Ему нужно держать свой ум в тонусе и сосредоточиться на проблеме. В любой не слишком безумной ситуации можно найти выход. Отказ капитана от изменения курса вызывает у него затруднения лишь потому, что связан с незнакомыми ему психологическими и социальными особенностями чужаков. Если найти способ дать альбенаретской женщине то, что ей требуется, не жертвуя при этом человеческими жизнями и не нарушая его собственный долг…
Он вздрогнул и проснулся, осознав чье-то присутствие у левого локтя. Он повернулся, чтобы посмотреть. Это был Эстевен.
– Сэр, сэр… – прохрипел он.
В безжалостном ярком свете ламп над головой его покрывшееся испариной лицо казалось серым.
– В чем дело?
– Я… – Слова, казалось, требовали от него больше усилий, чем он мог приложить. – Мне нужна ваша помощь, сэр. Вы… вы поможете мне, ваша светлость?
– Конечно, если смогу. Лучше сядь, пока не свалился.
– Нет… нет, спасибо, ваша светлость… – Эстевен покачнулся. – Мне нужна… Это всего лишь просьба, маленькая просьба. Но это необходимо. Прошу вас, магнат, пойти мне навстречу. Вы же знаете, я… а капитан…
– Ну так что ты хочешь сказать? Сосредоточься. Говори яснее.
– Это то, что мне просто нужно… У вас есть… ваша светлость… клочок бумаги… может, в вашем бумажнике…
– Бумаги? Нет, у меня нет ни блокнота, ни ручки… – Джайлс замолчал, пристально глядя на собеседника. – Ты что, снова собираешься писать музыку? Но зачем?..
– Нет, сэр! Нет, ваша светлость! – Отрицание сорвалось криком с бледных губ Эстевена. – Не могу объяснить. Но мне нужен клочок бумаги. Просто прикоснуться. Просто посмотреть. Прошу вас, пожалуйста…
В голосе Эстевена ощущалась неподдельная боль. Джайлс автоматически принялся рыться в карманах своего комбинезона. В них нашлось много всяких мелочей, но ничего похожего на бумагу не оказалось. Конечно, у него был ордер, но ценность его безмерна. И Эстевену не следовало о нем знать. Бумага стала почти коллекционной редкостью, во всяком случае на Земле. Лишь в колониях она еще производилась в заметном количестве. С чего вдруг Эстевен ожидает, что Джайлс прямо здесь, на этой инопланетной спасательной шлюпке, не имея с собой никаких вещей, только ту одежду, что на нем, достанет раритетную…
Тут его осенило. Он вытащил из правого кармана брюк удостоверение личности в обложке. Под обложку была заткнута сложенная сувенирная банкнота, выпущенная в одной маленькой африканской стране около шести лет назад, еще до того, как последняя из независимых валют была уничтожена в пользу единой международной расчетной системы. Эстевен тут же схватил ее, но Джайлс выхватил банкноту из его трясущихся пальцев.
– Минутку, – резко сказал он. – Ты сказал, что хочешь только посмотреть на бумагу, потрогать ее…
– Почувствовать, подержать… Если бы я мог хоть ненадолго оставить ее у себя…
В уголках рта Эстевена проступила слюна. Нижняя челюсть совершала странные жевательные движения. Джайлс уставился на это, на выпученные глаза и странную серую бледность его лица – и вдруг осознал истину.
– Тонк! – Джайлс рефлекторно выдернул банкноту из рук Эстевена, и вопль разочарования подтвердил его догадку. – Жеватель тонка! Я слышал об этом наркотике – это псевдогаллюциноген, не так ли? Ты съедаешь его, и тебе все кажется нереальным. Так вот что с тобой!
– Ваша светлость! – Эстевен пытался дотянуться до банкноты, которую Джайлс убрал за спину. Его подбородок весь был в слюне. – Прошу вас! Вы не представляете, каково это! Любая малейшая неправильность в звучании причиняет боль. Даже двигаться больно…
Джайлс оттолкнул его. Это было все равно что толкнуть ребенка, настолько беспомощным казался Эстевен. Он налетел на койку, сел на нее, сполз с койки на пол и скорчился, тяжело дыша.
– Образумься, – холодно сказал Джайлс, хотя внутренне был взволнован и испытывал отвращение при виде мужчины в таком состоянии. – Даже если я отдам тебе эту банкноту, ее хватит на две-три дозы, а планеты, где ты сможешь достать еще бумаги, мы достигнем лишь через месяцы. Тонк ведь необходимо употреблять с бумагой, не так ли? Нужно, чтобы этот наркотик впитало что-то на основе целлюлозы, иначе можно отравиться. Как ты вообще смог решиться принимать такую гадость?
– Что об этом может знать такой магнат, как ты! – едва не закричал на него Эстевен с пола. – Я умею играть на тридцати двух инструментах, но кому теперь это нужно? Вот и приходится участвовать в развлекательных программах. Я придумываю и создаю идиотские записи идиотской музыки для идиотов-трудяг, и в этом вся моя жизнь. Другой у меня не будет – ни на Земле, но в колониях. О, прошу вас, дайте мне половину этого кусочка бумаги… хотя бы обрывок его, чтобы принять оставшуюся у меня горсточку тонка.
– Нет. – Джайлс встал и сунул банкноту обратно в карман. – Я не могу помочь тебе калечить себя. Я ничем не стану тебе помогать. Тебе придется столкнуться с жизнью без наркотика, когда он закончится, так что привыкай уже сейчас!
Он вышел через проход между панелями и направился в носовую часть шлюпки, подальше от жалобных стенаний Эстевена. Все его внутренности словно бы сжала огромная рука. Все то, чему он учился в подростковом возрасте, все, во что он привык верить, теряло всякий смысл при виде Эстевена, корчившегося на полу и умоляющего дать ему клочок бумаги. Джайлса мучило удушье, и его едва не стошнило. Сам он не способен был так ныть и пресмыкаться – чего бы ни сделали с ним наркотики, люди или инопланетяне. Все, что угодно, предпочтительнее такого состояния.
В носовой части он принялся расхаживать туда-сюда. Проблемы все множились. Теперь, когда он знает, что происходит с Эстевеном, нужно придумать, как помочь этому человеку. Очевидно, Эстевену придется обходиться без наркотика – и если повезет, при этом он избавится от зависимости. Но ему, несомненно, потребуется внимание и забота в период ломки.
Джайлс нахмурился, стараясь вспомнить все, что ему было известно об этом наркотике – одном из запрещенных токсических веществ, производимых и распространяемых среди трудяг. Если он ничего не путает, это чисто синтетический наркотик, изначально разработанный как вспомогательное средство при лечении психических заболеваний, и лишь спустя какое-то время обнаружились его опасные свойства и быстрое привыкание к нему.
Это было вещество со сложной молекулярной структурой с длинной цепочкой, непосредственно воздействующее на нервную систему, вызывая отравление и смерть, если не замедлить его усвоение. Поскольку оно обладало сродством к углеводам, любой из них замедлял его действие, если принимать одновременно с небольшим количеством препарата в виде серого порошка. Самым удобным и эффективным углеводным дополнением к принятой дозе оказалась обычная целлюлоза в виде бумаги. Тонк, тщательно пережеванный вместе с бумагой, впитывался ею, цепляясь к молекулам углеводов, а затем извлекался в организме человека очень медленно, в течение нескольких часов или даже нескольких дней. Это означало, что даже небольшая доза наркотика давала долгий эффект. А также приводила к тому, что побочное воздействие наркотика тоже становилось длительным – и потому умственная и физическая деградация наступали довольно быстро.
Ягоды лозы жизнеобеспечения богаты белками, но бедны клетчаткой. Содержащиеся в них углеводы легко и быстро усваиваются, и от них мало проку для замедления воздействие тонка, поглощенного вместе с ними. Вот почему Эстевен пытался добраться до навигационной книги – ее страницы сделаны из растительного волокна…
Вой оторвал его от этих мыслей. Он резко поднял голову и посмотрел в просветы между панелями.
Эстевен шел к носу спасательной шлюпки, разинув рот, из которого длинной нитью свисала слюна, и повторял снова и снова тот звук, который только что услышал Джайлс, прерываясь лишь для того, чтобы сделать жевательные движения и сглотнуть, и выл снова. При этом он слепо шарил протянутыми вперед руками. Он явно не видел и не замечал Джайлса.
Он принял наркотик в чистом виде, без бумаги, понял Джайлс. И тут же бросился мимо среднего сектора спасательной шлюпки навстречу Эстевену.
– Я помогу тебе! – крикнул он наркоману. – Держись! Мы сделаем что-нибудь.
Пристальный взгляд Эстевена пронзал его насквозь. Джайлс схватил его за плечи и поволок обратно. Какое-то время Эстевен сопротивлялся с непостижимой силой. Затем, шатаясь, отступил за перегородку кормовой секции и оказался возле пресса для ягод. Его вытянутая левая рука ухватилась за рукоятку пресса, он дернул ее изо всех сил, и изъеденная ржавчиной рукоятка отломилась. В руке Эстевена оказался длинный кусок железа, похожий на зазубренную дубинку.
Он снова двинулся вперед, издавая вой и размахивая дубинкой. Джайлс кинулся к нему, стараясь уклониться от удара, но это удалось лишь отчасти. Дубинка скользнула сбоку по его голове. Стараясь по-прежнему удержаться на ногах, он пошатнулся среди ревущего красного мрака на самом краю бессознательного состояния.
Лишь смутно он осознал, что Эстевен проходит мимо.
– Книга… – прохрипел Джайлс остальным людям. – Навигационная книга… Он идет за ней… Остановите его!
В голове у него прояснилось. Но он увидел, что никто из трудяг в средней секции не предпринимает никаких попыток остановить Эстевена. Вместо этого они уступали дорогу, стараясь держаться от него как можно дальше. Джайлс, собрав остатки сил, пошатываясь, побрел за обезумевшим.
В носовой секции в проходе поднялся Хэм. Эстевен снова взмахнул дубинкой, и Хэм крякнул от удара, пришедшегося ему по правому предплечью и отбросившего в сторону. За Хэмом, заслоняя книгу в инкрустированном обрамлении, появилась высокая, худощавая, темная фигура капитана.
– Эстевен, нет! – крикнул Джайлс, бросаясь вперед. Но не успел догнать человека до того, как он добрался до чужака, преградившего ему путь. В третий раз Эстевен ударил дубинкой.
Увернуться было некуда. Человек не смог бы избежать удара. Но капитан покачнулась, резко и грациозно наклоняясь в сторону, и дубинка просвистела мимо, промахнувшись на несколько дюймов. Ее правая рука тут же метнулась вперед, не хватая, а нанося удар, и три ее длинных пальца сложились вместе, образуя жесткий стержень, который вонзился в грудь Эстевена.