Она положила трубку и почувствовала, что сердце у нее забилось сильнее. Вот удивительно, подумала она, усмехнувшись. Только что она три часа подряд оперировала мальчика, удаляя ему опухоль мозга, и все это время пульс у нее был совершенно нормальный. А теперь один телефонный звонок — и она словно приготовилась за десять секунд пробежать стометровку. Несмотря на то что этого звонка она ждала. Не то чтобы боялась его, а просто ждала, как ждут чего-то неизбежного.
Она заварила себе чашечку кофе двойной крепости, выпила почти всю и только после этого нашла в себе силы позвонить. Было уже шесть часов вечера. Неужели он назначит ей встречу на сегодня? Нет, они договаривались, что он позвонит по меньшей мере за несколько дней. Она допила кофе и набрала его номер.
— Я знаю, что ты мне звонил, Брайан.
— Спасибо, что откликнулись. Послушайте, мне кажется^ что вы были правы и нам надо еще поработать с моим вживленным процессором. И сделать это прямо здесь, в лаборатории, где мы могли бы при этом пользоваться еще и МИ.
— Я рада, что ты согласен. Завтра?
— Нет, это слишком скоро. Мне нужно сначала покончить с кое-какими делами. Что вы скажете про четверг, во второй половине дня? Скажем, около трех?
— Прекрасно. Увидимся.
Ничего прекрасного на самом деле не было. Чтобы попасть к нему в это время, ей придется перенести уже назначенный прием полудюжине больных. Ничего не поделаешь, обещание есть обещание.
Она так часто ездила по этой дороге, что в четверг подъехала к воротам «Мегалоуб» ровно в три часа. На ступеньках поликлиники сидели два солдата.
— Что, ребята, на прием к врачу? — спросила она, выходя из машины.
— Нет, мэм, мы добровольцы. Брайан сказал, что вам надо будет сегодня перетащить какую-то аппаратуру, и мы вызвались помочь. После того как он нам поставил выпивку.
— Это необязательно, машина не такая уж тяжелая.
— Да, мэм. Но нас тут двое, а вы одни. Вот этот парень, Билли, может подтянуться целых сто раз подряд. Не пропадать же попусту такой силище!
— Пожалуй, вы правы. — Она отперла багажник. — Если вы внесете туда этот ящик, мы кое-что в него погрузим.
У нее осталось немного поролона, которым была обложена машина-коррелятор, когда ее доставили сюда, и она устлала им ящик изнутри. Под ее наблюдением солдаты уложили машину в ящик и поставили его в багажник.
— Я же говорила вам, что это не тяжело, — сказала она.
— Да, мэм. Но мы и выгрузить ее поможем. Мы ведь обещали.
— Садитесь в машину, подвезу.
— Простите, нельзя. Приказ майора — никаких поездок по территории, только бегом.
Они затрусили вперед и уже ждали ее у дверей лаборатории, когда она подъехала: ей пришлось ехать кружным путем. Брайан отпер дверь, и солдаты внесли ящик на глазах у часовых, спокойно стоявших у дверей. Все оказалось очень просто.
— У меня все время сердце было в пятках, — призналась доктор Снэрсбрук, когда солдаты ушли и дверь была заперта.
— Лучше возьмите себя в руки — самая потеха еще впереди.
— Ничего себе потеха! По мне, так уж лучше оперировать.
Машину-коррелятор вынули из ящика и осторожно поставили в сторонке. Брайан взял электродрель с тонким сверлом и просверлил в крышке металлического ящика отверстие.
— Свен не хочет все время сидеть там в темноте. — Он показал ей какую-то металлическую штучку, похожую на пуговицу, от которой шел гибкий кабель. — Это звуковой и оптический датчик. Я установлю его против отверстия, подключу к Свену...
— ...И у нас будет ящик, который подсматривает за нами и подслушивает наши разговоры. Это становится все больше похоже на какой-то бред.
Как только Брайан закончил, не отходивший от него Свен залез в ящик и подключился к проводам. Он заполнил собой весь ящик, словно растекшись по нему: каждый из мириадов его суставов оказался прижат к соседнему, как лезвия швейцарского карманного ножа на сотню предметов. Потом он еще немного уплотнился, превратившись в почти сплошную твердую массу на дне ящика. Втянутые глазные стебли следили за Брайаном, который уложил рядом с неподвижным центральным корпусом робота болванку в форме головы, шляпу, туфли и всю остальную одежду, а поверх всего — объемистую дорожную сумку.
— Готов?
— Можешь закрывать.
Брайан опустил крышку и запер ящик.
— Это первый этап, — сказал он.
— Ты снова позовешь тех солдат, чтобы они погрузили это в машину?
— Ни в коем случае! Сейчас они уже заступили на пост у ограды, поэтому я их и выбрал. Теперь ящик намного тяжелее, чем когда они внесли его сюда. Они непременно обратили бы на это внимание. Но нам помогут здешние часовые. Они к нему не притрагивались и разницы не заметят.
— Какое хитроумие, Брайан! Откуда?
— Само собой появилось. Должно быть, последствия трудного детства. Идите сюда, я познакомлю вас со Свеном-2. Он идентичен тому Свену, что в ящике, — по крайней мере был идентичен в тот момент, когда они разделились. Только он еще не может передвигаться, новые детали для него еще не прибыли.
— А с этим твоим искусственным интеллектом можно разговаривать?
— Конечно. Только он теперь называется МИ — машинный интеллект. Ничего искусственного в них нет — все только самое настоящее. В их схему органически включены разные базы общеизвестных данных, вроде «цик-5» и «знание-3». Впервые в одной системе удалось совместить несколько разных способов мышления, связав их между собой перекрестными параномами. И не пришлось насильно втискивать все столь разные типы знаний в одни и те же жесткие стандартные формы. Но сделать это было нелегко.
Вот этого МИ зовут Свен — от слова «севен», то есть «семь», потому что первые шесть моделей оказались неудачными. Первое время они работали, но потом по разным причинам выходили из строя.
— Но я не вижу тут никаких останков роботов. Что ты с ними делал?
— Да ведь с телом робота ничего не случалось — менять каждый раз приходилось только программы.
— Позвольте мне вмешаться и кое-что добавить, — сказал Свен. — Прежние варианты все еще частично сохранены. Я могу получить к ним доступ, если пожелаю. МИ не умирает целиком. Когда что-то неладно, программа корректируется, начиная с того места, где возникли неполадки. Это хорошо, потому что можно вспоминать свое прошлое.
— А еще лучше вспоминать несколько разных прошлых, — добавил Свен-2. — Активируя некоторые группы немов, я могу припоминать многое из того, что ощущали третий, четвертый и шестой. Каждый вариант меня — нас — работал нормально, пока не начались сбои. И у всех сбои были разные.
Доктор Снэрсбрук с трудом могла заставить себя поверить, что это происходит на самом деле: она беседует с роботом — или с двумя роботами? — о первых шагах его — их? — развития, о перенесенных ими травмах, об их важнейших переживаниях. Как тут оставаться спокойной?
— Мне кажется или в самом деле у этих двух Свенов разные характеры? — спросила она.
— Вполне возможно, — ответил Брайан. — Безусловно, они уже больше не идентичны. С момента удвоения они действовали в совершенно разных условиях. Свен способен передвигаться, а у Свена-2 нет тела, а только несколько разбросанных по разным местам датчиков и исполнительных механизмов. Так что сейчас у них совершенно разные воспоминания.
— Но их нельзя слить вместе? Как мы слили вместе твои собственные базы данных после того, как они прочли все эти книги?
— Может быть, и можно. Но я бы не рискнул слить семантические системы Свена и Свена-2 — не исключено, что в них по-разному отражены сенсомоторные ощущения.
— Я бы не советовал производить такое слияние, — вмешался Свен-2. — Боюсь, что моя управляющая структура среднего уровня может отвергнуть целые обширные группы образов внешнего мира. В силу принципа исключенного компромисса.
— Это один из основных принципов, на которых основана наша работа, — пояснил Свен. — Всякий раз, когда две подсистемы дают несовместимые рекомендации, их координаторы теряют управление. Как только это случается, координатор более высокого уровня находит какую-то третью систему, которая берет управление на себя. Так получается намного быстрее и эффективнее, иначе на то время, пока две системы борются за управление, наступает паралич. Это случилось со второй моделью — тогда Брайан и переделал всю систему управления, положив в ее основу принцип Пейперта.
— Ну и ну! — произнесла доктор Снэрсбрук. — Что бы там ни говорили, это просто потрясающие машины. В них нет ничего искусственного — они во многом поразительно похожи на людей. И почему-то обе сильно напоминают мне тебя.
— Тут нет ничего удивительного, ведь их семантические системы основаны на данных, которые загрузили туда из моего собственного мозга. — Брайан взглянул на часы. — Уже семь часов, самое время кончать. Свен-2, сейчас мы трое уходим, и я надеюсь, что вернусь не скоро.
— Желаю вам и Свену всего наилучшего и с нетерпением стану ждать вашего подробного рассказа, когда вы вернетесь. А до тех пор займусь своими исследованиями и чтением — этого хватит надолго. Кроме того, поскольку я не имею возможности передвигаться, я собираюсь построить для себя виртуальную реальность — собственное подобие трехмерного мира.
— Что ж, тебе вряд ли кто-нибудь помешает. Единственный способ сюда попасть — это подорвать дверь, а я не думаю, чтобы «Мегалоуб» это одобрила.
Брайан подтащил потяжелевший ящик к входной двери и отпер ее.
— Эй, ребята, не поможете доктору погрузить эту штуку?
Если солдаты и обратили внимание на вес ящика, они не подали вида из самолюбия — они видели, с какой легкостью тащили его другие двое.
— Поезжайте вперед, доктор, — сказал Брайан. — Мы с ними пойдем пешком.
Он заранее точно указал ей место, где поставить машину, — на стоянке за казармой — и был уверен, что она не ошибется. Он побежал трусцой, за ним, ворча про себя, побежали солдаты. Машина подъехала как раз в тот момент, когда они добежали до казарм.
— Машину запирать? — спросила она, но спрятала ключи обратно в сумочку после того, как солдаты заверили ее, что здесь все будет в полной безопасности.