, что осталось от меня, осознать потерю? Или суждено "растаять", так и не поняв этого. Куда деваемся мы, когда уходим?
А на планете намерзали и снова становились водой ледники, вырастали горы и снова проваливались в магму. Или рассыпались песком по ветру. И жизнь раз за разом выдвигала всё новых кандидатов в разумные.
Некоторые из нас уже не ждут подходящего времени, они хотят жить по-настоящему - прямо сейчас. И уходят на подселение. Подселяться договорились только в гибнущие особи, иначе мы будем убийцами. Нет, мы заселяем гибнущие тела, словно бездомные аварийное жильё, делаем ремонт, наводим порядок, расставляем мебель привычным порядком и пытаемся жить. Всё это заложено в систему. Уже заселившись, мы продолжаем ещё какое-то время держать с ней связь, единственное, что связывает нас ещё с прошлым. Потом эта пуповина рвётся, и заселившийся остаётся один на один с новым миром. Предполагалось, что при неудачном подселении можно воспользоваться системой для возврата. Но ни один не вернулся. Пусть они проживали до нелепости коротко, нередко умирали не своей смертью, но вернуться в ячейку, должно быть, оказывалось страшнее смерти.
А на планете биологическая эволюция сменилась социальной, цивилизация овладевала наукой, созидала, строила, покоряла и разрушала. Скоро, скоро уже наша пора придёт.
О судьбе "Сентавра-1" Земля узнала спустя двадцать один год после исчезновения. Слабый сигнал, пущенный разведроботом с расстояния семи светолет, был принят сразу четырьмя антеннами на Земле и в космосе, что позволило его полностью восстановить и локализовать. Каждые триста-триста пятьдесят часов передача принималась вновь. Это был краткий отчёт экипажа о случившемся и действиях экипажа.
Космолёт встретился с гравитационной аномалией неизвестного происхождения и был ею захвачен, а затем выброшен более чем в сорока семи световых годах от места захвата, в трёх светомесяцах от красного карлика с практически нулевой скоростью относительно него. Никаких гравитационных искажений в месте выброса не обнаружено. После отправки сообщения в сторону Солнечной системы космолёт направился к карлику и спустя почти два года полёта в режиме строгой экономии совершил посадку на планете без атмосферы, где экипаж приступил к строительству станции жизнеобеспечения. Вопрос о самостоятельном возвращении к Земле даже не ставился, хотя теоретически космолёт мог достичь Солнца лет за шестьсот. Если системы космолёта сумеют продержаться столько времени. Кроме системы жизнеобеспечения, которая в удалении от звёзд не продержится и шести лет.
Параллельно проводилась переналадка оставшихся разведроботов, их целью стал поиск гравитационных аномалий в надежде, что какая-то из них выбросит ближе к Солнцу. При обнаружении аномалии следовало передавать информацию с её координатами на "Сентавр-1", а после переброски - уже к Земле. Разведробот номер четырнадцать оказался удачливее других. Правда его выбросило далеко от звёзд, низкая скорость зарядки аккумуляторов и определила большие перерывы в его передачах.
Земля уже дважды посылала исследователей к месту исчезновения "Сентавра", но обнаружить ничего не удалось, кроме полусотни разведроботов. Теперь же зону, куда предположительно могла сместиться аномалия, прочёсывали целенаправленно, зная, что и как искать. Аномалия оказалась там же, в торе Хилла, только несколько дальше по радиусу от Солнца. В её пасть отправилась спасательно-исследовательская экспедиция.
И началась новая эра освоение космоса. Миллионы автоматов прочёсывали космос, сообщая время от времени о входах в гиперканалы - так назвали эти аномалии. В гиперканалы забрасывались грузовики с автоматами, и поиск продолжался дальше. А потом - терпеливое ожидание сигналов о месте выброса. Постепенно составлялась дорожная карта галактики.
Вот и завершается наша "Зимовка". Один за другим возвращаемся мы на планету. Уже двадцать шесть, я следующий. Странное дело - время тянулось так мучительно долго, а словно вчера я ещё беседовал с Лотлом, вспоминал Сею... Уже скоро.
Там, на планете встречают нас не слишком тепло. Отличаемся мы от них, отличаемся... А они такие подозрительные. Нам приходится адаптироваться, медленно и осторожно. А чего было ожидать? Они совсем другой виток цивилизации.
Система определяет на планете смертные случаи её разумных обитателей с частным эффектом Вирадпа Тоора, в этих случаях существует короткие периоды, когда личность уже угасла, а её информация пока в относительной сохранности. Только тут и можно подселяться, не совершая убийства. Подселяться и запускать восстановление тела. Или возвращаться, если для восстановления не удаётся достичь нужного контроля над умирающим телом.
А при нынешнем уровне медицины у них достаточные по длительности периоды - редкость. Правда, нас тоже немного...
Есть! Сигнал вон с той станции, что летает на стационарной орбите. Я там? Нет, пока... Но получаю контроль... так... переломы рёбер, позвоночник цел, разрывы органов, внутреннее кровотечение. Вот почему сильнейшая гипоксия мозга, часть его уже мертва, но информация ещё считываема. Моё имя теперь - Лумир. Система уже перекрыла кровоснабжение части органов, пошло распределение стволовых клеток, прогноз на восстановление, достаточное для подселения - полночи. И я снова буду жить!
Сея...
3. Встеча на Коечети
В каютах косморейдера "Фэйр" царила та самая суета, которая охватывает всех при приближении к месту назначения. "Фэйр" доставлял с Земли группу реагирования, спешно набранную по просьбе о помощи планеты Коечеть. В группу вошли учёные-аналитики, дипломаты и группа разведки дальнего космоса, обученная кое-каким основам военного дела и потому называемая десантом. Такая разношёрстность объяснялась невнятностью просьбы, в которой почти панические призывы о помощи перемежались уверениями, что всё под контролем.
К Коечети у землян сложилось особое отношение как к первой планете, на которой удалось найти разумную жизнь. И видимо потому так спешили поскорее оказать помощь. Коечеть отделяло от Земли восемнадцать светолет, гиперканал сократил время полёта до пяти месяцев, и вот "Фэйр" уже степенно занимал место у причала высокоорбитального порта. Люди готовились к встрече с коечетанцами.
Суета не затронула, пожалуй, только каюту наставника Квента. Он полулежал на диванчике и, мерно покачивая почти лысой головой, разъяснял невысокому светловолосому стажёру Тиму Хоскинену линию поведения на планете.
- И запомни, сынок, они не люди. У них две руки, две ноги и голова, но они не люди. Так что не суй свой нос без спроса.
- Да ладно, помню я всё! - уважение к человеку, бороздившему космос до открытия гиперканалов, боролось в стажёре с раздражением от бесконечного повтора одного и того же. - А скажите, шеф, почему все разумные такие же, как люди? - Тим попытался перевести разговор на другую тему.
- Все известные нам, - уточнил Квент. - Должно быть, оптимальная природная форма для разумных. Хотя... Если взять тех же духов...
- Духов? Не смешите, шеф! Любой мальчишка знает - духов нет!
- Да... Мальчишки, они всё знают, а вот те, что постарше... - старик задумался. А Волк Коскинен поверил бы в духов? Капитан Урхо...
Двадцать девять лет провела экспедиция на маленьком Мраке. Самые тяжёлые - первые три года, когда всего катастрофически не хватало. Четверть экипажа потеряли тогда. И капитана тоже. Новым капитаном выбрали не его заместителя, красавицу Эршу, а Урхо. Опытный, не признающий второстепенных задач. Он так и говорил: "Задачи бывают нужные и второстепенные". Справились, дождались помощи. И оказалось, что от Земли по разведанному их разведроботом гиперканалу их отделяет всего два с половиной года. Вот он, Квент уже участвует в другом полёте, а сигнал с Земли, в котором людям спешили сообщить, что их услышали и не бросят, только-только подлетает к Мраку.