д ними последний круг и умчались прочь. Солдат открыл люк.
Вылезая из вертолета, Брайан не чувствовал ни страха, ни сомнений. Едва ли он когда-нибудь вспомнит то, что с ним тут произошло. Брайан был уверен, что этого больше не случится, и больше всего хотел одного — взяться за работу.
— Хотите осмотреть свое помещение? — спросил майор. Брайан отрицательно покачал головой.
— Потом, если можно. Сначала лабораторию.
— Молодчина. Ваши вещи будут у вас в комнате. Я проведу вас сегодня по территории, чтобы люди вас видели.
— Пропуска не понадобится?
— Другим понадобится, и не один. А вам — нет. Вся система охраны задумана так, чтобы отвечать одной-единственной цели — обеспечить вашу безопасность. Надеюсь, что вы познакомитесь с моими людьми, это отличная команда. Но сейчас важнее, чтобы они познакомились с вами. Если вы подождете здесь минутку, я сейчас вернусь и мы отправимся.
Он быстро пошел в сторону стоящих поодаль зданий.
— Это лабораторный корпус, — показал Бен. — Вон тот, с металлизированными стеклами. Вход в твою лабораторию с другой стороны, через специальную пристройку.
— Здорово! Знаете, у меня руки чешутся сесть за компьютер помощнее, чтобы почистить как следует те новые системы, о которых говорится в моих заметках. Я уже написал кое-какие первоначальные программы на этом портативном, но он просто не годится для решения таких задач. Мне нужно куда большее быстродействие, чем у этой старой модели. И гораздо больше памяти. Я пользуюсь огромными базами знаний, которые должны храниться в памяти. Без памяти не будет знаний. А без знаний не будет интеллекта — уж я-то это знаю!
— Ты хочешь сказать, что интеллект — это всего-навсего память? — спросил Бен. — Что-то не верится.
— Ну, вроде того, только без «всего-навсего». Насколько я понимаю, для мышления нужны две вещи, и обе основаны на памяти. Неважно, человек это или машина. Во-первых, нужны процессы переработки информации — программы, которые делают всю работу. А кроме того, нужен материал, с которым эти программы будут работать, — знания, записи или опыт. И то и другое — и сами программы, и знания, которыми они пользуются, — должны храниться в памяти.
— С этим я спорить не стану, — сказал Беникоф. — Но наверняка нужно что-то еще, кроме чистой механики. Нужно «я», которое остается, даже когда я не пользуюсь памятью.
— А зачем мне «я», если оно на самом деле ничего не делает?
— Потому что без этого получится просто компьютер. Он будет работать, но не будет чувствовать. Будет говорить, не понимая по-настоящему сказанного. Не может быть, чтобы мышление было простой переработкой воспоминаний. Что-то должно возбуждать желания и намерения, и потом должно быть нечто, способное оценить то, что получилось, и пожелать чего-нибудь еще. Ну, что-то вроде духа, который сидит у меня в голове, понимает подлинный смысл всех вещей, осознает сам себя и знает, что он может сделать.
«Не одна Долли у нас суеверна», — подумал Брайан.
—,Какой там еще дух! Я не верю, что нам нужно что-нибудь в этом роде. Машина не нуждается ни в каких магических силах, чтобы делать то, что она делает. Потому что каждое ее состояние — достаточная причина, чтобы перейти в следующее состояние. Если бы у вас в голове сидел этот ваш дух, он только путался бы под ногами. Сознание — это то, что производит мозг, и все. Главная трудность состоит в том, что даже при нынешнем уровне техники мы не можем создать точной копии мозга.
— Почему? Я думал, это как раз то, что ты собираешься сделать.
— Тогда вы ошиблись. Нам нужны не точные копии, а детали с аналогичными функциями.
— Но если ты не воспроизведешь все детали, он не будет думать точно так же, верно?
— Не совсем так же, но какое это имеет значение, если он будет делать все, что надо? Моя задача — всего лишь отыскать общие принципы, общие основы функционирования. Как только машина будет способна учиться тому, что нужно, она восполнит все детали сама.
— Звучит устрашающе. Я согласен, только я тебе не завидую.
Вернулся майор и повел их к корпусу. Когда они подошли к
двери, дежурный охранник вытянулся в струнку, но вместо того чтобы, как положено, уставиться прямо перед собой, он повернулся к ним и внимательно посмотрел на Брайана, запоминая его внешность.
— Я проведу вас внутрь. Но сначала... — сказал майор Вуд, протягивая Брайану металлический браслет. — Прошу вас надеть вот это и носить постоянно. Он не боится воды и не ломается. Надеюсь, вы не будете возражать, но после того как я его защелкну, его придется распиливать, чтобы снять. Он не отпирается.
Брайан повертел в руках браслет и увидел, что на нем выгравировано его имя.
— А для чего он нужен?
— Для одной очень важной вещи. Нажмите на него один раз, и вы свяжетесь со мной — в любое время дня или ночи. А если нажатие продлится больше секунды, будет объявлена тревога, и тогда тут такое начнется!.. Согласны?
— Согласен. Защелкивайте.
Вуди надел браслет на запястье Брайана и соединил его концы. Браслет замкнулся с металлическим щелчком.
— Попробуйте, — сказал майор, отойдя в сторону. — Не стесняйтесь. Вот так. — Из его переговорного устройства послышался отрывистый писк, он нажал на выключатель. — Прекрасно. Теперь я покажу вам вашу новую лабораторию. Надеюсь, что вы не страдаете клаустрофобией?
— Как будто бы нет, а что?
— Я видел лабораторию, где вы работали раньше. Это какой-то ужас — она была совсем не защищена, туда можно было попасть самыми разными способами. Теперь у вас другая, совсем новая. Только один вход. Полностью автономное электроснабжение, кондиционированный воздух и все такое. И большей частью под землей. Вот сюда, в эту дверь, на которую вы смотрите. Большая часть оборудования уже установлена.
— Тут нам повезло, — сказал Бен. — Мы разыскали русского ученого из тех, кто приезжает сюда по обмену, — он никогда еще никуда не выезжал из России, и даже из Сибири. Он и думать не думал работать здесь, пока мы ему не предложили. Ни с какой организацией, которая занималась бы промышленным шпионажем, он связан быть не может, это исключено.
— Сейчас я его позову, — сказал майор. — Подождите секунду.
Он открыл дверь, которая была не заперта, вошел в здание и
через секунду вышел в сопровождении высокого молодого человека с окладистой светлой бородой.
— Это Евгений Белоненко, он все здесь устанавливал. Евгений, это Брайан Дилени, ваш начальник.
— Очень рад, — сказал тот с сильным русским акцентом. — Прекрасные у вас тут машины. Самые лучшие. Могу я считать, что вы готовы приступить к работе?
— В общем, да.
— Хорошо. Я поставил здесь ДНК-анализатор. Удивительная машина! Никогда таких не видел, но из документации все ясно. Сначала подготовим ее к введению метки...
Евгений откинул металлическую панель в стене, прикрывавшую небольшой пульт управления, и повернул несколько рукояток. Потом он закрыл дверь в лабораторию и показал на углубление в панели, окруженное черной полоской.
— Будьте добры, мистер Брайан Дилени, дотроньтесь до этого места кончиком пальца. Прекрасно.
Зеленая лампочка на пульте замигала и погасла, сменившись красной.
— Заперто! — объявил Евгений, закрывая панель, и толкнул дверь — она не поддалась. — Теперь только вы можете ее открыть, потому что там закодирована ваша ДНК. То же самое с этой панелью — только вы можете открыть ее, чтобы ввести новый код ДНК.
Он прижал палец к углублению, лампочка замигала, но осталась красной. А когда до панели дотронулся Брайан, загорелся зеленый свет, и замок, щелкнув, отперся. Брайан открыл дверь, и все последовали за ним.
Евгений с большим увлечением демонстрировал оборудование, которое сам устанавливал, и новейшие компьютеры. Брайан осмотрел все, но большая часть машин была ему незнакома. Значит, первым делом нужно будет в них разобраться.
Из огромного окна открывался красивый вид на пустыню.
— А мне говорили, что лаборатория под землей, — сказал Брайан, указывая на мелькнувшую за окном птицу.
— Так оно и есть, — ответил Бен. — Это телеэкран высокого разрешения на шестнадцать тысяч строк. А камера установлена на стене снаружи. Экран стоял в кабинете председателя правления компании, но я решил, что здесь от него будет больше пользы.
— Большое спасибо.
— Ну, оставляю вас тут, — сказал майор Вуд. — Брайан, выпустите меня отсюда, пожалуйста. Вы ведь единственный, кто может отпереть эту дверь изнутри. Может быть, это и неудобно, но зато необходимо для безопасности.
— Ничего страшного. И спасибо за все, что вы сделали.
— Это моя работа. Вам здесь ничто не угрожает.
— Хорошо. Тогда я, пожалуй, сразу возьмусь за работу по своим старым наброскам. То есть не своим, а тем, над которыми работал тот, прежний Брайан.
Многие заметки в базе данных представляли собой обрывки кода на программном языке, который был ему незнаком. Вероятно, этот язык изобрел для своих надобностей тот, прежний Брайан. Он подошел к компьютеру, вынул из кармана ГБП и подключил его. Загорелся экран, и компьютер произнес звонким контральто:
— Доброе утро. Вы будете работать на этой машине?
— Да. Меня зовут Брайан. Возьмите тоном ниже.
— Так годится? — спросила машина сочным баритоном.
— Да. Так и говорите впредь. — Он повернулся к Евгению. — Выглядит неплохо.
— Еще бы. Последняя модель. В России стоит миллионы, только ее там не достанешь. Мне будет что порассказать ребятам в Томске, когда вернусь. Если я вам не нужен, у меня есть еще кое-какие дела.
— Нет, я обойдусь. Если будут вопросы, крикну.
— А у меня уже есть вопрос, — сказал Бен, глядя на часы. — Я вижу, прошло уже больше четырех часов с тех пор, как мы отправились сюда. А это значит, что твое время вышло.
— Что вы хотите сказать?
— Распоряжение доктора Снэрсбрук — пора кончать на сегодня и ложиться. И ни капли больше, сказала она, —хотя я не вижу, почему бы тебе не взять с собой в постель портативный компьютер.