Сам он, повернувшись, сказал как мог беспечно:
– Дежурил. Сменился почти полсуток назад. В городе все хорошо, лучше просто не бывает.
– Понятно… А разве тебя сюда звали?
Они смотрели друг на друга в упор, и Перкинс сохранял бесстрастное выражение, только глаза выдавали ледяную ярость.
– В таком случае, Сэм, вынужден попросить…
– А ты, собственно, что за птица?! – взревел Хатьяр, подавшись вперед и жутко оскалившись: попытка разглядеть незнакомца потребовала сильного напряжения лицевых мышц.
– Доктор Хатьяр, я Перкинс, ассистент доктора Маккэя, временно исполняю его обязанности…
– Ну так и исполняй! А от нас отстань, мы заняты.
Хатьяр просунул лапищу под руку Сэму и оттащил его от тотчас побагровевшего Перкинса. Сэм испытал мимолетное торжество, отравленное мыслью, что Эдди своего позора не простит.
Шейбл постучал молотком, разговоры в зале прекратились, приглашенные расселись у длинного стола. Профессор и сам сел, уставился на лежащие перед ним бумаги, собрал их в аккуратную стопку. Наконец произнес голосом, полным тревоги, которую испытывали все:
– Прежде всего хочу поставить вас в известность, что мы собрались по инициативе Всемирной организации здравоохранения. Я попросил доктора Перкинса, который замещает доктора Маккэя, пригласить вас сюда для консультаций. Хочу выразить признательность за регулярные отчеты, за то, что вы постоянно сообщаете о результатах вашей деятельности. Усилия ВОЗ сводятся в основном к контролю над переносчиками инфекции, к установлению карантинной зоны. Лечение инфицированных доверено руководству местных медицинских учреждений, и в помощь им приданы группы военных врачей. Однако настал момент, когда необходимо принять ряд важных политических решений, и для этого нам, представителям ВОЗ, необходимо доскональное понимание ситуации. Мы должны знать, чем располагаем сейчас, что вы предпринимаете и есть ли надежда обуздать болезнь. Короче говоря, нас интересуют любые детали.
Он закончил, и зал погрузился в молчание. Наконец Эдди Перкинс прокашлялся и огляделся:
– С вашего разрешения, я попробую доложить обстановку. Если инфицированного вирусом Ранда не лечить, он умирает в течение десяти-двенадцати часов, и это происходит в ста процентах случаев, исключений пока не зарегистрировано. Поддерживающая терапия позволяет увеличить этот период почти до сорока восьми часов, что дает надежду…
– Какую еще надежду? – прервало Перкинса злое ворчание доктора Хатьяра. – Ни черта эта твоя поддерживающая терапия не дает. Отсрочить смерть – не значит вылечить больного.
Перкинс с трудом удержал себя в руках.
– Доктор Хатьяр, возможно, вы правы, но я всего лишь описываю ситуацию. Не соблаговолите ли проинформировать нас о результатах работы руководимой вами исследовательской группы иммунологов?
– Результаты нулевые.
– Нам это мало о чем говорит.
– Да тут вообще говорить не о чем. Я ни на шаг не продвинусь, пока не выделю антитело. Болезнь Ранда очень проста: альфа, бета, гамма. У всех этих штаммов простые реакции. Не существует слабых форм заболевания, и, по всей видимости, ни один организм не способен на иммунный ответ. Он просто погибает.
– Доктор, а вы можете сказать, – обратился к венгру Шейбл, – есть ли шансы… В смысле, каковы перспективы обнаружения необходимого вам антитела?
– Нет шансов. И перспектив никаких. От нас ничего не зависит, пока не появится совершенно новый фактор.
В этот раз пауза вышла продолжительнее. Никто не изъявлял желания выступить по главному вопросу повестки дня, Перкинсу пришлось обращаться поочередно к руководителям исследовательских групп. Многие оказались не так откровенны, как Хатьяр, – возможно, просто боялись сказать правду, – но их доклады подводили к одному и тому же неутешительному заключению.
– Итак, если не возражаете, я резюмирую, – заговорил профессор Шейбл, и на этот раз дрожь его голоса нельзя было объяснить одной лишь усталостью. – Ситуация далека от нормальной. Нам известно, откуда появилась болезнь Ранда и каким образом она распространяется. Мы знаем ее первые симптомы и ее исход, каковой можем отсрочить лишь на несколько часов. Зараженный организм не способен продуцировать антитела для борьбы с инфекцией, антибиотиков против болезни Ранда не существует, интерферон дает ограниченный эффект, и нет химических агентов, способных разрушать вирус, не причиняя одновременно фатального вреда здоровью носителя. Еще нам известен весьма необычный факт: болезни Ранда подвержены определенные классы животных. Эти животные способны заражать других представителей своего класса, а также людей.
У нас накопился большой список неблагоприятных факторов, и он бы стал смертным приговором человечеству, если бы не один нюанс: вирус не передается от человека к человеку.
– Пока не передается. – Нита тотчас прижала ко рту ладонь, будто сожалея о сказанном.
Но ее слова прозвучали в тихом зале ясно. Заскрипели кресла, все участники собрания повернулись к ней.
– Извините, профессор. Я не хотела вас прервать, и у меня нет доказательств. Если угодно, назовите это голословным предположением. Оно возникло, когда я провела бета-ранд через семь носителей и обнаружила, что гамма-ранд заразен для собак…
Слушая, профессор Шейбл торопливо перебирал бумаги.
– Простите, но я не вижу отчета об этом эксперименте.
– Эксперимент проводился неофициально, за рамками плановых исследований, по моей личной инициативе. Отчет находится на стадии оформления.
– Официально вы работаете или нет – не важно. Ваша обязанность – сообщать мне о результатах сразу по их получении.
– Я хотела сообщить, но… – она бросила взгляд на Эдди Перкинса, который сидел, наклонясь вперед, бледный от напряжения, – … но работа закончилась вчера вечером. Мне не удалось встретиться с доктором Маккэем, как раз в тот момент у него случился приступ, а потом была такая суматоха… Вскоре в Коннектикуте обнаружили инфицированную собаку и стало известно о новой угрозе.
– Надо было, невзирая на суматоху, отправить мне отчет. Доктор, не обижайтесь, я вас не критикую, ситуация и впрямь была сложной. Хочу лишь подчеркнуть, что любая новая информация о болезни Ранда, какой бы тривиальной она ни казалась, должна немедленно поступать ко мне. А теперь прошу продолжать. Насколько я понял, у вас предчувствие, что болезнь Ранда в какой-то момент начнет передаваться от человека к человеку?
– Боюсь, профессор, это предчувствие мне не подкрепить никакими фактами. Все мы понимаем, что вирус имеет инопланетное происхождение, а значит, условия его существования отличаются от земных. Чтобы трансформироваться, он вынужден менять различных носителей, переходить от человека к птице, от птицы к человеку. Это повторяется несколько раз, и внезапно он приобретает способность заражать собак. Спрашивается, что будет, когда вирус несколько раз переселится из человека в собаку и назад? Подозреваю, можно ожидать очередной трансформации и появления носителя нового типа. Это не кажется невероятным, учитывая случившееся раньше. Не исключено, что произойдет финальная мутация и контагиозность станет абсолютной. И это будет выглядеть вполне нормально. На самом деле ненормально выглядит нынешняя неспособность вируса распространяться среди людей без посредников.
– Логично, – кивнул Шейбл. – Конечно, я молюсь, чтобы этого не произошло. Но, безусловно, нам не следует закрывать глаза на опасность. Предлагаю срочно разработать программу исследований. Доктор Перкинс, какие меры вы можете предложить?
Пока в зале обсуждались задания для научных групп, Сэм наклонился к Ните и тихо спросил:
– Зачем ты вынула Эдди из петли?
– Пришлось, Сэм. Тут все держится на них с Маккэем, да и нельзя вешать за одну ошибку. Не будем раскачивать лодку.
– Насчет лодки – это слова Перкинса. Моя бы воля, вообще бы ее перевернул. Он был обязан немедленно передать твой доклад Шейблу. Скажи ты об этом сейчас, и ему крышка. Не та ситуация, чтобы прощать такие грехи.
– Ты что, злопамятный? Хочешь отомстить?
– Не спорю, я был бы рад его падению, но дело не в мести. Этот человек не соответствует должности, и пока он распоряжается вместо Маккэя, мы рискуем получить новые проблемы…
Их заставил умолкнуть стук молотка. Заговорил профессор Шейбл:
– Благодарю вас за информацию и хочу объяснить, почему она мне понадобилась. Как вы знаете, только что состоялось заседание Совета безопасности ООН, с участием президента США и начальников штабов. На нем было принято решение. Через несколько часов начнется операция, которой военные дали пафосное название «Полная победа».
Объединенными усилиями будет раз и навсегда прекращено распространение болезни Ранда. Имеющая приблизительную форму круга Красная зона, где сейчас блокирована болезнь, подлежит полной эвакуации. Мы уже переселяем жителей в карантинные лагеря и расширяем Синюю зону, пояс ничейной земли вокруг мертвой Красной зоны. Там все ровняется бульдозерами, при необходимости применяется взрывчатка и огнеметы. По этой территории мы разбрасываем ядовитую приманку. На данный момент средняя ширина Синей зоны составляет двести ярдов, и планируется увеличить ее как минимум до полумили. Если работы и дальше будут идти по графику, одновременно с эвакуацией Красной зоны закончится оборудование Синей. После чего над Красной зоной мы взорвем радиоактивное вещество с двухмесячным периодом полураспада.
Оглушенная словами профессора аудитория долго молчала, пытаясь осознать их значение. Более восьми тысяч квадратных миль самой дорогой земли в мире! Мертвая зона – ни человека, ни зверя, ни насекомого, ни даже микроба в почве! Пустые города-призраки: Нью-Йорк, Ньюарк, Филадельфия.
Шейбл продолжал ровным и мрачным голосом:
– Все это необходимо сделать как можно быстрее, потому что мир напуган. Когда болезнь будет локализована, когда мы убедимся, что ее переносят только животные, продолжится операция «Полная победа». – Он перешел на едва слышный шепот. – Вы должны понять, что эта программа является компромиссом. Население планеты живет в страхе, и на то есть очень серьезная причина. Единственная приемлемая альтернатива – сейчас же сбросить на Красную зону водородную бомбу…