– Вы можете говорить? – спросила она вскоре.
– Да. – Это слово показалось едва слышным шепотом. Он приложил усилие и постарался, чтобы его голос звучал более внятно. – Теперь я понимаю многое, чего не понимал раньше. Альбенаретцы вовсе не ищут смерти, не более, чем мы. Смерть – лишь промежуточный этап перехода к чему-то более величественному – к единению всей расы со Вселенной.
– Разумеется.
– Нет… вовсе не «разумеется». Вы не имеете представления о том, как сложно людям понять такую концепцию. Смерть для нас уникальна и индивидуальна – это либо конец всего, либо освобождение нечто, называемого «душой», которая в конечном счете и устанавливает взаимоотношения личности со Вселенной.
– Такими отношениями обладает раса, – сказала капитан. – Отдельная личность – всего лишь небольшая частичка.
– Для вас, альбенаретцев, но не для нас. В этом вся разница. Мы всегда воспринимаем себя отдельными личностями. «Когда я умру, – скажет любой из нас, – наступит конец света». Вы, альбенаретцы, не можете по-настоящему оценить такой образ мыслей, как и мы не можем по-настоящему оценить ваш Путь и его повороты.
– В таком случае у нас нет ничего общего.
– Есть. Общая недостаточность. Мировоззрения наших обеих рас были адекватными до тех пор, пока каждая из них жила только и исключительно в мире своего появления. Но теперь обе странствуют по космосу, и вам недостаточно просто переложить Путь и его повороты из понятий единственного мира в универсальные термины. Такой путь ведет к остановке развития и физической смерти для всей вашей расы. Точно так же и нам, людям, теперь недостаточно заявления: «Когда я умру, Вселенная исчезнет». Потому что теперь мы увидели Вселенную и знаем, что она слишком велика, чтобы исчезнуть лишь потому, что умер один человек. В качестве отдельных личностей мы сталкиваемся со Вселенной, слишком большой для нас.
– Общая недостаточность не может нас связывать.
– Связывает то, что в обоих случаях мы можем чем-то помочь друг другу, – сказал Джайлс. Внезапное озарение снова посетило его, подсказывая новые аргументы в этом споре. – То, чего не хватает нам, людям, отчасти уже есть в мировоззрении вашей расы – опора на идею, что выживание расы важнее всего. Как отдельные личности мы слишком незначительны, чтобы противостоять Вселенной, но как раса – вполне способны. Это то, чего не хватает в нашем мировоззрении. А вам, альбенаретцам, не хватает вот какой нашей черты: отдельная личность готова бороться за выживание даже тогда, когда вся мудрость расы уверяет, что выживание невозможно. Вспомните: вы сдались, а я все-таки привел сюда спасательную шлюпку.
Эхо его слов затихло в маленькой кабине рудовозной тележки, за окнами которой расстилался безжизненный ночной пейзаж из серебристых пятен и неземной черноты. Джайлс повернулся и уставился на неподвижную круглую голову своей инопланетной собеседницы, ожидая ее реакции. Какой будет эта реакция, он предсказать не мог. В человеческих понятиях он самым жестоким образом напомнил ей о ее неудаче в том, чем она особенно гордилась.
– Это так, – наконец медленно произнесла капитан. – И это действительно не укладывается у меня в голове. Вы сделали то, чего никак не могли сделать.
– Потому что у меня не было выбора. Я должен был добраться до 20В-40, даже если бы Вселенная, все альбенаретцы и все остальные люди сопротивлялись этому или считали невозможным.
Капитан медленно повернула голову и посмотрела на него.
– Но то, что вы описали – это анархия. Никакая раса не сможет выжить, если ее представители таковы.
– Наша выжила. И даже, как видите, вместе с вами, альбенаретцами, путешествует через космос.
Она отвернулась от него и какое-то время смотрела через ветровое стекло на каменистую равнину.
– Если вы правы, – наконец сказала она, – как мы можем помочь друг другу, ваш народ и мой?
– Мне нужна ваша помощь, – признался Джайлс, – чтобы спасти человека от других людей, которые хотят использовать его как предлог для уничтожения множества человеческих жизней, по сути миллионов. Вместе мы способны забрать его у них, а также лишить их оправдания, примерно так же, как вместе мы благополучно привели спасательную шлюпку к этой планете. Ведь хотя на последнем участке вы не могли управлять шлюпкой, до того момента я не смог бы управлять ею. Я был не способен к этому до того, как прожил столько дней на борту этого маленького судна и узнал нечто о вашей и нашей расе, из чего понял, сколь многое из того, во что я раньше верил, было неверным.
– Но если мы и сделаем что-то вместе, что это докажет?
– Это докажет, что мы способны восполнять недостатки друг друга, – сказал Джайлс. – Докажет, что вместе мы способны на такое, с чем никто из нас не справится по раздельности. Спасти жизни нескольких человек и одного капитана Райумунг – это не очень значительное достижение. Но спасти жизни многих людей, а тем самым потенциально спасти жизни многих альбенаретцев, предоставив им возможность следовать по Пути при новом уровне понимания и сотрудничества между нашими расами – это станет достаточно заметным достижением, чтобы убедить и вашу расу, и мою, что обе должны научиться рассуждать иным образом и работать вместе, в космосе и на планетах, а не только в каких-то узких отдельных сферах. И польза от такого изменения наших взглядов, возможно, доставит великую честь вам и вашему ребенку.
Она слегка пошевелилась в кресле – беспокойно, как ему показалось.
– То, о чем вы говорите, выходит за рамки применимости моей личной чести. Вы хотите чего-то необычного.
– Я знаю, – согласился он. – Если на альбенаретском для этого и есть слово, мне оно не известно. А на языке людей это называется «дружба».
– «Дружба», – повторила она. – Это весьма странное понятие, если оно не основано ни на родстве, ни на долге, ни на логических основаниях сотрудничества.
– Она основана на взаимном уважении и симпатии. Этого достаточно? Или нет?
Он сидел, ожидая ее ответа. Альбенаретка снова повернула к нему лицо. Как всегда, ее взгляд и тон голоса были непроницаемы.
– Все это ново для меня, – сказала она наконец. – Правда, я заметила, что между представителями вашей и моей расы на 20В-40… – она резко замолчала. – Ну, во всяком случае, пока достаточно того, что вы сказали. Куда же, по-вашему, нам нужно поехать сейчас?
Лихорадочное возбуждение, придававшее ему силы, вдруг схлынуло, и Джайлс обмяк в кресле.
– В истории передвижений этой тележки имеется один пункт назначения – тот, куда я ездил, прежде чем стал разыскивать вас… – хрипло пробормотал он.
Ее рука потянулась к диску прокрутки журнала и стала вращать его.
На маленьком прямоугольном экране пульта управления тележки замелькали цифры.
– Нашла, – сказала она. – Теперь задала координаты автопилоту.
Рудовозная тележка резко повернула направо. Джайлс закрыл глаза и позволил себе уплыть на затопившей его слегка тошнотворной слабости…
– Мы прибыли, – объявил голос капитана.
Он снова открыл глаза и обнаружил, что тележка стоит неподвижно, словно бы заблудившись где-то среди освещаемой белым карликом равнины. Постепенно его глаза адаптировались, и он разглядел впереди сквозь ветровое стекло очертания одиночного купола.
– Отлично, – пробормотал он. – Вы остановились снаружи.
– Мы договорились лишь о том, что делать до этого момента, – сказал капитан. – Вы хотите, чтобы теперь мы въехали внутрь?
– Да, – ответил Джайлс, приходя в себя и снова черпая силы в лихорадочном возбуждении, всегда готовом прийти на помощь. Но при этом ощущал, что боль и глубокая слабость тоже никуда не исчезли и тугой металлической лентой охватывали всю верхнюю часть его тела.
– Да, – повторил он, – но не надо въезжать. Здесь где-то должен быть обычный вход, там, возможно, мы сможем войти так, чтобы они об этом не знали.
Он попытался сесть, но смог лишь слабо пошевелить руками.
– Подождите, – сказала капитан.
Она повернулась и потянулась к задней части тележки, к отсеку, где хранились термокостюмы на случай аварийной ситуации. Один из них встряхнула перед собой на вытянутых руках – но тот оказался явно рассчитанным на заметно меньшую человеческую фигуру.
– Вы не можете выйти без термокостюма, – в отчаянии произнес Джайлс, уже надевший прозрачный шлем. – Снаружи слишком холодно.
– Других здесь нет, а этот мне не подходит, – равнодушно сказала капитан. – Но тут недалеко, так что это не имеет значения.
Она вышла из машины, обошла ее и открыла дверцу со стороны Джайлса. Взяв его на руки, направилась вместе с ним к куполу. Дыхание вырывалось у нее облачками пара, и почти сразу же вокруг рта и носа начали образовываться сосульки. Судя по всему, она без труда удерживала на весу тело Джайлса, и по каменистой неровной земле шагала спокойно и размеренно.
Она стали обходить купол и почти с другой стороны от большой двери, ранее впускавшей тележку Джайлса, нашла маленький вход, управляющая кнопка рядом с которым светилась красным, что означало, что дверь не заблокирована. Капитан, продолжая держать Джайлса, нажала кнопку, и дверь скользнула в сторону. Она внесла человека внутрь, дверь за ними снова закрылась, и зажегся свет, освещая небольшую прихожую и еще одну дверь.
– Теперь вы можете идти? – спросила она.
Джайлс покачал головой.
– Это не имеет значения, – сказала она. – Тогда я понесу дальше.
Она подошла к следующей двери, открыла ее и поднялась по короткому пандусу в застеленное коврами внутреннее пространство дома. Из коридора, ведущего вправо, доносились голоса, и капитан повернулась и понесла Джайлса в ту сторону. Вскоре они прошли сквозь световую завесу, накрывавшую вход, и оказались в гостиной, в которой Джайлс ранее уже побывал.
Капитан остановилась. На отражающей стене в противоположном конце комнаты появилось изображение ее и Джайлса. Он в своем скафандре выглядел бледным, но в остальном вполне заурядным, тогда как капитан искрилась черным и серебристым, как и пейзаж снаружи, потому что мех, покрывающий ее тело, теперь был усеян крошечными кристалликами льда в тех местах, где теплый влажный воздух помещения соприкоснулся с ее холодным телом.